УРОК № 7

Булгарский улус. Распад Золотой орды

Упадок Золотой Орды

В 1242 году умер хан Узбек. С этого времени начинается постепенный упадок Золотой Орды. Среди Джучидов возникают распри. Каждый из них, набрав силу, хотел единолично править в своём улусе.

Неустойчивой стала власть ханов. Следующий после Узбека хан Джанибек правил 15 лет. Но он был убит в результате заговора. Такая же участь ждала жестокого Бердибека . Он занимал ханский престол всего два года. В Золотой Орде воцарилась смута. После убийства Бердибека на золотоордынском престоле за двадцать лет пребывало 25 ханов.

Виновником этих смут стал золотоордынский эмир Мамай . Он чеканил монету от имени ханов, несколько раз захватывал Сарай аль-Джадид. Мамай подчинил себе восточную часть Золотой Орды до реки Волга. За Волгой властвовали правители Сарая.

МАМАЙ МУРЗА

Худ.Р.Шамсутдинов

Междоусобицей среди наследников Джучи воспользовались местные феодалы. В начале 60-х годов XIV столетия от Золотой Орды начинают обособляться Булгарский улус, Хаджитархан (Астрахань), Хорезм. Из-под власти Сарая выходили Джукетау, Кашан и Казань.

Междоусобица - борьба между враждующими общественными

группами в государстве

Раздробленные булгарские земли становятся беззащитными. С начала 60-х годов на нх начинают совершать походы русские князья. Разорительные набеги предпринимают ушкуйники .

Ушкуйники - новгородские отряды, передвигавшиеся на речных судах с веслами - ушкуях. Эти отряды формировались боярами для захвата земель на Севере и торгово-разбойничьих экспедиций на Волге и Каме.

Ослабла зависимость от Золотой Орды русских княжеств. Москово-владимирский князь Дмитрий Иванович (Донской) прекратил выплату ей дани. Попытки Мамая вновь привести к покорности русские княжества закончились его разгромом на Куликовом поле (1380г.). Мамай бежал в Кафу (Феодосия), где и был убит.

Со второй половины XIV столетия Золотая Орда начала клониться к упадку. Время ее расцвета миновало.

Образование, государственный строй, военная организация Золотой Орды

История образования нового западно-монгольского государства — Золотой Орды, особенно ее первая стадия, недостаточно отражена в источниках. Единственный источник, имеющийся в распоряжении исследователей — это известия Лаврентьевской летописи о приходе великого князя Ярослава Всеволодовича в ставку Батыя в 1243г. ”про свою отчину” . При этом в летописях не указывается место нахождения ставки Батыя. Лишь в Казанской летописи, составленной гораздо позднее, имеются некоторые указания, которые дают право предполагать, что первоначальная ставка Батыя находилась не в районе будущего Сарая, а где-то в пределах камских булгар.

Русские летописи, говоря о прибытии великого князя Ярослава в ставку Батыя, не сообщают, сколько времени он пребывал у Батыя, и лишь отмечают, что Ярослав был отпущен по истечении сентября 1243г. (учитывая старый календарный счет, прибыл он летом того же года -1242). Если так, то можно предположительно датировать начало складывания Золотой Орды 1242 годом, когда Батый в качестве главы нового государства стал принимать к себе русских князей и стал давать им ярлыки на княжение. Русские летописи, описывая приемы Батыем русских князей, рассматривают его как главу вполне оформленного государства уже в 1243-44 гг.

Как бы конкурируя с Каракорумом, официальной резиденцией великих ханов, Батый начал строить на Волге свой город Сарай - столицу нового государства Золотой Орды. Имеются географические описания Золотой Орды, составленные арабскими писателями 14-15вв.; сохранилась также китайская карта монгольских государств, составленная в 14в., но все же нет достаточных данных о государственных границах Золотой Орды в момент ее образования.

На основании имеющихся материалов 14в. территорию Золотой Орды для этого периода можно определить лишь суммарно. С небольшими изменениями эти же границы можно принять и для 13в. Арабские географы 14-15вв. указывают примерную государственную границу Джучиева Улуса при Узбеке так: Царство его лежит на северо-востоке и простирается от Черного моря до Иртыша в длину на 800 фарсахов, а в ширину от Дербентадо Булгара примерно на 600 фарсахов. По китайской карте 1331 года в состав Улуса Узбека входили: часть нынешнего Казахстана с городами Джендом, Барчакендом, Сайрамом и Хорезмом, Поволжье с городом Булгар, Русь, Крым с городом Солхат, Северный Кавказ, населенный аланами и черкесами.

Таким образом, потомки Джучи владели огромной территорией, охватывающей почти половину Азии и Европы — от Иртыша до Дуная и от Черного и Каспийского морей до ”страны мрака” . Ни одно из монгольских владений, образованных потомками Чингисхана, не могло сравняться с Золотой Ордой ни по обширности своей территории, ни по численности населения.

Говоря о народах, покоренных монголами, необходимо остановиться на татарах, также покоренных монголами в числе других народов.

В исторической науке довольно часто ставится равенство между татарами и монголами, говорится о татарском завоевании и татарском иге, не отличая татар от монголов. Между тем татарские племена, говорящие на тюркском языке, отличались от монгол, язык которых не был тюркским. Быть может, когда-то было некоторое сходство между монголами и татарами, существовало некоторое языковое родство, но уже к началу 13в. от него осталось очень мало. В ”Сокровенном сказании” татары рассматриваются как непримиримые враги монгольских племен. Об этой борьбе между монгольскими и татарскими племенами подробно рассказывается как в ”Сокровенном сказании” , так и в ”Сборнике летописи” Рашид-ад-дина. Лишь к концу 12в. монголам удалось одержать верх. Татарские племена, превращенные в раба-крепостного, или простого воина монгольских феодалов, отличались от монголов своей бедностью.

Когда образовалась Золотая Орда, татарами стали называть и половцев, завоеванных монголами. Впоследствии термин ”татары” был закреплен за всеми тюркскими племенами, порабощенными монголами: половцами, булгарами, буртасами, мажарами и самими татарами.

При образовании Золотой Орды Джучиев улус был разделен между 14 сыновьями Джучи в виде наследственных владений. Каждый из братьев Батыя, стоявший во главе улуса, считал себя государем своего улуса и не признавал над собой никакой власти. Так и случилось позднее, когда государство стало распадаться на новые государственные объединения, но в первый период существования Золотой Орды все же имелось условное единство всего Джучиева улуса. Тем не менее, каждый из них нес определенную повинность в пользу хана и служил ему.

После смерти Батыя, на трон был выдвинут Берке. Ко времени правления хана Берке относится, во-первых, проведение переписи (1257-1259гг.) всего податного населения Руси и в других улусах, во-вторых, учреждение постоянной военно-политической организации монголов в каждом подчиненном монголам улусе в лице десятников, сотников, тысячников и темников. К этому же периоду А. Н. Наносов относит появление на Руси института баскаков.

Юридическим оформлением независимости Джучиева улуса от великих ханов стала чеканка собственной монеты с именем хана. Но превращение Золотой Орды в независимое государство отразилось не только на чеканке монеты. В 1267г. Менгу-Тимур первый из ханов дает ярлык русскому духовенству, освободивший митрополита от целого ряда повинностей и урегулировавший взаимоотношения русской церкви с ханами Золотой Орды. Сохранился также ярлык хана на имя великого князя Ярослава Ярославича об открытии ”пути” немецким купцам из Риги на беспрепятственный проезд рижан через Новгородскую землю в Золотую Орду.

Царевичи, стоявшие во главе отдельных улусов - орд, при хане Узбеке сделались послушным оружием хана и ханской администрации. Источники больше не сообщают о созыве курултаев. Вместо них созываются совещания при хане, в которых участвовали его ближайшие родственники, жены и влиятельные темники. Совещания созывались и по семейным вопросам хана, и по вопросам управления государством. В последнем случае их передавал совет (диван) , состоявший из четырех улусных эмиров, назначенных самим ханом. О существовании чего-нибудь подобного этому учреждению до Узбека в источниках не указывается. Из этих четырех эмиров, входивших в совет, более или менее ясно определена функция двух его членов - беклерибека (князь князей, старший эмир) и визиря, из них первый распоряжался военными делами, руководил темниками, тысячниками и т.д., второй - визирь - гражданскими делами государства. Поскольку Золотая Орда, как и все феодальные государства, прежде всего была военно-феодальным государством, поэтому руководителю военного ведомства давалось предпочтение перед гражданским.

В связи с централизацией государственного управления при хане Узбеке, должно быть произошло и упорядочение органов власти на местах. Вначале, в период образования Золотой Орды, произошла децентрализация власти. Теперь же, когда произошла централизация власти, прежние улусы были преобразованы в области во главе с областными начальниками-эмирами.

Правители области пользовались обширной полнотой власти в своих областях. На эти должности назначались обычно представители знатных родов феодальной аристократии, преимущественно из одной и той же фамилии, по наследству занимающие должность правителей областей.

Подводя итог политического развития Золотоордынского государства за первые сто лет его существования, можно сделать заключение, что это довольно примитивное государственное объединение, каким оно было при основании Батыем, ко времени правления хана Узбека превратилось в одно из крупнейших государств средневековья.

Отношения с русскими государствами

Нашествие на Русь

Походы на Русь начались после возникновения Монгольской империи Чингисхана. Но нашествию на запад предшествовал разведывательный поход 30-тысячного монгольского войска во главе с Субудаем и Джэбэ. В 1222 г. это войско через Персию ворвалось в Закавказье, по берегу Каспийского моря вошло в половецкие степи. Половецкий хан Котян обратился за помощью к русским князьям. Русские дружины и половцы встретили завоевателей на р. Калке, где 31 мая 1223 г. произошла битва. Несогласованность в действиях русских князей позволила завоевателям одержать победу. Многие русские воины и возглавлявшие их князья погибли в степях. Но монголо-татары возвратились через Поволжье в Среднюю Азию.Наступление на Восточную Европу силами ”улуса Джучи” , где теперь правил Батый, началось в 1229 г. Монгольская конница перешла р. Яик и вторглась в прикаспийские степи.

Пять лет провели там завоеватели, но заметных успехов не добились. Волжская Булгария отстояла свои границы. Половецкие кочевья были оттеснены за Волгу, но не разбиты. Продолжал сопротивление завоевателям башкирский народ.Зимой 1236/37 г. монголо-татары разорили и опустошили Волжскую Булгарию, весной и летом 1237 г. воевали уже на правом берегу Волги с половцами и в предгорьях Северного Кавказа - с аланами, покоряли земли буртасов и мордвы. В начале зимы 1237 г. полчища Батыя собрались поблизости от границ Рязанского княжества. Венгерский путешественник Юлиан, проезжавший накануне нашествия близ русских рубежей, писал, что монголо-татары ”ждут того, чтобы земля, реки и болота с наступлением зимы замерзли, после чего всему множеству татар легко будет разгромить всю Русь, страну русских” . Действительно, завоеватели начали наступление зимой и старались двигаться с обозами и осадными орудиями-пороками по льду рек. Однако ”легко завоевать Русь” монголо-татарам не удалось. Русский народ оказал монголо-татарам упорное сопротивление.

Рязанский князь встретил завоевателей у границ своего княжества, но в упорном бою потерпел поражение. Остатки рязанского войска укрылись в Рязани, которую монголо-татарам удалось взять только 21 декабря 1237 г., после непрерывных шестидневных штурмов. По преданию, на войско Батыя, двинувшееся дальше на север, напал с небольшим отрядом храбрецов Евпатий Коловрат. Отряд погиб в неравном бою.

Следующее сражение произошло под Коломной, куда великий владимирский князь Юрий Всеволодович послал значительное войско во главе со своим старшим сыном. И снова была ”сеча великая” . Только огромное численное превосходство позволило Батыю одержать победу. 4 февраля 1238 г. войско Батыя осадило Владимир, разрушив по дороге Москву. Великий князь еще до осады покинул Владимир и уехал за Волгу, на р. Сить (приток Мологи) , чтобы собрать новое войско. Горожане Владимира от мала до велика взялись за оружие. Только 7 февраля монголо-татары, пробив в нескольких местах деревянные стены, ворвались в город. Владимир пал.

В феврале войско Батыя разделилось на несколько крупных ратей, которые пошли по основным речным и торговым путям, разрушая города, являвшиеся центрами сопротивления. По свидетельству летописцев, в течение февраля было разрушено 14 русских городов. 4 марта 1238 г. на р. Сити погибло великокняжеское войско, окруженное монгольским полководцем Бурундаем. Юрий Всеволодович был убит. На следующий день пал Торжок - крепость на границе Новгородской земли. Но организовать наступление на Новгород хан Батый не сумел. Его войска устали, понесли большие потери, оказались разбросанными на огромном пространстве от Твери до Костромы. Батый приказал отходить в степи.

На обратном пути в марте и апреле 1238 г. завоеватели еще раз ”облавой” прошли по русским землям, подвергнув их страшному опустошению. Неожиданно сильное сопротивление оказал Батыю маленький городок Козельск, под которым монголо-татары задержались почти на два месяца. Все отважные защитники Козельска погибли. ”Злым городом” назвал Козельск хан Батый и приказал уничтожить его, увидев множество погибших монголо-татарских воинов под его стенами.

С лета 1238г. до осени 1240г. завоеватели оставались в половецких степях. Но они не нашли там желанного отдыха. Продолжалась война с половцами, аланами и черкесами. Восстало население Мордовской земли, и Батыю пришлось посылать туда карательное войско. Много монголо-татар погибло при штурмах Чернигова и Переяславля-Южного. Только осенью 1240 г. завоеватели смогли начать новый поход на запад.

Первой жертвой нового нашествия стал Киев, древняя столица Руси. Защитники города во главе с тысяцким Дмитром погибли, но не сдались. Упорно оборонялись и другие русские города; некоторые из них (Кременец, Данилов, Холм) отбили все штурмы татар и уцелели. Южная Русь была разорена. Весной 1241 г. завоеватели ушли за пределы русских земель на Запад. Но вскоре вернулись в свои степи, не добившись большого успеха. Русь спасла народы Центральной Европы от монгольского завоевания.

Политическое влияние на Русь. Ярлыки ордынских ханов как факт сюзеренно-вассальных отношений

Во внутренние дела русских княжеств монгольские ханы не вмешивались. Однако признать власть ордынского хана новому великому владимирскому князю Ярославу, Всеволодовичу пришлось. В 1243 г. он был вызван в Золотую Орду и вынужден принять из рук Батыя ”ярлык” на великое княжение. Это было признанием зависимости и юридическим оформлением ордынского ига. Но фактически иго оформилось значительно позднее, в 1257 г., когда была проведена перепись русских земель ордынскими чиновниками - ”численниками” и установлена регулярная дань. В русских городах появились откупщики дани - бесермены и баскаки, которые контролировали деятельность русских князей. По ”доносам” баскаков из орды приходило карательное войско и расправлялось с непокорными. На угрозе карательных походов за любые попытки неповиновения и держалась власть Золотой Орды над Русью.

Великий князь Александр Ярославич Невский (1252 - 1263) проводил по отношению к Золотой Орде осторожную и дальновидную политику. Он старался поддерживать с ханом мирные отношения, чтобы предотвратить новые опустошительные вторжения и восстановить страну. Главное внимание он уделял борьбе с крестоносной агрессией и сумел обезопасить северо-западную границу. Такую же политику продолжало и большинство его преемников.

Краткое собрание ханских ярлыков является одним из немногих сохранившихся актовых источников, которые показывают систему татаро-монгольского властвования в Северо-восточной Руси.

Вопрос о влиянии монголо-татарского нашествия и установления ордынского владычества на историю России издавна принадлежит к числу дискуссионных. Можно выделить три основные точки зрения на эту проблему в отечественной историографии. Во-первых, это признание очень значительного и преимущественно позитивного воздействия завоевателей на развитие Руси, подтолкнувшего процесс создания единого Московского (Российского) государства. Основоположником такой точки зрения был Н. М. Карамзин, а в, 30-е годы нашего века она была развита так называемыми евразийцами. В то же время они в отличие от Л. Н. Гумилева, нарисовавшего в своих исследованиях картину добрососедских и союзнических отношений Руси и Орды, не отрицали таких очевидных фактов, как разорительные походы монголо-татар на русские земли, взимание тяжелой дани и т.д.

Другие историки (среди них С. М. Соловьев, В. О. Ключевский, С. Ф. Платонов) оценивали воздействие завоевателей на внутреннюю жизнь древнерусского общества как крайне незначительное. Они полагали, что процессы, шедшие во второй половине XIII - XV в., либо органически вытекали из тенденции предшествующего периода, либо возникали независимо от Орды.

Наконец, для многих историков характерна как бы промежуточная позиция. Влияние завоевателей расценивается как заметное, но не определяющее развитие Руси (при этом однозначно негативное) . Создание единого государства, как считают Б. Д. Греков, А. Н. Насонов, В. А. Кучкин и другие, произошло не благодаря, а вопреки Орде.

Орда стремилась активно воздействовать на политическую жизнь Руси. Усилия завоевателей были направлены на то, чтобы воспрепятствовать консолидации русских земель путем противопоставления одних княжеств другим и их взаимного ослабления. Иногда ханы шли в этих целях на изменение территориально-политической структуры Руси: по инициативе Орды формировались новые княжества (Нижегородское) или делились территории старых (Владимирское).

Борьба Руси с монгольским игом, его результаты и последствия

Борьба против ордынского ига началась с момента его установления. Она проходила в виде стихийных народных выступлений, которые не могли свергнуть иго, но способствовали его ослаблению. В 1262 г. во многих русских городах произошли выступления против откупщиков ордынской дани - бесерменов. Бесермены были изгнаны, дань стали собирать и отвозить в Орду сами князья. А в первой четверти XIV в., после неоднократных восстаний в Ростове (1289,1320) и в Твери (1327) , русские княжества покинули и баскаки. Освободительная борьба народных масс приносила свои первые результаты. Монголо-татарское завоевание имело крайне тяжелые последствия для Руси ”батыев погром” сопровождался массовыми убийствами русских людей, многие ремесленники были уведены в плен. Особенно пострадали города, которые переживали период упадка, Исчезли многие сложные ремесла, более чем на столетие прекратилось каменное строительство. Огромный урон нанесло завоевание русской культуре. Но урон, нанесенный завоевателями Руси, не ограничивался ”Батыевым погромом” . Вся вторая половина XIII в. заполнена, ордынскими вторжениями. ”Дюденева рать” 1293 г. по своим разрушительным последствиям напоминала поход самого Батыя. А всего за вторую половину XIII в. монголо-татары 15 раз предпринимали большие походы на Северо-восточную Русь.

Но дело было не только в военных нападениях. Ордынскими ханами была создана целая система ограбления завоеванной страны путем регулярной дани. 14 видов различных ”даней” и ”тягостей” истощали экономику Руси, мешали ей оправиться после разорения. Утечка серебра, основного денежного металла Руси, препятствовала развитию товарно-денежных отношений. Монголо-татарское завоевание. Надолго задержало экономическое развитие страны.

Сильнее всего пострадали от завоевания города, будущие центры капиталистического развития. Тем самым завоеватели как бы законсервировали на долгое время чисто феодальный характер экономики. В то время как западноевропейские страны, избежавшие ужасов монголо-татарского нашествия, переходили к более передовому капиталистическому строю, Русь оставалась феодальной страной.

Как уже было сказано, воздействие на сферу экономики выражалось, во-первых, в непосредственном разорении территорий во время ордынских походов и набегов, которые были особенно частыми во второй половине XIII в. Наиболее тяжелый удар был нанесен по городам. Во-вторых, завоевание привело к систематическому выкачиванию значительных материальных средств в виде ордынского ”выхода” и других поборов, что обескровливало страну.

Последствием нашествия XIII в. стало усиление обособленности русских земель, ослабление южных и западных княжеств. В результате они были включены в состав возникшего в XIII в. раннефеодального государства - Великого княжества Литовского: Полоцкое и Турово-Пинское княжества - к началу XIV в., Волынское - в середине XIV в., Киевское и Черниговское - в 60-е годы 14в., Смоленское - в начале XV в.

Русская государственность (под сюзеренитетом Орды) сохранилась в результате только в Северо-Восточной Руси (Владимиро-Суздальская земля), в Новгородской, Муромской и Рязанской землях. Именно Северо-Восточная Русь примерно со второй половины 14в. стала ядром формирования Русского государства. В это же время окончательно определилась судьба западных и южных земель. Таким образом, в XIV в. перестала существовать старая политическая структура, для которой были характерны самостоятельные княжества-земли, управляемые разными ветвями княжеского рода Рюриковичей, внутри которых существовали более мелкие вассальные княжества. Исчезновение этой политической структуры знаменовало собой и исчезновение сложившейся с образованием Киевского государства в IX-Х вв. древнерусской народности - предка трех ныне существующих восточнославянских народов. На территориях Северо-Восточной и Северо-Западной Руси начинает складываться русская (великорусская) народность, на землях же, вошедших в состав Литвы и Польши, - украинская и белорусская народности.

Помимо этих ”зримых” последствий завоевания в социально-экономической и политической сферах древнерусского общества можно проследить и значительные структурные изменения. В домонгольский период феодальные отношения на Руси развивались в общем по схеме, свойственной всем европейским странам: от преобладания государственных форм феодализма на раннем этапе к постепенному усилению вотчинных форм, правда, более медленному, чем в Западной Европе. После нашествия этот процесс замедляется, происходит консервация государственных форм эксплуатации. Во многом это было связано с необходимостью изыскания средств для выплаты ”выхода” . А. И. Герцен писал: ”Именно в это злосчастное время Россия и дала обогнать себя Европе”.

Монголо-татарское завоевание привело к усилению феодального гнета. Народные массы попали под двойной гнет - своих и монголо-татарских феодалов. Очень тяжелыми были политические последствия нашествия. Политика ханов сводилась к разжиганию феодальных усобиц, чтобы не дать стране объединиться.

Распад Золотой Орды, татарские государства Поволжья и Сибири

Единство Джучиева улуса, державшееся не столько на экономических связях, сколько на деспотической власти ханов Золотой Орды, было нарушено во время двадцатилетней феодальной междоусобицы, начавшейся во второй половине XIV в. Восстановление единства государства в правление хана Тохтамыша было временным явлением, связанным с осуществлением политических замыслов Тимура, оно было нарушено им же самим. Те слабые экономические связи, которые покоились на караванной торговле, до поры до времени могли служить связующим звеном между отдельными улусами. Как только изменились пути караванной торговли, слабые экономические связи оказались недостаточными для сохранения единства улусов. Государство начало распадаться на отдельные части, со своими отдельными, местными центрами.

Западные улусы стали тяготеть к России, Литве, сохраняя в то же время связи, хотя слабые, со средиземноморской торговлей через Крым, другие, как Астрахань, - тяготели к Кавказскому миру и к Востоку. На Средней Волге шел процесс обособления бывших камских булгар; Сибирский же юрт ханов Золотой Орды, как и другие районы золотоордынского востока, все больше укреплял экономические связи со среднеазиатским миром. Между отдельными районами, тяготевшими к отдельным местным центрам, с ослаблением и прекращением караванной торговли, утратились общеэкономические связи, это в свою очередь привело к росту сепаратистских движений среди местных феодалов. Местная феодальная аристократия, более не надеясь на ханов, власть которых на местах потеряла всякий авторитет, начинает искать себе опоры на местах, поддерживая того или иного представителя рода Джучидов.

Татарская феодальная аристократия западных улусов объединилась вокруг Улук-Мухаммеда, провозгласив его своим ханом. Ту же картину мы видим в восточных улусах, еще со времен возвышения Едигея, порвавших связи с западными улусами. Большинство ханов, выдвинутых Едигеем, которых он противопоставлял сыновьям Тохтамыша, фактически являлись ханами восточных улусов, а не всей Золотой Орды. Правда, власть этих ханов была номинальна. Вершил делами сам временщик, бесконтрольно управляя всеми делами восточных улусов и сохраняя единство этих улусов. После смерти Едигея в восточных улусах начинаются те же явления, какие переживали и западные улусы. Здесь, как и на западе, одновременно появляется несколько ханов, претендовавших на восточные улусы Золотой Орды.

Казахское ханство, сложившееся в 60 годах XV в. на территории бывшим улуса Орда-Ичена и частично улуса Чеготая, в отличие от государства узбеков осталось кочевым государством. Казахи, в отличие от родственных им узбекских племен, осевших вскоре после вторжения в Среднюю Азию, остались кочевниками. Историк начала XV в. Рузбахани, оставивший нам подробное описание кочевого образа жизни казахов, вскоре после образования казахского улуса писал: "В летнее время казахский улус кочует по всем местам этих степей, которые необходимы для сохранения их чрезвычайно многочисленного скота. Этой дорогой в продолжение лета они обходят всю степь и возвращаются. Каждый султан стоит в какой-нибудь части степи на принадлежавшем езду месте, живут они в юртах, разводят животных: лошадей, овец и крупный рогатый скот, зимовать возвращаются на зимние стоянки к берегам реки Сыр-Дарьи.

С образованием узбекского казахского ханства большая часть кочевников Золотой Орды, обитавшая в восточной половине государства, отпала от Джучиева улуса. В оставшейся части улуса также шел процесс образовании новых государственных объединений Сибирского ханства и Ногайской орды.

История Узбекского и Казахского ханств более или менее изучена в нашей литературе и еще изучается историками Узбекистана и Казахстана, чего нельзя сказать об Ногайской Орде и особенно истории Сибирского ханства.

Одна из основных причин малой изученности ранней истории Сибирского ханства, безусловно, кроется в скудности исторических источников. Ни арабские писатели, которых в первую очередь интересовали события, происходившие в западных улусах Золотой Орды, ни персидские авторы, обнаруживавшие интерес главным образом к событиям, происходившим в среднеазиатских владениях Золотой Орды, не оставили сведений о ранней истории Сибири, если не считать упоминания в этих источниках названия "Ибирь-Сибирь", не то в значении страны, не то города, впоследствии давшего название всему краю. Баварец Шильтбергер, посетивший Сибирь в 1405-1406 гг., дает очень мало данных о месте Сибирского юрта в системе Золотой Орды. Районы, входившие в состав Сибирского ханства, также мало подвергались археологическому изучению. Сибирские летописи, единственный источник для изучения истории Сибирского ханства вследствие сравнительно позднего их написания, имеют большие недостатки, особенно в вопросе об образовании Сибирского ханства.

Из анализа "Сборника летописи" и Сибирской летописи вытекает, что основателем Сибирского ханства был потомок Шайбана Хаджи-Myxaммед, провозглашенный ханом Сибири в 1420 или 1421 году при поддержке сына Едигея Мансура. Татарский историк XIX в. Шихабутдин Марджани, располагавший не дошедшими до нашего времени другими материалами, немного отличавшимися от тех материалов, которыми располагал составитель ”Сборник летописи” , пишет: "Сибирское государство есть государство Хаджи-Мухаммеда, сына Али. Резиденция его государства находилась от крепости Тобол 12 верст выше, в городе Искер, иначе называемая Сибирью". Махмутек, провозглашенный ханом после убийства отца, закрепил эту крепость и прилегавшие к ней территории за своим преемником и превратил в Сибирское ханство, ставшее значительным татарским государством при хане Ибаке.

Каковы были границы Сибирского ханства при Хаджи-Мухаммеде и его ближайших преемниках, мы не знаем. Ко времени похода Ермака Сибирское ханство занимало довольно обширную территорию в Западной Сибири. Границы ханства простирались от восточных склонов Уральского хребта, захватывая бассейны Оби и Иртыша, включали в себя почти весь улус Шайбана и значительную часть улуса Орда-Ичена. На западе оно граничило с Ногайской ордою в районе реки Уфы, на Урале - с Казанским ханством, на северо-западе по рекам Чусовой и Утке оно граничило с Пермью. К Северу его граница тянулась до самого Обского залива; на севере от Обского залива восточная граница Сибирского ханства шла по рекам Надим и Пим к городу Сургут, а затем поворачивала к югу по реке Иртышу; в районе реки Обь несколько уходила к Востоку от Иртыша, охватывая Барабинскую степь. В XVI веке в период падения Сибирского ханства, в городе Тантур на реке Оми находился наместник Кучума Барабе-Буян бек, в городище Чиняевском на озере Чани тоже сидел ставленник Кучума. На юге Сибирское ханство, в верховьях рек Ишима и Тобола, граничило с Ногайской Ордой.

Эти суммарные границы Сибирского ханства в XVI в. должно быть остались в таком же виде на протяжении всей его истории. Огромная территория сибирского ханства отличалась от других татарских государств, образовавшихся после распада Золотой Орды. Она была слабо населена, даже в XVI в. при правлении Едигера Сибирское ханство насчитывало 30 700 человек улусных "черных людей". Само татарское население, составлявшее господствующую прослойку, выделялось в виде отдельных островков среди массы местного населения - манси и вогулов, враждебно настроенных против татарской аристократии и их ханов. Сибирское ханство, как отмечал С. В. Бахрушин, было типичным полукочевым царством, разделенным на ряд плохо спаянных между собою племенных улусов, объединенных татарами чисто внешним образом. Сибирские татары, будучи кочевниками-скотоводами, охотниками и звероловами, всегда нуждались в продуктах земледелия, в предметах городского ремесла. Обычно, получая их из Средней Азии, сибирские татары экономически зависели от соседних узбекских ханств; внутренняя слабость Сибирского ханства сделала его зависимым от соседних ногайских князей и мурз, оказывающих на них политическое влияние.

В более благоприятных условиях, в смысле изучения его истории, оказалось другое татарское государство - Ногайская Орда, образовавшаяся также в результате распада Золотой Орды. Если источники по истории Сибирского ханства до нас дошли весьма в ограниченном виде и представляют собой отдельные, не связанные между собой, отрывочные сведения, то по истории Ногайской Орды сохранилось довольно значительное количество данных.

Ногайская орда, окончательно оформившаяся в самостоятельное государство в 40-х гг. XVI в., особенно стала усиливаться в связи с ослаблением и разгромом узбекского союза. Тогда многие из племени, ранее входившие в состав узбекского союза, присоединились к ногайцам. При развале орды Абулхаира Аббас вместе с сыновьями Хаджи-Мухаммеда играли активную роль в захвате восточных владений Абулхаира в устьях р. Сыр-Дарьи, Аму-Дарьи и верховьях Иртыша. В XVI в. Владения, мангытских князей граничили на северо-западе с Казанским ханством по рекам Самарке, Кинели и Кинельчеку. Здесь находились их летние пастбища ("летовище") . Башкиры и остяки, жившие у р. Уфы, платили ногайцам дань. На северо-востоке Ногайская Орда граничила с Сибирским ханством. По словам Г. Ф. Миллера, район, лежавший юго-восточнее Тюмени, называется Ногайской степью. Известный казахский ученый первой половины XIX века Чокан Валиханов рассматривал Алтайские юры, как пограничную линию, отделяющую Казахское ханство от Ногайской орды. В первой половине XVI в. ногайцы кочевали у низовья Сыр-Дарьи, у берегов Аральского моря, у Каракума, Барсункума и у северо-восточных берегов Каспийского моря. От других татарских государств Ногайская Орда отличалась не столько размерами территории, сколько многочисленностью улусных людей. Матвей Меховский называет ее "наиболее многочисленной и самой крупною ордою", Сообщения Матвея Меховского подтверждаются актовым материалом середины XVI в. Ногайский князь в 30-х годах XVI в. мог располагать до 200 000 воинами, даже без участия воинских людей некоторых ногайских мурз. Обычно же у татар воинские люди составляли 60% всего населения, следовательно, князь, располагавший 200 тысяч воинов, мог иметь 300-350 тысяч населения. Правда, цифра 200 тысяч относится к XVI в., но если учесть, что в период образования Ногайской Орды Едигей тоже располагал двухсоттысячным войском, то можно допустить, что численность улусных людей ногайских князей была значительна и в более ранний период.

Несмотря на населенность, Ногайская Орда была аморфным государственным образованием. Она делилась на многочисленные полусамостоятельные улусы, подчиненные ногайским Мурзам. Улусы очень слабо были связаны между собой. Ногаевские мурзы, стоявшие во главе больших или малых улусов, лишь условно признавали ногайских князей своими "старшими братьями", каждый мурза называл себя ”государем в своем государстве” .

Будучи одним из самых крупных государственных образований, возникшим на развалинах Золотой Орды, Ногайская Орда отличалась от других вновь образованных татарских государств своей внутренней слабостью, раздробленностью. Слабость внутреннего строя и государственная раздробленность Ногайской Орды объясняется натуральным характером кочевого хозяйства ногайцев, мало затронутых товарно-денежными отношениями.

Источники монгольского права, Великая Яса

К самому началу 13 века относится запись наставлений Чингисхана по различным вопросам государственного и общественного строя, известная в литературе под названием ”Яса” (”Яса Чингисхана” , ”Великая Яса”) . Это был единственный писаный источник права монгол в 13 веке. Характер этих наставлений ярко иллюстрирует деспотическую власть Чингисхана. Из дошедших до нас 36 отрывков ”Ясы” в 13 речь идет о смертной казни. ”Яса” угрожала смертью каждому, кто осмелился бы назвать себя ханом не будучи избранным специальным курултаем. Смертью грозили тем, кто будет уличен в сознательном обмане, кто в торговых делах трижды обанкротится, кто окажет помощь пленнику против воли пленившего, кто не отдает беглого раба хозяину, кто в бою откажет в помощи другому, кто самовольно оставит порученный ему пост, кто будет уличен в предательстве, воровстве, лжесвидетельстве или в непочтении к старшим, ”Яса” несет на себе также значительные следы шаманских представлений монголов того времени. Военная дисциплина была не на последнем месте: ”Голову с плеч тому, кто не вернется в строй и не займет своего первоначального места” . Суд был приоритетом административной власти.

Помимо Ясы Чингисхана широко использовалось обычное право, регулирующее, в основном, гражданские отношения (наследственное, семейное право.

В дальнейшем происходит переход к феодальному праву, узаконенному закрепощению аратов: если арат уходит скитаться по своей воле, предавайте его смертной казни” — Есур-Тэмур (14-15вв). Основным трудом, рассказывающем о золотоордынском праве, является ”Сокровенное сказание” .

Славин Борис Федорович – д.ф.н., профессор МПГУ

Лев Троцкий вошел в российскую историю не только как революционер и один из творцов Великого Октября, не только как первый советский комиссар по иностранным делам, не только как основатель и руководитель Красной армии во время гражданской войны, но и как выдающийся теоретик марксизма, яркий публицист и историк революций ХХ века, идеолог и организатор «левой оппозиции» и IV Интернационала, противостоящих после смерти Ленина сталинской фракции в руководстве Коммунистической партии и советского государства.

Идеи Троцкого, его политическая борьба получили в литературе название «троцкизм». Сам Троцкий употреблял это понятие в основном в ироническом плане, считая его изобретением фракции Г. Зиновьева, Л. Каменева, И. Сталина для борьбы с руководимой им «левой оппозицией». По свидетельству самого Зиновьева, понятие «троцкизм» было придумано для того, чтобы связать «старые разногласия» Троцкого и Ленина с «новыми вопросами», возникшими в ходе борьбы за власть между Сталиным и Троцким после смерти вождя революции .

Свои взгляды Троцкий никогда не называл «троцкизмом». Он считал и называл себя последовательным марксистом, большевиком-ленинцем. Тем не менее, понятие «троцкизм» вошло в историю как разновидность социалистической теории и название определенного политического течения. Спецификой этого течения является его последовательная ориентация на мировую социалистическую революцию и интернационализм - в отличие от сталинизма, ориентирующегося в основном на национальный или державный социализм в СССР.

Крушение национальной модели советского социализма, казалось, полностью подтвердило правоту теории Троцкого о невозможности длительного существования социализма в одной стране. Тем не менее, многие национальные модели социализма продолжают существовать в Китае, на Кубе, во Вьетнаме, доказывая, что не все так однозначно было в теоретических взглядах Троцкого.

Борьба рабочего класса и угнетенных народов за свое освобождение, накопленный после смерти Троцкого позитивный и негативный исторический опыт левых сил заставляют вновь и вновь возвращаться к осмыслению его философских и политических взглядов, без которых трудно понять многие проблемы современности, разработать объективную и действенную теорию социализма ХХI века.

Троцкий всегда пытался обосновать свою политическую позицию теоретически, выстраивая в полемике с оппонентами целую систему идей и аргументов. Полемическая направленность его работ во многом помогает понять его характер как ученого и революционера, она же облегчает понимание его философских и политических взглядов. Постараемся раскрыть эти взгляды Троцкого в контексте современных проблем общественного развития.

Прежде всего - есть смысл остановиться на краткой характеристике философского и социологического методов Троцкого, которые лежат в основе его анализа многих общественных явлений, включая осмысление сущности советского государства, национальный вопрос, начавшуюся Вторую мировую войну, понимание морали и др. Представляя собой органическое единство, эти методы использовались и развивались Троцким в идейной борьбе как с буржуазными идеологами, так и с мелкобуржуазными носителями марксизма и социализма. Особенно интересны в этом отношении малоизвестная его идейная полемика накануне войны с представителями оппозиции в американской Социалистической рабочей партии, его книга «Преданная революция», написанная после изгнания его из СССР, большая статья «СССР в войне» и другие работы и статьи 1930-х гг.

Основным философским методом, которым пользовался Троцкий и который он до конца своей жизни защищал от извращений и легковесной критики, была материалистическая диалектика. Без нее Троцкий не мыслил возможность плодотворного анализа и понимания политики и других явлений общественной жизни. Так, полемизируя с идейными представителями мелкобуржуазной оппозиции в Социалистической рабочей партии США, он подчеркивал, что отказ от диалектики есть отказ от теоретического фундамента марксизма и скатывание к прагматизму и эклектике, которые порождают субъективизм, ведущий социалистов и коммунистов к серьезным ошибкам в политике. Он называл диалектику «логикой развития», «логикой противоречий» и писал в этой связи о том, что те «теоретики», которые недооценивают роль диалектики в научном познании, часто впадают в «эклектический скептицизм» и «непоследовательность» в столкновении с большими политическими событиями и явлениями .

Ограничиваясь формальной логикой и здравым смыслом, они просто не в состоянии понять противоречивые процессы и быстро меняющуюся политическую обстановку в мире. Особенно это свойственно прагматизму - этой «национальной философии Соединенных Штатов», в которой некритически соединяются рационализм и эмпиризм. Развиваясь под влиянием успехов сугубо технической или инженерной мысли, в частности, деятельности Форда, эта философия оказывается беспомощной в анализе противоречивых явлений общественной жизни. Находясь под влиянием данной философии, некоторые представители левой интеллигенции в США говорили, что признают марксизм, но только без диалектики. По образному выражению Троцкого, это означало, что они признают «часы без пружины». По их мнению, диалектика в силу ее абстрактного характера была не нужна для осмысления конкретных политических проблем, выработки партийных программ, поиска эффективных мер преобразования общества и т. д. Здесь им вполне хватало формальной логики и основанного на ней «здравого смысла» .

Следует заметить, что похожие рассуждения стали особенно модными сегодня в России, при этом не только среди официальных академических философов, перешедших в 1990-е гг. от марксизма к идеализму и постмодернизму, но и среди бывших сторонников марксизма, доказывающих ныне устарелость диалектики и марксизма вообще . Не потому ли современная российская философия находится в кризисе, пытаясь не замечать глубоких социально-политических противоречий в обществе, сводя политику к «игре», а воспитание и образование - к отвлеченному морализированию и формированию из молодых людей своеобразных роботов, заполняющих своими сугубо формальными ответами не менее формализованные задания пресловутого ЕГЭ и ему подобных тестов в начальной, средней и высшей школе? Парадоксально, но факт: современная официозная философия и пронизанная ею реформа образования полностью противоречат на деле исторически необходимой модернизации страны, о которой так много говорится в высших сферах государственной власти. Таков, к сожалению, итог диалектики современного капиталистического развития России, постепенно превращающий ее из центра образования и высокой культуры в центр затемнения народного сознания и массовой псевдокультуры, из светского, в основном атеистического, общества в общество клерикальное, из развитой страны в отсталую страну периферийную типа.

Однако вернемся к философским взглядам Троцкого. Полемизируя со своими идейными оппонентами по поводу нужности или ненужности диалектики в познании, Троцкий сравнивает ее с хорошим инструментом, который позволяет рабочему создавать более качественный продукт его деятельности, чем прежний плохой инструмент. Он пишет: «Рабочий вынужден иметь дело с твердыми материалами, которые оказывают сопротивление, и потому заставляют его ценить хороший инструмент, тогда как мелкобуржуазный интеллигент - увы! - в качестве «инструмента», пользуется беглыми наблюдениями и поверхностными обобщениями - до тех пор, пока большие события не ударят его крепко по темени» . По мнению Троцкого, диалектика, выражая реальные жизненные противоречия, учит содержательному и творческому мышлению. В этом смысле она является своеобразной алгеброй по сравнению с арифметикой обыденного мышления, удовлетворяющегося формальной логикой.

По Троцкому, диалектика исходит из признания противоречивой природы многих объектов окружающегося нас мира. В отличие от формальной логики, рассматривающей предметы и явления как неизменные вневременные сущности, диалектика смотрит на эти предметы с точки зрения их изменения во времени. Показывая на конкретных примерах эвристическое значение диалектики для постижения сути разнообразных природных и общественных явлений, Троцкий поясняет, что, в отличие от нее, формальная логика, ограничиваясь простыми поверхностными тождествами типа А = А, бессильна сказать что-либо положительное в отношении противоречивых процессов и явлений. На самом деле никакого абсолютного тождества явлений в природе и обществе нет: А не = А. Даже одна и та же мера веса, например, фунт сахара, не равен сам себе: более точные весы всегда могут обнаружить эту разницу. Троцкий показывает, что в обыденной жизни мы часто исходим из аксиомы неизменности вещей и понятий, пользуемся неизменными мерами весов, оперируем таким незыблемыми математическим абстракциями как «0», «1» и т. п. Но это верно лишь до тех пор, пока для нас фактор времени не играет существенной роли. Однако все живое (и не только) существует во времени, то есть изменяется. Это означает, что аксиома А = А в таком случае не работает, то есть перестает быть аксиомой. Существовать можно только во времени, стало быть, вневременные вещи - это мертвые вещи, которыми и оперирует формальная логика. Пользоваться такой логикой в познании необходимо, но только в определенных пределах, за которыми она превращается в собственную противоположность, становясь источником заблуждений.

Наиболее наглядно противоречивость явлений наблюдается в общественной жизни, и только вульгарное, недиалектическое мышление этого не замечает. Так, для него такие понятия, как «капитализм», «мораль», «свобода», «рабочее государство», всегда неизменны: капитализм равен капитализму, мораль равна морали и т. д. Диалектическое мышление, напротив, всегда видит их изменчивость и пределы развития, т. е. условия, при которых капитализм превращается в не-капитализм, а рабочее государство перестает быть рабочим. Диалектическое мышление всегда стремится с помощью уточнений и конкретизаций сделать наши понятия более гибкими и подвижными, приближая их к живым явлениям. «Не капитализм вообще, а данный капитализм, на определенной стадии развития. Не рабочее государство вообще, а данное рабочее государство, в отсталой стране, в империалистическом окружении, и пр.» .

Диалектическое мышление относится к вульгарному мышлению, как лента кинематографа относится к неподвижной фотографии: сочетая и комбинируя неподвижные фотографии, она в итоге воспроизводит движение. «Диалектика», - пишет Троцкий, - «не отвергает силлогизма, но учит комбинировать силлогизмы так, чтобы приближать наше познание к вечно изменяющейся действительности. Гегель устанавливает в своей «Логике» ряд законов: превращение количества в качество, развитие через противоречие, конфликты содержания и формы, перерыв постепенности, превращение возможности в необходимость и пр.». В этих категориях и законах Гегель предвосхитил общее движение научной мысли, но это предвосхищение имело идеалистический характер. Понадобился Маркс, чтобы его исправить. «Гегель оперировал с идеологическими тенями действительности, как с последней инстанцией. Маркс показал, что движение идейных теней лишь отражает движение материальных тел» .

В этой связи, второй характерной чертой философского метода Троцкого является материализм. В его работах по анализу социально-исторических явлений он проявляется прежде всего как исторический материализм, позволяющий искать и находить конечные причины общественных явлений в уровне развития производительных сил общества, в его технологии и экономике, разыскивать за идейными течениями и разногласиями фундаментальные экономические и классовые интересы. Как марксист, то есть исторический материалист, он, подходя к анализу общественных отношений, прежде всего смотрит на уровень развития производительных сил общества, его экономики, что позволяет ему, например, определять степень развитости общества, в частности, его готовности к социальной революции, созданию социализма и т. д.

Конечно, материализм Троцкого не следует понимать в духе технологизма или вульгарного экономизма. Высота развития производительных сил и экономики общества лишь в конечном счете определяет политику и идеологию. Здесь многое зависит от социальной структуры общества, от классовых взаимоотношений, от зрелости и умения того или иного класса вести политическую борьбу. Однако об этом мы более подробно поговорим позднее, анализируя взгляды Троцкого на мораль, русскую и мировую революцию.

Здесь уместно перейти к характеристике социологии Троцкого. Она, безусловно, является марксистской социологией, т. е. она сводится к классовой теории общества и признанию классовой борьбы глубинным источником развития антагонистических общественных отношений. В рамках этой теории существование различных классов общества имеет сугубо объективный характер, обусловленный господствующими экономическими отношениями, или отношениями собственности. Как производительные силы обуславливают экономические отношения, так последние обуславливают социальную структуру общества, его классовые и политические отношения. Эти отношения меняются в ходе реформ, революции, или контрреволюции.

По мнению Троцкого, переход части идеологов Социалистической рабочей партии в США на субъективистские эклектические позиции, связанные с отрицанием диалектики и, следовательно, классовой борьбы, имеет свои причины. Он пишет о них: «Нигде не было такого отвращения к классовой борьбе, как в стране «неограниченных возможностей» (т. е. в США - Б.С.). Отрицание социальных противоречий, как движущего начала развития, вело в царстве теоретической мысли к отрицанию диалектики, как логики противоречий» .

Это «отвращение к классовой борьбе» и сегодня характерно для правящей элиты и обслуживающей ее интеллигенции во многих странах мира, но особенно оно проявляется в США. Дело в том, что господствующее положение американского капитала в мире позволяет ему перераспределять часть прибыли, получаемой от эксплуатации народов зависимых стран, в пользу рабочего класса США. Тем самым классовые противоречия в самой богатой стране мира на время притупляются. Это и создает у определенной части левой интеллигенции представление, что эти противоречия и классовая борьба постепенно исчезают. На самом деле они никуда не исчезают. Напротив, эволюционируя по форме (например, в связи со всеобщим сокращением физического и ростом интеллектуального труда в производстве), они продолжают определять ход современной истории. Каждому честному мыслителю ясно, что, пока существует фундаментальное противоречие между наемным трудом и капиталом, будет существовать и классовая борьба. Это объективный факт истории, с которым вынуждены на практике считаться любые власти. Как известно, диалектика в форме классовой борьбы сегодня продолжает заявлять о себе социальными протестами в арабском мире и посткризисной Европе, революционными изменениями в Латинской Америке, зарождением движения «Оккупируй Уолл-стрит» в Нью-Йорке, массовыми выступлениями антиглобалистов в Сиэтле, Генуе, Праге, Порто-Алегре, Флоренции и других городах, забастовками авиадиспетчеров и фермеров во Франции, борьбой безработной молодежи в Испании и Португалии, известной «рельсовой войной» шахтеров и борьбой интеллигенции (учителей, врачей, ученых) за свои гражданские и политические права в современной России.

В этой связи, понятно отрицательное отношение к классовой теории общества у современного правящего политического класса и его идеологической элиты в России. Оно обусловлено стремлением идеологически закамуфлировать процесс обнищания масс в результате грабительской приватизации государственной собственности в 90-е годы прошлого столетия и невиданный ранее рост коррупции в нулевые. Правда, наряду с этим есть и откровенно циничные «теории», объясняющие процесс разграбления народного богатства СССР ссылками на «Капитал» К. Маркса, где дано яркое описание первоначального накопления капитала в Европе. Однако подобные ссылки лишены исторического и логического основания. Первоначальное накопление капитала на заре буржуазной эры, о котором писал К. Маркс в своей главной работе, ничего общего не имеет с разграблением в одночасье государственной собственности в постсоветской России конца ХХ века. Появление капитализма в истории, при всем его насильственном характере («огораживания», колониальные войны, «золотые лихорадки» и т. п.), было все-таки шагом человечества по пути прогресса, приведшим к созданию современной промышленной цивилизации (появлению больших городов, развитию современной науки и техники, росту жизненного уровня и массового образования населения и т. д.). А превращение в 1990-е гг. государственной собственности в частную в России есть наглядный пример повсеместной деиндустриализации и деградации промышленности, общего обнищания и сокращения российского народа, появления детской беспризорности, падения образования, массовой наркотизации молодежи, расцвета бюрократии и бандитизма. Все эти явления очевидного регресса общества - закономерное следствие реставрации олигархического, спекулятивного капитализма в постсоветской России.

В свое время Троцкий, анализируя действительность, всегда стремился прослеживать органическую связь между философией, социологией и политикой. Он выстраивал целую иерархию взаимосвязанных шагов в марксистском познании общественных явлений: общее признание противоречивости окружающего нас мира, признание, для определенной эпохи, социальных противоречий и классовой борьбы как двигателя истории, признание ведущей роли рабочего класса в социальной революции, классовый анализ политики и идеологии, позволяющий понять прогрессивность или реакционность каждой конкретной политической или идеологической акции. В этом отношении вызывает несомненный интерес его большая статья, написанная в конце 1939 года, под характерным названием «СССР в войне». В этой статье, имеющей, на наш взгляд, большое методологическое значение, анализируется не только Договор о ненападении с Германией, не только последствия участия СССР в разделе Польши, но и с удивительной прозорливостью обсуждаются неизбежные социально-политические последствия будущей войны с Германией, разъясняется стратегия и тактика поведения левых сил в ходе такой войны.

Известно, что Сталин, ненавидя Троцкого, часто называл его «предателем» и «агентом фашистской Германии», однако факты истории говорят об обратном: Троцкий как последовательный марксист был непримиримым политическим противником фашизма и фашистской Германии. Так, основной вывод статьи Троцкого «СССР в войне» и связанной с ней статьи «Еще и еще раз о природе СССР» состоит в том, что все подлинно левые силы, не скрывая своего отрицательного отношения к тоталитарному режиму Сталина, должны в грядущей войне с Германией сознательно встать на защиту СССР. В этой войне они будут защищать не репрессивный сталинский режим, а завоевания Октября, сохранившиеся в СССР после смерти Ленина. Этот вывод у Троцкого вытекал из его анализа социальной природы советского государства как государства рабочего, хотя и деформированного сталинской бюрократией.

По его мнению, пока в СССР сохраняется общественная собственность на средства производства, пока сохраняется плановая система хозяйства, нельзя считать СССР таким же империалистическом и агрессивным государством, как фашистская Германия. Его идейные оппоненты из Социалистической рабочей партии доказывали другое: поскольку сталинский режим своей внутренней и внешней политикой деформировал природу советского государства, репрессировал соратников и последователей Ленина, заключил позорный мир с Гитлером, предав коммунистические партии, входящие в Коминтерн, постольку необходимо вести войну на два фронта: как против фашисткой Германии, так и против сталинского СССР. По их мнению, нет разницы между СССР и Германией, между сталинизмом и фашизмом.

Спустя полвека аналогичные рассуждения начали высказываться и у нас в России после прихода к власти «демократов первой волны». Идейно оправдывая появление олигархического капитализма, они одновременно нагнетали воинствующий антикоммунизм. По их мнению, неудачи буржуазного реформирования постсоветского общества связаны не с приходом капитализма, а прежде всего с длительным господством в стране прежней тоталитарной власти коммунистов, которая по сути своей ничем не отличалась от власти фашистской. С их точки зрения, между коммунизмом и фашизмом нет принципиального различия. Мало того, коммунизм даже хуже фашизма . Отсюда их требования проведения «второго Нюрнбергского процесса», но уже над коммунистами. Как мы видим, выдвигая подобные предложения, современные радикальные «демократы» полностью игнорируют главный вопрос о том, кто же на самом деле спас Европу и человечество от «коричневой чумы» ХХ века?

На наш взгляд, нельзя забывать, что нацистский режим Гитлера возник из стремлений крупной буржуазии Германии к мировому господству, и эту потребность он последовательно обслуживал своей агрессивной внешней политикой. Социально-классовая противоположность режимов Гитлера и Сталина во многом объясняет и факты поощрения агрессивных действий Гитлера со стороны западных демократий в начале войны, и открытие второго фронта против фашистской Германии на ее исходе. Поддержка СССР в войне с Германией стала возможной для западных демократий лишь тогда, когда они почувствовали угрозу собственному существованию со стороны фашизма. Сталинский режим, перешедший к тому времени от интернациональной политики к национал-державной, был в этой войне для Запада меньшим злом, чем гитлеризм, рвавшийся к мировому господству и требовавший покончить с «гнилой демократией» западных государств.

По мнению Троцкого, социалисты и коммунисты США, оценивая возможную войну СССР с Германией, должны исходить не из их позиции непримиримого отношения к термидорианскому режиму Сталина, а из своего сознательного решения защищать основы того строя, которые были заложены Лениным и Октябрьской революцией. Они должны отказаться от утопической идеи борьбы на два фронта (против Гитлера и Сталина) и открыто выступить на стороне СССР в его приближающейся войне с Гитлером, который будет стремиться не только одержать победу над советским государством, но и полностью покончить с большевизмом и коммунизмом.

В этой справедливой войне левые, конечно, оставляют за собой право разъяснять трудящимся ошибочную и антиреволюционную политику Сталина, связанную с отходом от ленинского курса социалистического строительства. Вместе с тем, нужно сделать все необходимое для победы над фашизмом - этой крайне реакционной диктатуры, нависшей над человечеством. Такая победа будет своеобразной прелюдией к мировой социалистической революции. В этой связи Троцкий пишет: «…Некоторые наши товарищи говорят: так как мы не хотим превращаться в орудие Сталина и его союзников, то мы отказываемся от защиты СССР. Этим, однако, они показывают лишь, что их понимание «защиты» в основном совпадает с пониманием оппортунистов; они не мыслят самостоятельной политики пролетариата. На самом деле мы защищаем СССР, как мы защищаем колонии, как мы разрешаем все наши задачи, не поддержкой одних империалистических правительств против других, а методом международной классовой борьбы в колониях, как и в метрополиях.

Мы - не правительственная партия; мы партия непримиримой оппозиции, не только в капиталистических странах, но и в СССР. Наши задачи, в том числе и «защиту СССР», мы осуществляем не через буржуазные правительства и даже не через правительство СССР, а исключительно через воспитание масс, через агитацию, через разъяснение рабочим, что надо защищать и что надо ниспровергать… Защита СССР совпадает для нас с подготовкой международной революции. Допустимы только те методы, которые не противоречат интересам революции. Защита СССР относится к международной социалистической революции, как тактическая задача - к стратегической» .

Ту же классовую методологию Троцкий использовал и для понимания таких противоречивых явлений, как гражданская война в Испании, раздел Польши, советско-финская война и др. Критикуя, например, политику раздела Польши между СССР и Германией, он, тем не менее, считал, что нужно следить за тем, какую политику будет вести советская бюрократия в этой стране. Будет ли она на подконтрольных территориях осуществлять меры по экспроприации крупных собственников и огосударствлению средств производства, или она сохранит в нетронутом виде частнособственническое хозяйство? Здесь, по мнению Троцкого, уместна аналогия с политикой Наполеона по отношению к Польше, когда он, захватив эту страну, отменил крепостное право. «Эта мера», - пишет Троцкий, - «диктовалась не симпатиями Наполеона к крестьянству и не демократическими принципами, а тем фактом, что бонапартистская диктатура опиралась не на феодальную, а на буржуазную собственность» . Прогрессивный характер подобных частных мер, конечно, не исключает общую критику насильственного захвата чужой территории со стороны Франции или СССР. «Чтобы создать возможность оккупации Польши посредством военного союза с Гитлером», - пишет Троцкий, - «Кремль долго обманывал и продолжает обманывать массы СССР и всего мира и довел этим до полного разложения ряды своего собственного Коминтерна» . Вместе с тем, если Гитлер повернет свои войска на Восток и вторгнется в области, занятые Красной Армией, все сторонники IV Интернационала, не меняя своего отношения к кремлевской олигархии, выступят с оружием в руках против Гитлера. Они скажут: «Мы не можем уступить Гитлеру свержение Сталина; это наша задача» .

В этой связи он писал, полемизируя с лидерами оппозиции в Социалистической рабочей партии, которые пытались определять свое отношение к СССР и его международной политике без учета социального характера советского государства: «Оппозиционные лидеры отрывают социологию от диалектического материализма. Они отрывают политику от социологии. В области политики они отрывают наши задачи в Польше от нашего опыта в Испании; наши задачи по отношению к Финляндии - от нашей позиции по отношению к Польше. История превращается в ряд исключительных случаев, политика в ряд импровизаций. Мы имеем в полном смысле распад марксизма, распад теоретического мышления, распад политики на основные элементы. Эмпиризм и его молочный брат, импрессионизм, господствует по всей линии» .

Особенно наглядно классовая социология Троцкого проявилась в его известной статье «Их мораль и наша», написанной в 1938 году как ответ тем буржуазным и мелкобуржуазным критикам, которые обвиняли его в своеобразном сталинизме, т. е. в приверженности к политической демагогии, насильственным методам решения общественных проблем и т. п.

Троцкий в своей статье отвечает, что подобная критика не имеет под собой никаких разумных оснований. Мало того, она антиисторична, абстрактна и социально ангажирована. Одно дело - обращение к насилию со стороны угнетенных классов, добивающихся в ходе революции или гражданской войны освобождения от эксплуатации со стороны помещиков и буржуазии, другое дело - массовые репрессии термидорианского сталинского режима, направленные в мирное время против миллионов трудящихся и подлинных революционеров из «левой оппозиции» и IV Интернационала, продолжающих отстаивать дело Ленина и Октябрьской революции.

По мнению Троцкого, до момента казни Тухачевского, Якира и других военачальников крупная буржуазия демократических стран «не без удовольствия, хоть и прикрытого брезгливостью, наблюдала истребление революционеров в СССР. Казнь генералов встревожила буржуазию, заставив ее понять, что далеко зашедшее разложение сталинского аппарата может облегчить работу Гитлеру, Муссолини и Микадо» . С этих пор она обратилась к «вечной морали», осуждавшей насилие, массовые репрессии и казни в СССР. Что касается мелкобуржуазных моралистов и бывших сталинистов, перешедших на позиции буржуазии, то они, прикрывая свое идейное предательство, заговорили о том, что «троцкизм не лучше сталинизма», что «троцкизм - это революционная романтика», а «сталинизм - реальная политика». В этой связи Троцкий пишет: «Отступив на меридиан «категорического императива», демократы и бывшие сталинисты продолжают фактически защищать ГПУ, только более замаскированно и вероломно. Кто клевещет на жертву, тот помогает палачу . (Выделено мною. - Б.С.). В этом случае, как и в других, мораль служит политике. Гнилая мораль этих людей есть только продукт их гнилой политики» .

Отождествляя троцкизм и сталинизм, т. е. «жертву насилия и палача», бывшие сталинисты опираются в своих рассуждениях на метод здравого смысла, который помогает им оправдывать их бывший союз со Сталиным. При этом они просто закрывают глаза на две принципиально разные политики, которые отстаивали Троцкий и Сталин, начиная с середины 1920-х гг. С точки зрения Троцкого, от былого противопоставления, «которым средний филистер вчера еще оправдывал свою дружбу с термидором против революции, сегодня не осталось и следа. Троцкизм и сталинизм вообще больше не противопоставляются, а отождествляются. Отождествляются по форме, но не по существу» .

Принцип отождествления качественно различных, а то и прямо противоположных явлений, как мы уже показали, - излюбленный прием прошлых и нынешних противников революции и социализма. Особенно часто они отождествляют образы действий реакции и революции. По мнению Троцкого, это достигается прежде всего с помощью формальных аналогий. Так, царизм отождествляется с большевизмом, фашизм с коммунизмом, сталинизм с троцкизмом. «Здесь», - пишет Троцкий, - «сходятся либералы, демократы, благочестивые католики, идеалисты, прагматисты, анархисты и фашисты. Если сталинцы не имеют возможности примкнуть к этому «Народному фронту», то только потому, что «случайно» заняты истреблением троцкистов» .

Подобные отождествления были особенно присущи бывшему стороннику Троцкого американскому журналисту Максу Истмену, который, не понимая и не принимая диалектики, абсолютизировал здравый смысл в осмыслении политики. В этой связи Троцкий пишет: «Макс Истмен, сделавший себе из борьбы с диалектикой нечто вроде профессии, с неподражаемой уверенностью поучает человечество, что, если б Троцкий руководствовался не марксистской доктриной, а здравым смыслом, то он... не потерял бы власти. Та внутренняя диалектика, которая проявлялась до сих пор в чередовании этапов во всех революциях, для Истмена не существует. Смена революции реакцией определяется для него недостаточным уважением к здравому смыслу. Истмен не понимает, что как раз Сталин оказался, в историческом смысле, жертвой здравого смысла, т. е. его недостаточности, ибо та власть, которою он обладает, служит целям, враждебным большевизму. Наоборот, марксистская доктрина позволила нам своевременно оторваться от термидорианской бюрократии и продолжать служить целям международного социализма» .

Впервые в истории социалистической литературы Троцкий показывает нравственную природу сталинизма. Он пишет по этому поводу: «Освобождение рабочих может быть только делом самих рабочих. Нет, поэтому, большего преступления, чем обманывать массы, выдавать поражения за победы, друзей за врагов, подкупать вождей, фабриковать легенды, ставить фальшивые судебные процессы, - словом, делать то, что делают сталинцы. Эти средства могут служить только одной цели: продлить господство клики, уже осужденной историей. Но они не могут служить освобождению масс» .

«Освобождение масс» от эксплуатации, нищеты и унижения - вот главный критерий морали и конечной цели революционного движения, дающий, по Троцкому, возможность судить и оценивать то или иное явление или средство политики. Этот критерий выводится из истории и классовой борьбы как ее движущего начала. В этом смысле мораль в антагонистическом обществе всегда приобретает двойственный характер, распадаясь на мораль господствующего класса и класса эксплуатируемого, буржуазную и пролетарскую мораль, «их мораль и нашу». «Буржуазный эволюционизм», - пишет Троцкий, - «останавливается бессильно у порога исторического общества, ибо не хочет признать главную пружину эволюции общественных форм: борьбу классов. Мораль есть лишь одна из идеологических функций этой борьбы. Господствующий класс навязывает обществу свои цели и приучает считать безнравственными все те средства, которые противоречат его целям. Такова главная функция официальной морали» .

Внеклассовой, вечной морали, по Троцкому, не может быть в классово антагонистическом обществе. Говорить о ней можно, лишь выходя за пределы конкретного общества, а точнее - за пределы земной жизни, т. е. искать ее по ту сторону человеческого бытия. Так и делают различные буржуазные идеологи, апеллируя к вечной божественной морали. Что касается мелкобуржуазных идеологов, то их признание «особой субстанции «морального чувства», «совести» как некоего абсолюта» есть не что иное, «как философски-трусливый псевдоним бога». Троцкий пишет: «Независимая от «целей», т. е. от общества, мораль, - выводить ли ее из вечных истин или из «природы человека», - оказывается, в конце концов, разновидностью «натуральной теологии» (natural theology). Небеса остаются единственной укрепленной позицией для военных операций против диалектического материализма» . Вместе с тем, «кто не хочет возвращаться к Моисею, Христу или Магомету, ни довольствоваться эклектической окрошкой, тому остается признать, что мораль является продуктом общественного развития; что в ней нет ничего неизменного; что она служит общественным интересам; что эти интересы противоречивы; что мораль больше, чем какая-либо другая форма идеологии, имеет классовый характер» .

Современные критики Троцкого пытаются доказать, что в его классовой трактовке морали есть глубокое противоречие: с одной стороны, он считает, что в классовом обществе нет всеобщей морали, с другой, утверждая истинность пролетарской морали, сам возводит ее во всеобщность, т. е. в ней мораль критикуется с моральной же точки зрения. Разделив общее понятие «мораль» на мораль господ и мораль рабов, Троцкий не понял ее формальной и потому всеобщей природы. Так, академик РАН А. Гусейнов в своих комментариях к его статье пишет: «Троцкий решительно отвергает сверхклассовую, надклассовую нравственность. Однако как только он отдает предпочтение позиции одного класса (угнетенных) перед позицией другого класса (угнетателей), он фактически становится на точку зрения надклассовой морали, ибо у него нет иных оснований для такого предпочтение, кроме нравственных» . По мнению А. Гусейнова, лишь формальное и потому всеобщее понимание морали дает возможность объединять людей в обществе. Прибегая к образному языку, он пишет: «…Конечно, для человека, надевшего маузер, чтобы вполне категорично и конкретно убить другого, как и для группы, которая пошла стеной на другую группу, единая (вечная) мораль оказывается чужеродным явлением. Но это и значит, что она предназначена для другого, для соединения, а не для разъединения» .

Следует отметить, что, акцентируя сугубо конфронтационный подход Троцкого к пониманию морали, его критики не всегда адекватно интерпретируют его подлинные мировоззренческие и этические взгляды. Например, они доказывают, что Троцкому, как и всем марксистам, отрицающим существование внеклассовой морали, свойственно нигилистическое отношение к морали вообще. На самом деле это не так: Троцкий отрицает правомерность использования внеклассовой абстрактной морали только в антагонистических обществах, в частности, для оправдания угнетения и насилия со стороны правящих классов. Именно в этом он видит ее лицемерный и классово обусловленный характер. В то же время он считает морально оправданной и справедливой борьбу тех классов, которые выступают против подобного угнетения и насилия. Именно эта борьба и эти цели определяют средства и соответствующую мораль революционеров. «Когда мы говорим, что цель оправдывает средства», - пишет Троцкий, - «то отсюда вытекает для нас и тот вывод, что великая революционная цель отвергает, в качестве средств, все те низменные приемы и методы, которые противопоставляют одну часть рабочего класса другим его частям; или пытаются осчастливить массу без ее участия; или понижают доверие массы к себе самой и к своей организации, подменяя его преклонением перед «вождями». Прежде всего и непримиримее всего революционная мораль отвергает угодничество по отношению к буржуазии и высокомерие по отношению к трудящимся, т. е. те качества, которые насквозь пропитывают мелкобуржуазных педантов и моралистов» .

Как марксист и коммунист Троцкий признает возможность существования гуманистической морали применительно к трудящимся классам и особенно к обществу будущего, где с неизбежностью исчезают классы и антагонистические противоречия, где «человек становится целью для другого человека». И здесь можно согласиться с Ж.-П. Сартром в том, что угнетение им осуждается «от имени гуманистической морали». Но эта мораль не формальна: она наполнена реальным конкретным содержанием, связанным в перспективе с освобождением рабочего класса и всего человечества от угнетения и эксплуатации человека человеком. Не случайно Маркс в своих ранних работах называл такое общество «реальным гуманизмом». Троцкий также неоднократно об этом заявляет в своей статье, когда обсуждает «элементарные правила морали», выработанные человечеством «для жизни всякого коллектива», когда раскрывает нравственную обоснованность конечной цели революционного движения или показывает гуманное отношение к товарищам по борьбе и простым людям со стороны Ленина . Вместе с тем, отмечая действенность «демократической морали» в «эпоху либерального и прогрессивного капитализма», он в то же время показывает, как в условиях обострения классовой борьбы в новейшую эпоху она разрушается, и на смену ей приходит «мораль фашизма, с одной стороны, мораль пролетарской революции, с другой» . Между прочим, весьма актуальная мысль для нашего посткризисного времени, чреватого войнами, революционными протестами, этническими конфликтами и международным терроризмом.

Социологический, классовый подход Троцкого к общественным явлениям дает ключ к пониманию его теории перманентной революции и движущих сил Февральской и Октябрьской революций. Он же объясняет его понимание советского государства и его политики. Рассмотрим эти проблемы подробнее.

Прежде всего, напомним, что социальную революцию Троцкий вслед за Марксом и Энгельсом понимает как переход власти от одного класса к другому. Такое сущностное понимание революции позволяет установить ее отличие, например, от реформы и других социальных изменений, которые совершаются без изменения существующей социальной структуры общества, и, прежде всего, положения господствующего класса. В то же время эти абстрактные истины нуждаются, по Троцкому, в конкретном историческом наполнении, то есть в учете исторической специфики каждого класса, его отношения к другим классам, его развитости или неразвитости. Опираясь на эту диалектическую методологию, Троцкий создает свое учение о перманентной революции.

Вот наиболее общее ее определение: «Перманентная революция, в том смысле, какой Маркс дал этому понятию, значит революция, не мирящаяся ни с одной из форм классового господства, не останавливающаяся на демократическом этапе, переходящая к социалистическим мероприятиям и к войне против внешней реакции, революция, каждый последующий этап который заложен в предыдущем и которая может закончиться лишь с полной ликвидацией классового общества» . Троцкий вычленяет три аспекта перманентной революции: проблему перехода от демократической революции к социалистической; реализацию социалистической революции в рамках той или иной страны, в которой путем непрерывной борьбы перестраиваются общественные отношения, в результате чего «общество непрерывно линяет» ; наконец, международный аспект социалистической революции: социалистическая революция начинается на национальной почве и заканчивается на международной. «С этой точки зрения национальная революция не является самодовлеющим целым: она лишь звено интернациональной цепи. Международная революция представляет собою перманентный процесс, несмотря на временные снижения и отливы» .

Отличительным признаком перманентной революции является новое понимание исторической роли буржуазии и рабочего класса в условиях ХХ века. Для Троцкого, который был непосредственным участником и руководителем Советов в революции 1905 года, стало ясно, что не буржуазия, а рабочий класс России будет гегемоном как буржуазно-демократической, так и социалистической революции. Именно он обеспечивает непрерывность, или перманентность, революции, которая начинается на национальной почве, а заканчивается на мировой. Вот что писал в 1919 году Троцкий в предисловии к брошюре «Итоги и перспективы революции», заключавшей в себе «наиболее полное изложение теории перманентной революции»: «Таким образом, завоевав власть, пролетариат не может ограничить себя буржуазной демократией. Он вынужден принять тактику перманентной революции, т. е. разрушить барьер между минимальной и максимальной программой социал-демократии, вводить все более и более радикальные социальные реформы и стремиться к прямой и непосредственной поддержке европейской революции»… «Разрушить барьер между минимальной и максимальной программой» это и есть формула перерастания буржуазно-демократической революции в социалистическую. Предпосылкой такого перерастания является завоевание власти пролетариатом, который, логикой своего положения, вынужден «вводить все более и более радикальные социальные реформы» .

В условиях монополистического капитала только пролетариат является до конца революционной и прогрессивной силой общества. Полемизируя с меньшевиками, считавшими, что в буржуазно-демократической революции гегемоном должна быть буржуазия, Троцкий доказывал, что подобная точка зрения может привести только к поражению данной революции, ибо перезревшая к началу ХХ столетия буржуазия перестала быть революционной силой. В решающий момент революции она предает революцию, идя на компромисс с реакционными силами: помещиками, монархией, духовенством. Именно это, по его мнению, и случилось в русской революции с Временным правительством, начавшим гонения против большевиков, а в китайской революции с Гоминданом, санкционировавшим кровавую резню коммунистов. Похожая ситуация возникла в Испании в середине 30-х гг. Главной ошибкой испанских революционеров Троцкий считал их наивную веру в прогрессивность своего буржуазно-демократического правительства и отказ от превращения демократической революции в социалистическую. Сугубо негативную, по существу предательскую роль здесь, конечно, сыграл Сталин, боявшийся победы социалистической революции в Испании и развязавший в этой связи репрессии против идейно близких к Троцкому испанских социалистов-интернационалистов из партии ПОУМ, пытавшихся осуществить социалистическую революцию по российскому образцу.

По мнению Троцкого, к аналогичным взглядам на революцию в апреле 1917 года приходит и Ленин, провозгласивший - неожиданно для многих старых большевиков - курс на социалистическую революцию и диктатуру пролетариата и выдвинувший лозунг полного недоверия Временному правительству. В то время основная масса большевиков, включая Сталина, и все меньшевики считали, что Временное правительство может выполнять прогрессивную функцию, «закрепляя» под давлением масс и Советов завоевания Февральской революции. Именно из этой среды в адрес Ленина были направлены обвинения в «троцкизме».

Данная проблема сегодня не менее актуальна, когда мы ставим вопрос о социальном субъекте, определяющем ход истории. Какой класс сегодня является демиургом истории? Почему мы не видим революционной активности со стороны рабочего класса? Правы ли те, кто утверждает, что ему есть, что терять в современных исторических условиях? Исчерпала ли свои прогрессивные функции буржуазия, учитывая то, что она сумела осуществить НТР и компьютерную революцию, не меняя рамки буржуазного строя? Заменила ли сегодня рабочий класс интеллигенция? Или некий «средний класс»? Если да, то почему не видна их революционная активность? Без ответа на эти вопросы невозможно понять настоящую и грядущую эпоху. В этой связи интересную мысль высказывал Троцкий, полемизируя с теми, кто считал, что на смену капитализму приходит не социализм, а «бюрократический коллективизм», «госкапитализм» или другие «измы», кто отдавал пальму первенства в истории не рабочему классу, а современной бюрократии, забывая о том, что последняя никогда не была и не может быть по определению классом в марксистском понимании.

Теория перманентной революции Троцкого во многом вытекает из его идеи комбинированного развития истории, когда отсталые страны могут в определенный период перегонять страны передовые. Именно такой страной в начале ХХ века стала Россия. Характеризуя эту идею, Троцкий писал в предисловии ко 2-му тому своей книги «История русской революции»: «Россия так поздно совершила свою буржуазную революцию, что оказалась вынужденной превратить ее в пролетарскую. Иначе сказать: Россия так отстала от других стран, что ей пришлось, по крайней мере, в известных областях, обогнать их» . Одной из таких областей была социальная сфера, связанная с появлением передового рабочего класса. По Троцкому, если руководствоваться идеей комбинированного развития, при высоком уровне развития производительных сил, например, может быть незрелым рабочий класс, и, наоборот, при низком экономическом уровне развития общества он может быть весьма зрелым и активным. В этом отношении, характерно его сравнение России и США: «Несмотря на то, что производительные силы индустрии Соединенных Штатов в десять раз выше, чем у нас, политическая роль русского пролетариата, его влияние на политику несравненно выше, чем роль и значение американского пролетариата» .

В этой связи вставал интересный вопрос о перспективах мировой революции, которой так хотел, но так и не дождался Троцкий. Каким будет соотношение СССР, вставшего после Октября на путь социалистического строительства, и развитых стран мирового капитала? Сумеет ли Советская страна в короткие сроки «перегнать» их экономически, учитывая ее определенную историческую отсталость? Будет ли новый расцвет «загнивающего» капиталистического мира? Если будет, то нужна ли переоценка современной эпохи как революционного перехода от капитализма к социализму и роли рабочего класса в ней? Над этими вопросами он непрерывно размышлял, и борясь в СССР со сталинской фракцией в РКП(б) в 20-е годы, и в изгнании в последний период своей жизни.

Отвечая на эти вопросы, в своей знаменитой книге «Преданная революция» он цитирует нелегально распространенный документ левой оппозиции в 1927 году, прогнозирующий возможное развитие СССР и мирового капитализма: «Если допустить возможность его (капитализма - Б.С.) нового расцвета, охватывающего десятки лет, тогда жалкой пошлостью будут речи о социализме в нашей отсталой стране; тогда надо будет сказать, что мы ошиблись в оценке всей эпохи, как эпохи капиталистического загнивания; тогда Советская республика оказалась бы вторым, после Коммуны, опытом диктатуры пролетариата, более широким и плодотворным, но только опытом… Имеются ли, однако, какие-либо серьезные основания для такой решительной переоценки всей нашей эпохи и смысла Октябрьской революции, как звена международной? Нет!… Завершая, в большей или меньшей степени, свой восстановительный период (после войны)… капиталистические страны восстанавливают, притом в несравненно более остром, чем до войны, виде, все свои старые противоречия, внутренние и международные. Это и есть основа пролетарской революции. То, что мы строим социализм, есть факт. Но не меньшим, а бóльшим фактом, поскольку целое вообще больше части, является подготовка европейской и мировой революции. Часть может победить только совместно с целым» .

Последние его ожидания мировой революции были связаны с последствиями начавшейся при его жизни второй мировой войны.

В этой связи Троцкий описывает два возможных сценария будущего общественного развития: пессимистический и оптимистический. Первый был связан с допущением осуществимости предсказаний его оппонентов из Социалистической рабочей партии США, то есть возможности прихода к власти мировой тоталитарной бюрократии. Он писал в этой связи: «Если бы вопреки всем вероятиям, в течение нынешней войны или непосредственно после нее Октябрьская революция не нашла своего продолжения ни в одной из передовых стран; если бы, наоборот, пролетариат оказался бы везде и всюду отброшен назад, - тогда мы несомненно должны были бы поставить вопрос о пересмотре нашей концепции нынешней эпохи и ее движущих сил. Вопрос шел бы при этом не о том, какой школьный ярлычок наклеить на СССР или на сталинскую шайку, а о том, как оценить мировую историческую перспективу ближайших десятилетий, если не столетий: вошли ли мы в эпоху социальной революции и социалистического общества или же в эпоху упадочного общества тоталитарной бюрократии?» . По мнению Троцкого, «если бы международный пролетариат в результате опыта всей нашей эпохи и нынешней войны оказался не способным стать хозяином общества, то это означало бы крушение всяких надежд на социалистическую революцию, ибо никаких других более благоприятных условий для нее нельзя ждать…» . Тем не менее, делает вывод Троцкий, «у марксистов нет ни малейшего права (если не считать «правом» разочарование и усталость) делать тот вывод, что пролетариат исчерпал свои революционные возможности и должен отказаться от претензий на господство в ближайшее время» . Таким образом, незадолго до смерти он оптимистически провозглашал: «Наш путь неизменен. Мы держим курс на международную революцию, и, тем самым, на возрождение СССР, как рабочего государства» .

И хотя после второй мировой войны социалистический лагерь вышел за пределы одной страны, социалистической революции в развитых странах так и не произошло. Отсюда встает фундаментальный вопрос: а может быть, мировая революция и не могла возникнуть в этих странах в связи с открывшимися новыми возможностями капитализма, преодолевшего в середине ХХ века свой кризис и успешно оседлавшего современную научно-техническую революцию? Может быть, материальной основой социализма следует считать не индустриальную, а постиндустриальную эпоху, о чем пишут многие современные ученые левой ориентации? Может быть, только современные производительные силы начинают на практике противоречить капиталистическим отношениям и тем самым создают реальные предпосылки для мировой революции и создания настоящего посткапиталистического общества, - то есть, может быть, только к ХХI веку возникает та необходимая материально-техническая база социализма, предпосылки которой закладывались в индустриальную эпоху девятнадцатого и двадцатого столетий?

Сегодня все чаще раздаются голоса, в том числе и на страницах левого журнала «Альтернативы», о том, что не индустриальная, а постиндустриальная эпоха показывает и доказывает историческую исчерпанность и устарелость капитализма, требуя подлинно социалистических отношений между людьми и народами. В этой связи есть основания думать, что и мировая социалистическая революция является не предпосылкой, а итогом становления глобального мира, формирующегося на основе новейших социальных, технологических и информационных революций, происходящих в каждой отдельной стране.

Законность этих предположений объясняется тем, что только в постиндустриальную эпоху производительные силы человечества приобретают поистине интернациональный и глобальный характер. Они сегодня на самом деле перешагивают границы национальных государств и целых цивилизаций. Лишь на рубеже XX - XXI вв. завоевания науки и появление нетрадиционных видов энергии делают реальным решение проблемы голода и нищеты на планете. Только теперь технический прогресс сделал возможной и необходимой замену тяжелого и нетворческого труда роботами и автоматами. Только теперь знания и творческий труд становятся достоянием все большего числа людей. Только теперь появилась реальная возможность, минуя рынок, каждому человеку связываться через Интернет с любым другим жителем планеты, свободно и быстро приобщаться к информации и достижениям мировой культуры, входить в связь с любыми политическими объединениями и общественными организациями.

Вместе с тем нельзя закрывать глаза и на противоположные процессы, определяющие в настоящее время жизнь миллионов людей. Так, нельзя игнорировать сохраняющиеся и обостряющиеся классовые противоречия между трудом и капиталом, ТНК и отдельными государствами, «золотым миллиардом» и остальным населением Земли, Севером и Югом, Западом и Востоком, богатством и роскошью одних и нищетой и голодом других. По данным ООН, сегодня 20% населения развитых стран потребляет 80% природных ресурсов; развитые страны являются монополистами научных достижений и новейших технологий, и в это же время более миллиарда человек живет на один доллар в день, и каждый шестой человек в мире - безработный. Не случайно на пороге ХХ и ХХI веков начало складываться поистине интернациональное движение анти- или альтерглобалистов, направленное против современной капиталистической формы глобализации, от которой страдают не только трудящиеся массы, но и целые страны и народы планеты. Современная глобализация несет человечеству не только прогресс. Это еще раз подтвердил глобальный кризис ХХI века, доказавший в который раз историческую исчерпанность мировой капиталистической системы. Его последствия до сих пор не преодолены. Они продолжают держать в напряжении весь мир, начиная с США и Европы с их хроническими финансовыми долгами и кончая арабскими странами, население которых говорит весомое «нет» своим коррумпированным режимам власти.

На наш взгляд, есть все основания утверждать, что альтернатива состоит в том, что возможно как осуществление идеалов великих просветителей и революционеров о свободной и счастливой жизни людей, так и порабощение большинства человечества Железной пятой сверхмощной капиталистической державы и ее сателлитов. Сегодня вполне реальны и прорыв человечества к высотам научного и социального прогресса, и его самоуничтожение в огне ядерной или иной катастрофы. Одним словом, человечество в ХХ I веке также стоит перед выбором: жизнь или смерть, прогресс или деградация, социализм или варварство.

Конечно, социальный прогресс не есть механическое следствие технического прогресса, а социальные революции не делаются по заказам идеологов, коммунистических или социалистических вождей. Тем не менее, как показывает опыт истории и функционирования первоначальных моделей социализма, окончательный успех революции всегда упирался в степень развития производительных сил общества, в решение главной проблемы человеческой предыстории: наделения всех людей куском хлеба и крыши над головой. Несмотря на успехи цивилизации, решение этой проблемы и сегодня является актуальным для большинства стран и народов мира.

В этой связи возникает один фундаментальный вопрос, который вводит нас в существо спора меньшевиков и большевиков начала ХХ века о степени зрелости и готовности той или иной страны - и человечества в целом - для социалистической революции и социализма. Этот вопрос можно сформулировать так: каков тот уровень развития производительных сил общества, который дает основания утверждать, что он достаточен для начала осуществления социалистических преобразований в обществе? Как известно, меньшевики (Плеханов, Мартов, Суханов) считали, что имеющиеся в России производительные силы не отвечают социалистическим требованиям. Большевики полагали, что для социалистических преобразований в России достаточно уже достигнутого в начале ХХ века уровня развития мировых производительных сил.

К сожалению, на данный вопрос нет однозначного ответа ни у классиков марксизма, ни у Троцкого. Касаясь его, все они называют разные сроки. Так Маркс и Энгельс связывали материальную подготовку социализма с уровнем развития производительных сил Англии конца ХIХ века. Ленин был уверен, что передовые страны Западной Европы и США достигли его в начале ХХ века. Троцкий вслед за Лениным также считал, что предпосылки социалистической революции в начале ХХ века, «если брать вопрос в европейском и мировом масштабе, уже имеются налицо» . Он, как и многие большевики, ожидал мировую революцию в развитых странах сразу после Октябрьской революции в России. Затем он связывал ее осуществление с исходом второй мировой войны. Вот что он, в частности, писал в 1939 году: «Распад капитализма достиг крайних пределов, как и распад старого господствующего класса. Дальше эта система существовать не может. Производительные силы должны быть организованы в плановом порядке. … Вторая мировая война началась. Она представляет собою несокрушимое подтверждение того, что общество не может дальше жить на основах капитализма» .

Как мы знаем, это предсказание Троцкого осуществилось лишь частично. Несмотря на образование после войны мировой социалистической системы, на революции в Китае, Вьетнаме, на Кубе, капиталистическая система продолжала существовать и развиваться. Мало того, ей удалось выиграть соревнование с такими странами «реального социализма», как Советский Союз и государства Восточной Европы, где на рубеже 90-х гг. произошла реставрация буржуазных отношений, со всеми вытекающими отсюда негативными социальными последствиями для трудящихся.

В этой связи сам собою напрашивается вопрос: почему в этих странах произошла реставрация капиталистических отношений? Были ли они материально готовы к созданию социализма? Не правы ли были в этом отношении меньшевики, считавшие преждевременными социалистические преобразования в России? Среди отечественных и зарубежных исследователей есть три характерных ответа на эти вопросы.

Одни, вслед за меньшевиками, считают реставрацию капиталистических отношений закономерным следствием объективной неготовности России к социализму: ее технологической и экономической отсталости. Вторые (как правило, последователи Троцкого) объясняют этот факт тем, что вообще невозможно построение социализма в отдельно взятой стране. Наконец, третьи (как правило, неосталинисты) считают реставрацию капитализма в России временной исторической случайностью, связанной с предательской ролью коммунистических вождей.

Мы придерживаемся иного мнения. С нашей точки зрения, социализм в отдельно взятой стране можно строить и построить только в том случае, если он технологически, экономически и политически окажется более передовым и производительным обществом, чем окружающая его капиталистическая среда. Мы видим главные причины крушения «реального социализма» в отходе правящих коммунистических партий от революционных традиций и идеалов Октябрьской революции, в ошибочной стратегии и тактике, в результате которых было допущено технологическое и экономическое отставание социалистического содружества от развитых стран капитализма, в обюрокрачивании и отрыве правящей политической элиты от интересов трудящихся, в ее неспособности осуществлять на деле широкую социалистическую демократию.

Анализируя советское общество в своей знаменитой работе «Преданная революция», Троцкий показывает, что оно не может стать подлинно социалистическим до тех пор, пока его производительные силы остаются неразвитыми, пока сохраняется взаимная конкуренция людей и классов за получение элементарных жизненных средств. Полемизируя со Сталиным и Радеком, утверждавшими, что переход к социализму не обязательно связан со «значительным» улучшением материального положения масс, Троцкий писал: ««Корнем» всякой общественной организации являются производительные силы … как раз советский корень еще недостаточно могуч для социалистического ствола и его кроны: человеческого благополучия» . В варварском обществе, по мнению Троцкого, конный и пеший составляли два класса. Автомобиль не меньше дифференцирует общество, чем лошадь под седлом. «Пока скромный «форд» остается привилегией меньшинства, налицо остаются все отношения и навыки, свойственные буржуазному обществу. А вместе с тем остается и сторож неравенства, государство» . И здесь трудно с ним спорить.

Рост бюрократизма этого общества он прямо связывает с желанием советской бюрократической касты получить и закрепить за собой определенные жизненные привилегии по отношению к другим слоям и классам общества. Он пишет: «…Чем беднее общество, вышедшее из революции,… тем более грубые формы должен принять бюрократизм; тем большей опасностью он может стать для социалистического развития» .

Применяя свою социологическую теорию к анализу советского общества, Троцкий называет два характерных признака, обуславливающих его социально-экономическую природу: это общественная или государственная собственность на основные средства производства (национализированная экономика) и плановое ведение хозяйства. В частности, именно эти признаки не дают смешивать внешне похожие тоталитарные режимы власти: сталинский и фашистский. По мнению Троцкого, фашистские режимы никогда не доходят до полного огосударствления собственности. Они будут лишь координировать отношения частной собственности в интересах тоталитарного государства, но никогда не пойдут на ликвидацию частнособственнических отношений, составляющих суть современного буржуазного общества. В этой связи Троцкий, полемизируя с левым теоретиком Бруно Рицци, создавшим теорию «бюрократического коллективизма», писал: «Ошибочным является утверждение Бруно, что фашистский «антикапитализм» способен дойти до экспроприации буржуазии. «Частичные» меры государственного вмешательства и национализации отличаются, на самом деле, от планового государственного хозяйства, как реформы отличаются от революции. Муссолини и Гитлер лишь «координируют» интересы собственников и «регулируют» капиталистическое хозяйство, притом преимущественно в военных целях. Иное дело - кремлевская олигархия: она имеет возможность руководить хозяйством, как единым целым, только благодаря тому, что рабочий класс России совершил величайший в истории переворот имущественных отношений. Этого различия нельзя упускать из виду» .

Видя принципиальные классовые различия двух тоталитарных режимов, Троцкий в тоже время отмечал их определенную историческую связь и похожесть, обусловленную замедлением мировой революции. Он писал: «…Подавление советской демократии всесильной бюрократией, как и разгром буржуазной демократии фашизмом, вызваны одной и той же причиной: промедлением мирового пролетариата в разрешении поставленной перед ним историей задачи .

Будущее существование СССР и социалистического строя он связывал с двумя важнейшими факторами: умением советской страны превзойти развитые капиталистические страны по производительности труда и более высокому уровню жизни рабочих и крестьян, с одной стороны, развитием демократии и ликвидацией сталинского бюрократического режима, с другой. В противоположном случае он прогнозировал перерождение советской власти и крушение Союза. «Чем дольше СССР остается в капиталистическом окружении», - писал Троцкий, - «тем глубже заходит процесс перерождения общественных тканей. Дальнейшая изолированность должна была бы неминуемо завершиться не национальным коммунизмом, а реставрацией капитализма.

Если буржуазия не может мирно врасти в социалистическую демократию, то и социалистическое государство не может мирно врасти в мировую капиталистическую систему» . По его мнению, чем больше Советский Союз продвинется вперед в росте своего хозяйства и уровня жизни трудящихся, «тем менее опасна для нас возможная интервенция дешевых цен, а следовательно и военная интервенция» .

Что касается сталинского тоталитарного режима, то он связывал его зарождение и существование с усталостью рабочего класса и с его своеобразной боязнью потерять в ходе устранения этого режима социалистические завоевания, рожденные Октябрьской революцией. Как показала история, в частности, противоречия перестройки, эта боязнь имела под собой определенные основания.

Двойственный характер советской бюрократии (с одной стороны, отстаивание своих привилегий, с другой - обслуживание интересов рабочего класса) делает ее хитрой, живучей и наглой. Троцкий писал: «Рабочие - реалисты. Нисколько не обманывая себя насчет правящей касты, по крайней мере, ближайших к ним низших ее ярусов, они видят в ней пока что сторожа некоторой части своих собственных завоеваний. Они неизбежно прогонят нечестного, наглого и ненадежного сторожа, как только увидят другую возможность: для этого нужно, чтобы на Западе или на Востоке открылся революционный просвет» .

После запрета, а затем и насильственной ликвидации левой оппозиции партия большевиков полностью потеряла свой традиционный контроль над бюрократией. Со временем, утратив свою революционность, она переродилась и сама подпала под бюрократический контроль партийного и государственного аппарата. Исходя из этого, Троцкий считал, что «разбюрократить бюрократию» и устранить порожденный ею тоталитарный режим власти можно будет только одним способом - путем политической революции. «Революция, которую бюрократия подготавливает против себя», -писал он, - не будет социальной, как Октябрьская революция 1917 г.: дело не идет на этот раз об изменении экономических основ общества, о замене одних форм собственности другими… Низвержение бонапартистской касты будет, разумеется, иметь глубокие социальные последствия; но само по себе оно укладывается в рамки политического переворота» . Программа этого переворота предполагала устранение «бюрократического самовластия» и замену его «советской демократией», «восстановление права критики и действительной свободы выборов», «свободы советских партий, начиная с партии большевиков», «возрождение профессиональных союзов», «перенесение на хозяйство демократии», «радикальный пересмотр планов в интересах трудящихся», «свободное обсуждение хозяйственных проблем», «освобождение от оков» науки и искусства и т. д.

Эта программа во многом напоминает программу горбачевской перестройки, которая стала в 80-е годы ХХ века настоящей политической революцией против бюрократии и остатков сталинского тоталитаризма. Не случайно она провозгласила «возвращение к идеалам Октябрьской революции». Несмотря на свою историческую незавершенность, она доказала, что социализм с человеческим лицом в принципе не только возможен, но и вполне реален. В тоже время она показала, что провозглашенный и создаваемый ею гуманный и демократический социализм может устоять только в том случае, если вызвавшая его к жизни правящая партия опирается на поддержку широких трудящихся масс. Именно такую поддержку получили реформаторы в начале перестройки и потеряли ее в конце (здесь сказалась двойственная природа партийно-государственной бюрократии, результатом которой стали ошибки и нерешительность реформаторов в осуществлении стратегии партии). Как показали ход и конец перестройки, при утрате этой поддержки плодами политической антитоталитарной революции завладевают антисоциалистические силы, направляя общественное развитие в противоположную от социализма сторону. В итоге происходит не демократическое обновление социализма, а тривиальная реставрация капиталистических порядков со всеми вытекающими отсюда социальными последствиями.

Троцкий с поразительной точностью предвидел и такую историческую возможность развития советского общества. Вот, в частности, что он писал по этому поводу: «Бюрократия не господствующий класс. Но дальнейшее развитие бюрократического режима может привести к возникновению нового господствующего класса: не органическим путем перерождения, а через контрреволюцию. Именно потому мы называем сталинский режим центристским, что он выполняет двойственную роль: сегодня, когда уже нет или еще нет марксистского руководства, он защищает своими методами пролетарскую диктатуру; но методы эти таковы, что облегчают завтрашнюю победу врага. Кто не понял этой двойственной роли сталинизма в СССР, тот не понял ничего» .

Как происходит в реальности такая контрреволюция, мы могли наблюдать в августе 1991 года во время путча и сразу после него. За три дня путча проявились все основные политические силы общества: сторонники перестройки, консерваторы и неолибералы, называвшие себя «радикальными демократами». Первые отстаивали линию на превращение государственного социализма в демократический, вторые - требовали возврата к доперестроечным временам, третьи выступали за переход от социализма к капитализму. В первый день путча доминировали консерваторы неосталинского толка. Они создали ГКЧП и изолировали президента страны в Форосе. На второй день против них выступили разнообразные демократические силы, включая сторонников перестройки и «радикальных демократов». Они вызвали из форосского плена Михаила Горбачева и арестовали инициаторов путча. В итоге, на волне массового сопротивления путчистам к власти пришли «радикальные демократы» во главе с Борисом Ельциным, оттеснив на политические задворки сторонников перестройки.

Таким образом, в результате активных действий двух противоположных политических сил - консерваторов и неолибералов общество было разорвано: сторонники перестройки оказались в изоляции - наступил конец перестройки как социально-исторического явления. Характерно, что представители консерваторов и неолибералов солидарно проголосовали в российском парламенте за ратификацию Беловежских соглашений, упразднивших СССР. Во время этого голосования политический разум явно ушел из страны, оставив место только для неразумения. Плачевные итоги этого мы переживаем до сих пор.

С исчезновением Союза и утверждением у власти в России неолибералов во главе с Борисом Ельциным начался новый виток истории, означавший ликвидацию социалистического выбора и реставрацию капиталистических отношений, принесших народу давно изжитые историей социальное неравенство, экономические бедствия и нищету. Эта новая парадигма истории является прямой противоположностью того, чего хотели и к чему стремились перестройщики. Попытки сблизить перестройку и постперестройку являются следствием либо невежества, либо сознательной идейной ангажированности.

Историческое значение перестройки и ее уроки пока полностью не осмыслены и не оценены. На многие вопросы пока нет однозначных ответов. Например, почему не реализовалась, по сути дела, первая в мире демократическая модель социализма, которую предлагали сторонники перестройки? Почему 70 лет спустя после Октябрьской революции смог произойти исторический откат к капитализму? Почему Горбачеву не удалось реализовать в целом прогрессивную стратегию перехода от тоталитаризма к демократии? Может быть, был прав Троцкий, считавший невозможным построение социализма в отдельно взятой стране? Эти и другие вопросы требуют сегодня глубоких научных ответов.

Есть мнение, что реставрация капитализма в 1991 году у нас произошла потому, что Октябрьская революция была преждевременным событием, ибо за короткий исторический промежуток времени 1861-1917 гг. не смогли сложиться весомые материальные предпосылки социализма. На наш взгляд, эта новейшая интерпретация известной точки зрения меньшевиков не выдерживает критики: революции не зависят от мнения или желания тех или иных политиков и идеологов. Но даже если допустить правильность этого довода, то за годы советской власти данные предпосылки были созданы, и страна в экономическом отношении вышла на второе место в мире. По моему мнению, реставрация капитализма у нас произошла потому, что СССР не сумел вовремя освоить результаты научно-технической революции и, как следствие, стал отставать от развитых стран Запада и по производительности труда, и по уровню жизни большинства, и по завоеваниям демократии. Что касается перестройки, то в ее ходе эта ключевая проблема явно недооценивалась. Был здесь и элемент самоуверенности руководства правящей партии, которая в течение длительного времени оставляла данную проблему «на потом». Оно, к сожалению, не понимало, что социализм в одной стране может существовать только как переходное общество, вынужденное постоянно одерживать победу и в технологическом, и в экономическом, и в политическом соревновании с миром капитала. Ленинский вопрос «кто кого?» остается актуальным до тех пор, пока сохраняется капиталистическое окружение страны, вставшей на путь строительства социализма.

Есть еще один момент - личностный, который нельзя сбрасывать со счетов, когда мы осмысливаем результаты перестройки. Я думаю, что за реализацию стратегии перестройки надо было бороться до конца и более решительными методами, чем это делал М. С. Горбачев. Особенно нельзя было спускать и прощать тех, кто распустил Союз. Не случайно Б. Ельцин после Беловежья боялся ареста: «знала кошка, чье мясо съела»! Здесь нужно было использовать самые решительные меры, вплоть до обращения к армии и народу. Основания для этих мер давал общесоюзный референдум. На мой взгляд, народ бы эти меры поддержал, и никакой гражданской войны не произошло бы.

Из сказанного выше следует очевидный вывод: за социализм необходимо бороться постоянно, используя все возможные силы и средства. В противном случае его поражение становится неизбежным. Вместе с тем, не следует впадать в отчаяние и забывать наследие двух не до конца оцененных исторических феноменов прошлого столетия: социалистических идей Троцкого и демократической практики перестройки. На наш взгляд, они доказали главное - социализм с человеческим лицом не только возможен, но и необходим людям труда.

Троцкисты - это не члены партии Бронштейна. Троцкизм - не идеология, а набор подрывных методов. И троцкисты - те, кто эти подрывные методы взял на вооружение для борьбы с коммунизмом.

Я уже лет пять назад перечитал наверно абсолютно всё, что понаписал Лев Давидович, и так и не понял: а что такое собственно троцкизм? В чем заключалась его идеология? В сочинениях Троцкого нет ничего, по сути, кроме обвинений Сталина в самозваном провозглашении себя соратником Ленина, в создании себе культа личности (запомните это!), в создании мощного бюрократического аппарата, который неминуемо переродится и приведет к реставрации капитализма (и это запомните!), в создании условий для социального расслоения советского народа культивируя стахановское движение и высокие зарплаты для работников умственного труда (тоже запомните!), в предательстве международного рабочего движения и отказе от мировой революции (и это запомните).

А всё это Троцкий водрузил на базис: именно он является настоящим марксистом и единомышленником Ленина, каковым Иудушка был во все времена.

А где там какая-то идея? Маркс с Энгельсом - теоретики классовой борьбы и практики международного рабочего движения, Ленин - теория социалистической революции и практика создания социалистического государства, Сталин - теория и практика строительства социализма. А троцкизм - что это такое? Теория и практика получения ледорубом по черепу? Сегодняшние троцкисты считают, что они приверженцы идеи мировой революции... А их духовный вождь к этой идее какое отношение имеет? Это одно из положений марксизма, Троцкий там не причем. .. В троцкизме, если рассматривать его как направление марксизма, полная пустота. Вакуум.

А самое главное, я не понимал, а зачем самому Троцкому всё это было нужно, зачем он сразу после окончания гражданской войны, затеял грандиозную оппозиционную бучу в партии, опять порвав с Владимиром Ильичом и поставив, в конце концов, сам себя вне закона? Карьеризм? Желание занять в партии ведущую роль?

Он же не совсем идиотом был, чтобы не понимать - это невозможно. Популярности у него особой не было, как ни старались его сторонники, везде надрывая глотки, что товарищ Троцкий - вождь РККА. Одним упоминанием прозвища, которое ему дал Владимир Ильич, любой его политический противник сделал бы из Иудушки вышедшую в тираж политическую проститутку. Оппозиционность Троцкого была сознательным политическим самоубийством. И он на этот шаг пошел.

Непонимание длилось пока не попало в руки процитированное выше обвинительное заключение по делу правотроцкистского блока. И в очередной раз я удивился прозорливости Сталина, который еще до установления факта сотрудничества Льва с немецкой разведкой с 1921 года и английской с 1926 года, абсолютно точно определил суть троцкизма:

"В чем состоят характерные черты нового троцкизма?

1) По вопросу о “перманентной революции. Новый троцкизм не считает нужным открыто отстаивать теорию “перманентной революции. Он “просто устанавливает, что Октябрьская революция целиком подтвердила идею “перманентной революции. Из этого он делает следующий вывод: важно и приемлемо в ленинизме то, что имело место после войны, в период Октябрьской революции, и, наоборот, неправильно и неприемлемо в ленинизме то, что имело место до войны, до Октябрьской революции. Отсюда теория троцкистов о рассечении ленинизма на две части: на ленинизм довоенный, ленинизм “старый, “негодный, с его идеей диктатуры пролетариата и крестьянства, и ленинизм новый, послевоенный, Октябрьский, который рассчитывают они приспособить к требованиям троцкизма. Эта теория рассечения ленинизма нужна троцкизму как первый, более или менее “приемлемый шаг, необходимый для того, чтобы облегчить ему следующие шаги по борьбе с ленинизмом.

Но ленинизм не есть эклектическая теория, склеенная из разнообразных элементов и допускающая возможность своего рассечения. Ленинизм есть цельная теория, возникшая в 1903 году, прошедшая испытания трех революций и шествующая теперь вперед как боевое знамя всемирного пролетариата.

“Большевизм, - говорит Ленин, - существует как течение политической мысли и как политическая партия, с 1903 года. Только история большевизма за весьпериод его существования может удовлетворительно объяснить, почему он мог выработать и удержать при самых трудных условиях железную дисциплину, необходимую для победы пролетариата.

Большевизм и ленинизм - едино суть. Это два наименования одного и того же предмета. Поэтому теория рассечения ленинизма на две части есть теория разрушения ленинизма, теория подмены ленинизма троцкизмом.

Нечего и говорить, что партия не может примириться с этой странной теорией.

2) По вопросу о партийности. Старый троцкизм подрывал большевистскую партийность при помощи теории (и практики) единства с меньшевиками. Но эта теория до того оскандалилась, что о ней теперь не хотят даже и вспоминать. Для подрыва партийности современный троцкизм придумал новую, менее скандальную и почти “демократическую теорию противопоставления старых кадров партийному молодняку. Для троцкизма не существует единой и цельной истории нашей партии. Троцкизм делит историю нашей партии на две неравноценные части, на дооктябрьскую и пооктябрьскую. Дооктябрьская часть истории нашей партии есть, собственно, не история, а “предыстория, неважный или, во всяком случае, не очень важный подготовительный период нашей партии. По-октябрьская же часть истории нашей партии есть настоящая, подлинная история. Там - “старые, “предисторические, неважные кадры нашей партии. Здесь - новая, настоящая, “историческая партия. Едва ли нужно доказывать, что эта оригинальная схема истории партии есть схема подрыва единства между старыми и новыми кадрами нашей партии, схема разрушения большевистской партийности.

Нечего и говорить, что партия не может примириться с этой странной схемой.

3) По вопросу о лидерах большевизма. Старый троцкизм старался развенчать Ленина более или менее открыто, не боясь последствий. Новый троцкизм поступает более осторожно. Он старается сделать дело старого троцкизма под видом восхваления Ленина, под видом его возвеличения".

"В чем состоит опасность нового троцкизма? В том, что троцкизм по всему своему внутреннему содержанию имеет все шансы стать центром и сборным пунктом непролетарских элементов, стремящихся к ослаблению, к разложению диктатуры пролетариата".

(И.В.Сталин. " Ленинизм или троцкизм ").

Т.е., говоря проще, троцкизм - это не идеология, это набор универсальных методов борьбы контрреволюции против ленинизма, затем и против сталинизма а, значит, и против Советской власти, которые использовал немецкий и английский агент, т.е. орудие в руках международной буржуазии. И троцкисты - это не члены партии Бронштейна, это те, кто взял его методы на вооружение. Какая идеология может быть у завербованного иностранными разведками предателя? В каком месте смеяться над теми, кто под "троцкизмом" понимает направление в марксизме? Там только универсальные подрывные методы спецслужб.

А универсальные методы - они и есть универсальные. Смотрим, кто ими пользовался и пользуется.

Итак.

"Под видом продолжения старой борьбы Сталин подвел под маузер ЧК и истребил все старое поколение большевиков и всех наиболее независимых и самоотверженных представителей нового поколения".

(Л.Д.Троцкий " Сталин. Том 2 ")

"Я не думаю, что во всей человеческой истории можно найти что-нибудь, хотя бы в отдаленной степени похожее на ту гигантскую фабрику лжи, которая организована Кремлем под руководством Сталина, причем одной из главнейших работ этой фабрики является создание Сталину новой биографии".

И это не из доклада Хрущева на 20-м съезде. Это опять же Троцкий. (" Сталин. Том 1 ")

Помните социалистическое соревнование во времена Брежнева? Хотите знать по чьему рецепту была внедрена эта фальшивка вместо стахановского движения?

"На опыте стахановского движения особенно ярко обнаружились и глубокая отчужденность между властью и пролетариатом, и та свирепая настойчивость, с какою бюрократия применяет не ею, правда, выдуманное правило: "разделяй и властвуй!". Зато в утешение рабочим форсированная сдельщина именуется "социалистическим соревнованием". Название это звучит, как издевательство!

Соревнование, корни которого покоются в нашей биологии, останется несомненно - очистившись предварительно от корысти, зависти, привилегий - важнейшим двигателем культуры и при коммунизме. Но и в более близкую, подготовительную эпоху действительное утверждение социалистического общества может и будет совершаться не теми унизительными мерами отсталого капитализма, к каким прибегает советское правительство, а приемами, более достойными освобожденного человека, и прежде всего не из-под бюрократической палки. Ибо сама эта палка есть наиболее отвратительное наследие старого мира. Она должна быть сломана на куски и сожжена на публичном костре, прежде чем можно будет без краски стыда говорить о социализме!"

(Л.Д.Троцкий " ")

Есть еще вопросы о характере брежневского СССР?

Помните Горбачева с его гласностью? Во это: Бюрократическое самовластье должно уступить место советской демократии. Восстановление права критики и действительной свободы выборов есть необходимое условие дальнейшего развития страны" - не Горбатый. Это опять же Троцкий.

"Извнутри советского режима вырастают две противоположные тенденции. Поскольку он, в противоположность загнивающему капитализму, развивает производительные силы, он подготовляет экономический фундамент социализма. Поскольку, в угоду высшим слоям, он доводит до все более крайнего выражения буржуазные нормы распределения, он подготовляет капиталистическую реставрацию. Противоречие между формами собственности и нормами распределения не может нарастать без конца. Либо буржуазные нормы должны будут, в том или ином виде, распространиться и на средства производства, либо, наоборот, нормы распределения должны будут прийти в соответствие с социалистической собственностью".

(Л.Д.Троцкий " Преданная революция: Что такое СССР и куда он идет? ")

Разве не так современные "марксисты" и "историки" объясняют причины развала СССР? Ведь почти слово в слово. А слова этим написал опять же товарищ Троцкий. Еще добавить?

"Никак нельзя рассчитывать и на то, что бюрократия мирно и добровольно откажется от самой себя в пользу социалистического равенства. Если сейчас, несмотря на слишком очевидные неудобства подобной операции, она сочла возможным ввести чины и ордена, то на дальнейшей стадии она должна будет неминуемо искать для себя опоры в имущественных отношениях. Можно возразить, что крупному бюрократу безразлично, каковы господствующие формы собственности, лишь бы они обеспечивали ему необходимый доход. Рассуждение это игнорирует не только неустойчивость прав бюрократа, но и вопрос о судьбе потомства. Новейший культ семьи не свалился с неба. Привилегии имеют лишь половину цены, если нельзя оставить их в наследство детям. Но право завещания неотделимо от права собственности. Недостаточно быть директором треста, нужно быть пайщиком. Победа бюрократии в этой решающей области означала бы превращение ее в новый имущий класс".

(Л.Д.Троцкий " Преданная революция: Что такое СССР и куда он идет? ")

Самое интересное - кого имел этот "товарищ" ввиду, когда бичевал по заданию иностранных спецслужб советскую бюрократию. Думаете - партийную бюрократию? Накося, выкуси: "Пресловутый лозунг: "кадры решают все", гораздо откровеннее, чем хотел бы сам Сталин, характеризует природу советского общества. По самой сути своей кадры являются органом властвования и командования. Культ "кадров" означает прежде всего культ бюрократии, администрации, технической аристократии. В деле выдвигания и воспитания кадров, как и в других областях, советскому режиму приходится еще выполнять ту задачу, которую передовая буржуазия давно разрешила у себя. Но так как советские кадры выступают под социалистическим знаменем, то они требуют почти божеских почестей и все более высокого жалованья. Выделение "социалистических" кадров сопровождается, таким образом, возрождением буржуазного неравенства".

После этого вам еще непонятно, кто автор идеи о "перерождении элиты"?.

И, в завершении - Кургиняном интересуетесь, знаете о его высказываниях, что Ленин был до Октября разрушителем-антигосударственником, а после - созидателем государственником? Ну, вот что сказал по этому поводу И.В.Сталин, повторю:

"Отсюда теория троцкистов о рассечении ленинизма на две части: на ленинизм довоенный, ленинизм “старый, “негодный, с его идеей диктатуры пролетариата и крестьянства, и ленинизм новый, послевоенный, Октябрьский, который рассчитывают они приспособить к требованиям троцкизма. Эта теория рассечения ленинизма нужна троцкизму как первый, более или менее “приемлемый шаг, необходимый для того, чтобы облегчить ему следующие шаги по борьбе с ленинизмом".

Троцкизм упорно насаждался КПСС после переворота 1953 года почти полвека, и уже четверть века, для вида оплевывая троцкизм, почти все политические движения левого толка активно пользуются его методами. Потому что все эти "Сути времени", КПРФ и прочая погань являются платными агентами капитала. И Зюганов обнимается с Жириновским, призывая к национальному единению не из-за сексуального влечения к лидеру ЛДПР - за это заплачено.

Петр Балаев

До 1917 Троцкий являлся одним из лидеров меньшевизма , однако его взгляды всегда тяготели к левому радикализму, что способствовало сближению с большевиками. В 1917 левосоциалистическая группа межрайонцев во главе с Троцким вступила в партию большевиков. Однако эта группа не была троцкистской, и в дальнейшем вокруг Троцкого стали группироваться не столько бывшие левые меньшевики, сколько радикальные большевики. Однако до конца Гражданской войны сторонники Троцкого в партии не формировались в устойчивую фракцию.

По мере обострения борьбы по поводу выбора стратегии строительства социализма в 1920-е гг. взгляды Троцкого и его сторонников все более последовательно расходились с идеями других лидеров партии, прежде всего Н. И. Бухарина и И. В. Сталин а. Оппоненты Троцкого доказывали, что троцкизм является меньшевистским течением в ВКП(б). Сам Л. Троцкий и его сторонники считали свои идеи истинным большевизмом и марксизмом . В этой связи можно говорить о выделении различных течений в большевизме, каждое из которых по-своему развивало идеи Ленина . Организационной формой формирующегося троцкизма стала левая оппозиция . Сторонники Троцкого выступали за внутрипартийную демократию, решительную антикапиталистическую политику, «нажим» на крестьянство. По их мнению, без мировой революции нельзя построить социализм, но можно его строить и использовать ресурсы СССР для поддержки революционного движения в мире.

Оппозиционеры выступили и против власти бюрократии, критикуя ее неэффективность и антидемократизм. В то же время троцкисты категорически возражали против предоставления демократических свобо для некоммунистов, считая, что «мелкобуржуазные» народные массы могут избрать другой путь развития. Задержка мировой революции, давление «мелкобуржуазных масс» и мирового капиталистического окружения, уступки им со стороны прагматичных лидеров ВКП(б) по мнению троцкистов вели к «перерождению» революционеров, к «термидору» (то есть отстранению от власти наиболее последовательных революционеров – по аналогии с якобинцами в Великой французской революции).

И в СССР, и в мире Троцкому сочувствовали прежде всего те коммунисты, которые ориентировались на разжигание «мировой революции», сохранение радикальных традиций Октябрьской революции. При этом до середины 1920-х гг. Троцкий опасался организационного сплочения своих сторонников за пределами СССР, что могло привести к расколу коммунистического движения. Только в 1926-1927 гг. Троцкий и его союзники развернули атаки слева на руководство Коминтерна, особенно в связи с поражением коммунистов в Китае в 1927 в борьбе с Чан Кайши . Троцкого и его союзника Г. Е. Зиновьева поддержали такие известные лидеры коммунистического движения, как Р. Фишер, А. Нин и др. К 1927 они были вычищены из коммунистических партий. Сталин развернул репрессии против коммунистической оппозиции, всех представителей которой называли троцкистами. После разгрома левой оппозиции авторитарная часть идей троцкизма была заимствована Сталиным. В 1929 Троцкий был выслан из СССР. В 1931 после пребывания в Турции он прибыл в Европу и развернул работу по сплочению левых коммунистов в борьбе против сталинизма. Троцкий и его сторонники издавали журнал «Бюллетень оппозиции», в котором критически анализировали ситуацию в СССР, политику Сталина и Коминтерна. В то же время Троцкий продолжал считать СССР рабочим государством, хотя и отчасти переродившимся под воздействием бюрократической диктатуры.

В 1938 Троцкий создал из своих сторонников из разных стран IV Интернационал . Его идеология сохранила авторитарные черты большевизма и радикальные требования мировой пролетарской революции. Критикуя всевластие бюрократии, троцкисты стали противопоставлять ей самоуправление рабочих, сближаясь с анархистами. После убийства Троцкого в 1940 троцкисты раскололись на множество течений, их политическая роль в современном мире незначительна.