Временное правительство во главе львовым. Князь Георгий Львов. Возвращение имени. В америке и европе
Львов Георгий Евгеньевич (1861-1925), князь, первый премьер-министр российского Временного правительства (март - июль 1917 г.).
Родился 2 ноября 1861 г. в Дрездене (Германия) в семье помещика Тульской губернии. Окончив гимназию, получил юридическое образование в Московском университете (1885 г.) и стал служить в министерстве внутренних дел.
Находясь с 1891 г. в должности непременного члена губернского присутствия в Туле, вступил в конфликт с местной администрацией и в 1893 г. вышел в отставку. После этого был избран в исполнительные органы тульского земства, в 1903-1906 гг. являлся председателем Тульской уездной земской управы.
Во время Русско-японской войны (1904-1905 гг.) возглавлял совет уполномоченных земских организаций по оказанию помощи раненым.
В 1906 г. вошёл в 1-ю Государственную думу и некоторое время состоял членом кадетской партии.
В 1908 г., во время аграрной реформы П. А. Столыпина, пытался оказывать помощь переселенцам.
В Первую мировую войну Львов являлся председателем Всероссийского земского союза и одним из председателей Земгора (объединённый комитет Земского союза и Союза городов), который оказывал помощь правительству в организации снабжения армии.
После Февральской революции 1917 г. Львов стал главой Временного правительства и министром внутренних дел. Но в условиях двоевластия его попытки реорганизовать органы местного самоуправления привели к ослаблению правительственного аппарата. Когда в июле 1917 г. министры-социалисты опубликовали программу преобразований («Декларация Временного правительства»), Львов заявил о своей отставке и удалился в Оптину пустынь близ города Козельска (ныне в Калужской области).
Узнав об Октябрьском перевороте, он уехал в Тюмень, где в феврале 1918 г. был арестован.
После этого три месяца находился в тюрьме в Екатеринбурге, но сумел бежать. Уехав в США, безуспешно пытался получить у президента В. Вильсона оружие и деньги для армии.
Затем переехал в Париж, где в 1918 г. возглавил Русское политическое совещание. В 1920 г. отошёл от политической деятельности. Несмотря на бедность, помогал нуждающимся русским беженцам.
ЛЬВОВ, ГЕОРГИЙ ЕВГЕНЬЕВИЧ (1861–1925) – русский общественный и государственный деятель, глава Временного правительства России в марте-июне 1917, активный участник земского движения.
Родился 21 октября 1861 в Дрездене. Происходит от удельных ярославских князей и их главного предка – Льва Даниловича Зубатова-Ярославского, в 14 в. служившему вел.кн. тверскому Ивану Михайловичу. Его отец, Е.В.Львов прославился своими либеральными взглядами; включившийся в управление собственными вотчинами лишь после 1861, когда они сильно оскудели и почти не приносили доходов. Мать, Варвара Алексеевна, происходила из семьи мелкопоместных дворян. Детство Львова и его братьев прошло в имении Поповка Тульской губ.; когда дети выросли, семья перебралась в Москву. После окончании гимназии в 1880–1885 он учился на юридическом факультете Московского университета, а по его окончании в 1886 – 1889 работал членом губернского присутствия в Туле. Здесь же вступился за жестоко наказанных начальником крестьян, что привело к его разрыву с местными властями и выходу в отставку.
В феврале 1900 избран земским начальником в Московском уезде. Совмещал работу с хозяйственной деятельностью в имении, которое стало приносить доход. В 1900 стал председателем Тульской земской управы, тогда же женился на гр. Ю.А.Бобринской (умерла в 1903). Неославянофил по политическим взглядам, он быстро стал активным участником земского движения, в начале 20 в. организовывал борьбу с голодом.
Во время русско-японской войны был членом комиссии 360 уполномоченных от 14 губернских земских организаций, выехавшей в Манчжурию для организации передвижных медицинских пунктов для русских солдат. Известна его помощь командующему армией генералу А.Н.Куропаткину в организации в Харбине лазаретов для раненых и их перевозку с полей сражений.
После возвращения в Москву в конце 1904 принимал участие в Первом общеземском съезде, а также и в последующих шести съездов «земцев» 1904–1905. В мае 1905 был в составе делегации от земских организаций, принятых царем Николаем II: делегация была направлена для передачи «адреса» от председателей губернских управ и земских гласных, а также членов городских дум по поводу созыва представительного органа власти. Убежденный толстовец, Львов полагал своей главной задачей содействовие «постепенному обновлению общественного строя в целях устранения из него господства насилия и установления условий, благоприятных доброжелательному единству людей».
После обнародования Манифеста 17 октября, С.Ю.Витте предложил Львову пост министра земледелия, однако он отказался, считая Манифест «великой ложью времени». Был выбран от блока кадетов и октябристов Тульской губ. В I Государственную думу, а после ее роспуска – во II Государственную думу. Как депутат, участвовал в благотворительных мероприятиях по оказанию помощи голодающим и малоимущим погорельцам. Разделял некоторые из идей П.А.Столыпина , в годы премьерства которого был направлен в Иркутск для оказания помощи переселенцам (1908). В 1909 издал книгу Приамурье , в которой критиковал российские власти за неумение обеспечивать быт переселенцев, и за свой счет выехал в Канаду для изучения переселенческого дела. В 1912 его кандидатура на пост Московского городского главы была отклонена министром внутренних дел, усмотревшим в публичных выступлениях Львова «яд противоправительственной пропаганды».
С началом Первой мировой войны Львов, проявив себя как человек недюжинных организаторских способностей, возглавил Всероссийский земский союз помощи больным и раненным воинам (ВЗС), а после объединения этого союза с Всероссийским союзом городов (ВСГ) и создания так называемого Земгора возглавил его. За короткий срок эта организация помощи армии с годовым бюджетом в 600 млн. руб. стала основным общественным институтом, занимавшимся оборудованием госпиталей и санитарных поездов, поставками одежда и обуви для армии (в ее ведении находилось 75 поездов и 3 тыс. Лазаретов, в которых получили лечение свыше 2,5 млн. больных и раненых солдат и офицеров).
В августе 1915 Львов попал в список «правительства доверия», составленный членами «Прогрессивного блока» как претендент на пост министра внутренних дел. В сентябре 1915 участвовал в съезде земских деятелей в Москве, обсуждавшем вопрос помощи беженцам. Год спустя, в декабре 1916, на собрании земцев призывал создать при монархе «ответственное правительство». По воспоминаниям современников (А.И.Гучкова и др.) предлагал в конце 1916 план «дворцового переворота», по которому изменения в системе управления должен был сделать вел. кн. Николай Николаевич, в правительство которого, если таковое будет создано, Львов был готов войти.
В Февральскую революцию 1917 был выдвинут Думой на пост главы Временного правительства (его главным соперником в назначении на этот пост был М.В.Родзянко, но кандидатуру Львова продвинул лидер кадетов П.Н.Милюков). Как глава Временного правительства, со 2 марта 1917 Львов возложил на себя также полномочия министра внутренних дел. 6 марта по его распоряжению функции губернских и уездных властей стали исполнять председатели земских управ как «комиссаров» правительства.
В условиях двоевластия, в распадающемся государстве кабинет Львова объявил амнистию всем заключенным, отменил смертную казнь, национальные и конфессиональные ограничения, ввел хлебную монополию, начал подготовку к созыву Учредительного собрания. Активно начали работать земельные комитеты по аграрному законодательству, была возвращена независимость Финляндии, начались переговоры с Польшей, Украиной, Литвой о самоопределении. Советы рабочих депутатов Львов считал «досадной помехой», а не «второй властью». Тем не менее, 27 апреля 1917 на заседании Временного правительства он выдвинул идею «коалиции с социалистами». Отказываясь понимать такой его поступок и предпочитая «твердую власть», министры П.Н.Милюков и А.И.Гучков 5 мая вышли из правительства Львова.
Но новое, коалиционное правительство с министрами-социалистами лишь ослабило правительственный аппарат и не могло справиться с нараставшими крестьянскими волнениями, которыми был отмечен май 1917. К тому же наступление на фронте, на успех которого Львов надеялся, окончилось поражением. 7 июля 1917 он подал в отставку, уехал в Москву и оттуда удалился в Оптину пустынь . Львов никогда не думал о революции, был сторонником мирной борьбы (современники называли его мастером компромисса); выступал за демократические преобразования, осуществляемые только по инициативе царя. Будущее России он представлял в виде монархии с министрами, ответственными перед законно избранным народным представительством. Когда ему задавали вопрос: «Не лучше ли было отказаться?» (возглавить правительство), он отвечал: «Я не мог не пойти туда».
С приходом к власти большевиков бежал в Тюмень, где был арестован в феврале 1918, препровожден в Екатеринбург. Снова бежал, уже в Омск, связался с представителями белого движения, с их помощью уехал в октябре 1918 в Америку, там встречался с президентом Вильсоном . В 1919 с целью участия в Парижской мирной конференции стал организатором созыва Русского политического совещания из бывших российских послов царской России, деятелей белого движения и эмигрантов. Но его полномочия не были признаны союзническими державами. В апреле 1920 открыл Биржу труда для русских эмигрантов на средства Земгора, часть которых находилась в зарубежных банках в Париже. В том же городе и умер 6 марта 1925.
Ирина Пушкарева
годы правления: 1917 )
ЛЬВОВ Георгий Евгеньевич (1861, Дрезден - 1925, Париж) - русский политический деятель, князь, первый премьер-министр Временного правительства в 1917 г.
Происходил из древнего княжеского рода. Окончил Поливановскую гимназию в Москве и юридический факультет Московского университета. Успешно сочетал хозяйственную деятельность в своем имении с судебной в Тульском окружном суде.
Относившийся с восторгом к Александру II, Львов не принял реакционной политики Александра III. Находясь с 1891 в должности непременного члена губернского присутствия в Туле, Львов вступился за жестоко наказанных начальником крестьян, что привело его к разрыву с местными административными властями и выходу в отставку. Принял активное участие в земском движении и в 1900 был избран председателем Тульской земской управы.
Львов стал широко известен во время русско-японской войны 1904-1905, когда он возглавил уполномоченных земских организаций по оказанию помощи раненым на полях сражений. В 1905 Львов был избран в 1 Государственную думу. Убежденный толстовец, Львов полагал, что главная человеческая задача - содействовать "постепенному обновлению общественного строя в целях устранения из него господства насилия и установления условий, благоприятных доброжелательному единству людей ".
Львов участвовал в борьбе с голодом, пытался оказать помощь переселенцам во время аграрной реформы П.А. Столыпина, ездил изучать переселенческое дело в Канаду и США. В 1913 Львов был избран городским головой Москвы, но его кандидатура была отклонена правительством. С началом первой мировой войны Львов, проявив себя как человек недюжинных организаторских способностей, возглавил Земский и Городской союзы, которые занимались оборудованием госпиталей и санитарных поездов, поставляли одежду и обувь для армии.
После Февральской революции 1917 Львов стал главой Временного правительства и министром внутренних дел. В условиях двоевластия, в распадающемся государстве попытка Львова реорганизовать органы местного самоуправления привела к ослаблению правительственного аппарата, не могла помешать аграрным беспорядкам, классовой розни, посягательствам против личности и делала самого Львов лишь символом "зачатой, но нерожденной власти". Когда в июле 1917 министры-социалисты опубликовали правительственную декларацию с обещанием объявить Россию республикой, созвать Учредительное собрание, приступить к разработке законов о земле и др., Львов заявил о своей отставке, полагая, что министры узурпировали права Учредительного собрания, а их выступление носит демагогический характер. Секретарь Львова записал его слова: "Я ушел потому, что мне ничего не оставалось делать. Для того чтобы спасти положение, надо было разогнать Советы и стрелять в народ. Я не мог этого сделать. А Керенский может ".
Львов удалился в Оптину пустынь. Узнав об Октябрьском перевороте, изменил фамилию и бежал в Тюмень, где в феврале 1918 был арестован ЧК, но сумел бежать в Омск, а оттуда уехал в США, где безуспешно пытался получить оружие и деньги для белой армии. Львов переехал в Париж, где им было создано "Русское политическое совещание", пытавшееся стать центром "белого дела". Львов страдал от ностальгии, надеялся на скорое падение большевиков и оказывал помощь беженцам из России.
В рамках рубрики «Исторический календарь», мы начали новый проект, посвященный приближающемуся 100-летию революции 1917 года. Проект, названный нами «Могильщики Русского царства», посвящен виновникам крушения в России самодержавной монархии ‒ профессиональным революционерам, фрондирующим аристократам, либеральным политикам; генералам, офицерам и солдатам, забывшим о своем долге, а также другим активным деятелям т.н. «освободительного движения», вольно или невольно внесшим свою лепту в торжество революции ‒ сначала Февральской, а затем и Октябрьской. Продолжает рубрику очерк, посвященный князю Г.Е. Львову, на долю которого выпало стать первым главой революционного Временного правительства .
Князь Георгий Евгеньевич Львов родился 21 октября 1861 года в Дрездене. Его семья была родовитой (Рюриковичи), но относительно небогатой. Окончив частную Поливановскую гимназию в Москве (1881) и юридический факультет Московского университета (1885), Львов до 1893 г. служил членом Тульского губернского присутствия, но в 1903-м вышел в отставку в знак протеста против «произвола властей», заключавшегося в использовании воинских команд при подавлении крестьянских волнений. Поселившись в родовом имении Поповка Тульской губернии, Львов посвятил себя сельскому хозяйству и земской деятельности, получив вскоре широкую известность на этом поприще. Князь был председателем Тульской губернской земской управы (1903‒1906), принимал участие в земских съездах, состоял в оппозиционно-либеральном кружке «Беседа», в «Союзе освобождения» и «Союзе земцев-конституционалистов», был хорошо знаком со Львом Толстым, который одобрительно высказывался о деятельности Львова. Будучи убежденным толстовцем, Львов исходил из прекраснодушного принципа, что главной задачей общественного деятеля является содействовать «постепенному обновлению общественного строя в целях устранения из него господства насилия и установления условий, благоприятных доброжелательному единству людей» .
«Так сложилось, ‒ позже вспоминал князь, ‒ что я попал в этой жизненной борьбе в лагерь новых сил. Все воспоминания мои связаны не с защитой и отстаиванием уходящего прошлого, а с наступательным движением вперед, с борьбою во всех направлениях за новые формы жизни». В этот период, вспоминал кадет Ф.И. Родичев, «Львов был по чувствам своим демократом. Он любил народ, простонародье, свободно чувствовал себя в нем, верил в него, сохраняя до конца дней "веру гордую в людей и в жизнь иную"».
Таким образом, к революции 1905 года князь Г.Е. Львов стал одним из лидеров земского либерального движения. Летом 1905 года он был в составе делегации, которая обратилась к Императору Николаю II с призывом незамедлительно созвать «народных представителей» и скорее заключить мир с Японией для достижения внутреннего спокойствия. А осенью того же года князь вступил в ряды леволиберальной Конституционно-демократической партии. Став депутатом I Государственной думы, Львов вошел в кадетскую фракцию и принял участие в работе ряда думских комиссий. При этом следует отметить, что Львов находился на правом фланге кадетской партии и держался особняком, так как по ряду вопросов был гораздо ближе мирнообновленцам ( называл Львова «сомнительным кадетом»). Когда после роспуска I Думы оппозиционные депутаты подписали знаменитое «Выборгское воззвание», призывавшее к гражданскому неповиновению властям, Львов хоть и осудил разгон первого состава народного представительства, но воззвание подписывать не стал, «не будучи в силах сломить своего сопротивления акту, который он считал нецелесообразным и вредным».
Относительная умеренность князя (равно как и его происхождение), видимо и стали причинами, по которым сначала С.Ю. Витте (1905), а затем П.А. Столыпин (1906) предлагали ему войти в состав коалиционного правительства из представителей высшей царской бюрократии и оппозиционных политиков, однако выдвинутые Львовым требования (созыв Учредительного собрания и др.) сделали подобное соглашение невозможным.
После роспуска «Думы народного гнева», Г.Е. Львов с головой ушел в благотворительную деятельность. Он участвовал в борьбе с голодом, пытался оказывать помощь переселенцам во время аграрной реформы П.А. Столыпина, для чего специально ездил изучать переселенческое дело в Канаду и США. В 1913 году князь был избран московским городским головой, но его кандидатура была отклонена консервативно настроенным министром внутренних дел Н.А. Маклаковым.
Когда разразилась Первая мировая война, Г.Е. Львов был выдвинут либеральной общественностью на пост руководителя «Всероссийского земского союза помощи больным и раненым военным». Выбор этот был не случаен, так как во время Русско-японской войны князь был главноуполномоченным общеземских организаций по оказанию помощи больным и раненным воинам. Избрание это, состоявшееся на всероссийском съезде представителей губернских земств, произошло весьма своеобразно. Член Государственного совета В.И. Гурко, считавший Львова «земским интриганом», «беспринципным честолюбцем» и «разрушителем Русского государства», вспоминал: «Его первой заботой было воскрешение общеземской организации, причем, разумеется, он приложил все старания, дабы стать во главе этого дела. Не имя никаких формальных связей с земством, так как он давно уже не состоял гласным ни губернского, ни уездного земства (его родной уезд Тульской губернии, досконально его знавший, уже давно его забаллотировал), он тем не менее ничтоже сумняся решил возглавить собственной персоной общеземскую организацию. Проникнуть наверх и усесться на председательское кресло каким-либо косвенными путями было для него делом привычным. Достиг он этого и в данном деле» . «Князь не был избран представителем какой-либо земской организации, однако, ссылаясь на прошлые заслуги и сохранившиеся якобы еще с японской войны средства, которые был готов направить в распоряжение Союза, он добился своего участия сначала в съезде, а затем и в его президиуме, ‒ пишет историк О.Р. Айрапетов. ‒ Поскольку безусловный фаворит съезда ‒ председатель Московской губернской земской управы Ф.В. фон Шлиппе отказался от участия в выборах председателя, считая, что в этот момент земскую организацию не может возглавлять лицо с немецкой фамилией, эта процедура быстро приобрела характер постановочного фарса» . А через год Земский союз объединился со Всероссийским союзом городов в «Земгор» и, таким образом, Львов стал председателем объеденной организации.
Земский союз получал миллионные субсидии от правительства для организации помощи воющей армии, оборудования госпиталей и санитарных поездов, поставок одежды и обуви для фронта, организации эвакуации мирного населения, создания госпиталей и складов и т.д. «Г.Е. Львов был убежденным либералом и разделял общую убежденность земцев в том, что коррумпированная бюрократия не в состоянии честно и эффективно тратить народные деньги» , ‒ отмечает Айрапетов. Но при этом, продолжает историк, «сам он, судя по всему, в принципе не считал контроль необходимым, с готовностью отвечая согласием поставить подпись на запросы земств, не ознакомившись с их содержанием. После первого же "делового" разговора с главой Земского союза у губернского предводителя самарского дворянства создалось впечатление, что "во всех делах, намерениях и отчетности должен царствовать сильнейший произвол, партийное засилие и безграничный денежный хаос". В то же время земцы были категорически против контроля над Земским и Городским союзами со стороны государства, что было бы оправдано в случае, если бы их организации существовали на собственные, то есть на общественные средства. Главу Земского союза это не останавливало, Г.Е. Львов вообще был сторонником безостановочного движения к цели. "Когда штурмом, на ура, берут крепость, ‒ говорил он, ‒ нельзя озирать назад. Остановка на миг может погубить все дело. Вот почему на полном ходу все развивающейся работы Всероссийский земский союз не может дать подробного отчета о своей деятельности"» . В итоге, как не трудно догадаться, огромные государственные субсидии тратились «общественниками» нецелесообразно, а то и прямо не по назначению. Деньги, выделяемые на помощь армии, шли на усиление либеральной оппозиции. Как замечал придерживавшийся либеральных взглядов философ Е.Н. Трубецкой, глава Земгора князь Г.Е. Львов «стремился утереть нос правительству» (на правительственные же деньги) и возвеличить общественность. Кадет В.А. Маклаков также признавал, что наряду с помощью фронту, лидеры общественных организаций преследовали и другую цель - «воочию показать преимущество "общественной" работы над "бюрократической"». «Вся работа союзов (земского и городского - А.И .) была поэтому работой и политикой», - резюмировал он. Глава МВД князь Н.Б. Щербатов, вынужден был признать, что создание Земгора было «колоссальной правительственной ошибкой», поскольку нельзя было допускать возникновения подобной организации без устава и определения грани ее деятельности. В итоге, констатировал князь, общественные организации «превратились в огромные учреждения с самыми разнообразными функциями, во многих случаях чисто государственного характера, и заменяют собою правительственные учреждения». Однако закрыть их глава МВД признавал уже невозможным, в связи с тем, что эти организации работают на армию и репрессии против них могут вызвать политические осложнения. «...Образ действий правительства по отношению к общеземской организации, ‒ отмечал В.И. Гурко, ‒ был совершенно непонятный. Относясь к ней с полнейшим недоверием и нередко это высказывая, оно одновременно снабжало ее десятками миллионов, причем не подчинило их расходование какому-либо контролю. Под тем предлогом, что земские учреждения не подчинены Государственному контролю, а ревизуются своими же выборными органами, Львов убедил Маклакова и правительство, что никакая правительственная ревизия расходования общеземской организацией отпущенных ей государством сумм не допустима, что это было бы оскорблением земства и общественности». «Это была ирония судьбы, ‒ вспоминал министр финансов П.Л. Барк. ‒ Правительство собственными руками снабдило своих политических противников средствами для свержения существующего строя» .
Поэтому восторженные отзывы некоторых политических единомышленников Г.Е. Львова, восхвалявших его организаторские способности, были далеки от действительности. По оценке историка О.Р. Айрапетова, «это был глубоко лично порядочный человек, мягкий по природе, предпочитавший жить иллюзиями, а не реалиями. Убежденный толстовец, он считал возможным сочетать продуктивную работу с отсутствием контроля над подчиненными. Избрание такого человека имело весьма печальные последствия» .
Вместе с тем, Г.Е. Львов стал в годы войны весьма популярной фигурой в либеральном лагере. Член Главного комитета Всероссийского союза городов кадет Н.И. Астров так отзывался о князе: «Репутация кн. Львова как исключительного по размаху деятельности практического работника и организатора признавалась всеми. Известность Львова росла с каждым днем. Его знала вся Россия. Его знала Россия земская и Россия городская. (...) Знала Львова и армия в лице военачальников и солдат, которые повсюду встречали общественную помощь. Эта помощь связывалась с именем кн. Львова. Россия знала его и ценила. Узнавала и научалась ценить и заграница» .
С 1916 года имя Г.Е. Львова фигурировало во многих списках членов предполагаемого «ответственного министерства» или «министерства доверия», которое должно было заменить существующее царское правительство. Как отмечает историк И.Л. Архипов, «в 1916-м ‒ начале 1917 года фигура Львова рассматривалась как одна из ключевых в политической жизни России. В различных общественных кругах он воспринимался почти что "спасителем родины", вокруг его имени возникали окруженные ореолом таинственности легенды» . В это время Львов, завязавший дружбу с начальником штаба Верховного главнокомандующего генералом М.В. Алексеевым, обсуждал с ним планы дворцового переворота, замены Императора Николая II Великим князем Николаем Николаевичем (который, заметим, всячески протежировал Львову) и заточения Императрицы Александры Федоровны в монастырь. «Революция всегда начинается с титулованного аристократа, ‒ отмечал публицист М.А. Алданов: граф Мирабо или маркиз Лафайет, лорд Аргайл или князь Понятовский, принц Макс Баденский или граф Карольи...» . В России эта роль выпала на долю представителя рода Рюриковичей князя Г.Е. Львова.
Когда в феврале 1917 года грянули революционные события, князь 2 марта был назначен временным комитетом Государственной Думы министром-председателем и министром внутренних дел Временного правительства. «Выбор в пользу Львова, сделанный столичными политиками, ‒ отмечает И.Л. Архипов, ‒ напоминал "призвание варяга". Георгий Евгеньевич в последние годы редко посещал Петербург, был не слишком хорошо знаком со многими лидерами, игравшими ключевую роль в дни Февральской революции. Тем не менее, эта дистанцированность от местной политической среды, напротив, лишь прибавляла привлекательность фигуре Львова. Парадоксально, но как выяснилось позже, сами политики, ратовавшие за назначение Львова, пребывали в плену мифов о нем» . В.В. Шульгин вспоминал: «Князь Львов, о котором я лично не имел никакого понятия, ‒ общественность твердила, что он замечательный, потому что управлял Земгором, ‒ непререкаемо въехал в милюковском списке на пьедестал премьера» . (Как утверждал П.Н. Милюков, он уделил «24 часа (...), чтобы отстоять князя Львова против кандидатуры М.В. Родзянко» ). По сути, князь был компромиссной фигурой, которая всех устраивала из-за мягкости его характера, отсутствия диктаторских замашек и формальной внепартийности. Кроме того, как полагают исследователи, не последнюю роль могла сыграть и связь Львова с масонством (с 1907 года он входил в ложу «Малая Медведица»). Рассуждая о причинах стремительного политического взлета Львова, член ЦК кадетской партии А.В. Тыркова-Вильямс, предполагала, что смущавшие ее в князе «ласковая улыбка и лестная обходительность, которой он обволакивал каждого» , и были «тем особым даром, благодаря которому этот средний, скорее серый человек, не обладавший ни большим умом, ни политическим чутьем, создал себе такую широкую репутацию, к несчастью не оправдавшую его деятельность» . И действительно, князь-толстовец, оказавшись во главе новой власти, вскоре совершенно не оправдал возложенных на него либералами надежд.
Его пафосных демагогических речей, в которых Львов рассуждал о том, как «душа русского народа оказалась мировой демократической душой по самой своей природе» и «готова не только слиться с демократией всего мира, но и встать впереди и вести ее по пути развития человеческого на великих началах свободы, равенства и братства» , было явно недостаточно, чтобы совладать с ситуацией и успокоить взбаламученное революцией общество.
«Наиболее далеким от всякой символики революции был сам князь Львов, хотя переживал он ее глубоко, ‒ вспоминал А.Ф. Керенский. ‒ ...Он глубоко верил в народ, жил для него. Но народная толпа его не знала и не узнала. Подойти к ней, броситься с головой в это бушевавшее тогда море, он то ли не мог, то ли не умел, то ли не хотел, ‒ не знаю. Чужим он стал скоро и "своим". Там, в совещаниях Государственной Думы, князем-правителем скоро стали тяготиться. Потом "игнорировать", пренебрегать за "бессилие". Наконец, почти ненавидеть за "попустительство левым"...» . «Надо признать, ‒ писал лидер кадетской партии П.Н. Милюков, ‒ что выбор князя Львова главой революционного правительства был столь же неудачен, сколько он был в свое время неизбежен. Гамлетовская нерешительность, прикрытая толстовским непротивленчеством и облеченная в слащаво-елейный официально-оптимистический стиль, ‒ это было прямо противоположно тому, что требовалось от революционного премьера» . Примерно также оценивал деятельность князя Львова и правый кадет В.А. Маклаков: «Он не только не делал, но и не пытался сделать что-нибудь для противодействия все растущему разложению. Он сидел на козлах, но даже не пробовал собрать вожжи» . «В центре хаоса, ‒ писал кадет В.А. Оболенский, ‒ беспомощная, безвластная фигура главы правительства, который готов во всем и всем уступать» . «Пребывание кн. Львова в Правительстве навлекло на него нареканий и обвинений без числа» , ‒ отмечал Ф.И. Родичев. А кадет Н.И. Астров резюмировал: «Жребий Львова в том, что ему пришлось взять на свои плечи непосильное. Под непосильным он сломился...» .
Свою неспособность справиться с ситуацией понимал и сам князь. В одном из частных разговоров председатель Временного правительства заметил: «Мы ‒ обреченные. Щепки, которых несет поток. (...) Начать борьбу, значит ‒ начать гражданскую войну, а это значит ‒ открыть фронт. Это невозможно...» . «Мне известно, ‒ свидетельствовал М.А. Алданов, ‒ что Георгий Евгеньевич на третий день после революции был уверен в полном ее крушении» .
После провала июньского наступления Русской армии и организованного большевиками выступления в Петрограде, 7 июля 1917 года Г.Е. Львов подал в отставку с постов главы кабинета и министра внутренних дел, уступив свое место председателя Временного правительства А.Ф. Керенскому. «В этот час мог овладеть положением только тот, в ком, как в фокусе, сосредоточилась бы вся воля, все напряжение народное, ‒ отмечал Н.И. Астров. ‒ Львов, с его мистическими образами и отвлечениями, оказался вне революционной действительности, и она его смела. Повинен ли в этом Львов, которого хотели принять не за того, каким он был в самом деле? Ему поручили вести уже тонувший корабль русской государственности среди уже разыгравшейся бури революционной стихии. Задача оказалась не по силам. Но кто мог с ней справиться? Характерно, что, измученный физически и морально, кн. Г.Е., покинув Временное правительство, укрылся Оптиной Пустыни... и там искал ответа на терзавшие его совесть вопросы...» . «Уйдя из Временного правительства, ‒ вспоминал один из его современников, ‒ Львов исчез. Никто не знал, где он. Уже после стало известно, что он провел некоторое время в Оптиной Пустыни. В этом сказалась его религиозность».
После прихода к власти большевиков, Г.Е. Львов под чужим именем поселился в Тюмени, зимой 1918 года был арестован и переведен в Екатеринбург. Воспользовавшись тем, что через три месяца большевики выпустили его до суда под подписку о невыезде, князь спешно покинул Екатеринбург и пробрался в занятый восставшим Чехословацким корпусом Омск. Временное Сибирское правительство поручило Г.Е. Львову выехать в США для встречи с президентом В. Вильсоном и другими государственными деятелями с целью получения помощи для борьбы с большевиками. Но в Америке Львов не достиг абсолютно никаких результатов и в связи с безрезультатностью переговоров, перебрался во Францию, где в 1918‒1920 гг. возглавлял Русское политическое совещание в Париже. Отойдя от политической деятельности, князь, практически лишившись средств, зарабатывал ремесленным трудом и физической работой на фермах, писал мемуары. Жизнь Г.Е. Львова оборвалась 7 марта 1925 года в Париже. После смерти князя, публицист М.А. Алданов назовет его «Кутузовым русской революции», имея в виду то, что он был таким же нетипичным политическим деятелем, как и выведенный пером его земляка Л.Н. Толстого в романе «Война и мир» образ Кутузова-полководца. Другие современники сравнивали то с Дон-Кихотом, то с Гамлетом. На деле же князь Львов был одним из тех многих русских аристократов начала XX века, чьи либерально-демократические «прекраснодушные мечтания» привели в итоге к краху государственности, поражению России в войне и торжеству радикальных левых идей. Монархист А.Д. Муретов в 1917 году справедливо замечал: «Нам, монархистам, (...) смешно было слышать, будто кн. Львов объединил бы в доверии к себе весь народ. (...) Смешно было (...) видеть, что люди всерьез воображали, будто какому-нибудь Львову или какому-то Родзянко народ окажет то благоговейное доверие, какое только что убили в нем к Царю». Так оно и случилось, приняв участие в крушении «старой власти», «новую власть» князь Г.Е. Львов утвердить не смог, моментально растеряв авторитет среди своих же единомышленников, он быстро и бесславно сошел с пьедестала власти.
Подготовил Андрей Иванов , доктор исторических наук