Православная электронная библиотека

Громкое пение, тяжелые паникадила в огнях, тяжелые золотые ризы , клубы ладана , расстилающегося в храме, и над всем этим мысль о Младенце, Который только что родился и Который есть Бог. Было Рождество в моем семилетнем возрасте, которое я не забуду никогда... ».

Событие это заложило в его душе «теплую любовь к русской церковности ». Одновременно оно научило почитанию святых, о которых он впоследствии много и ярко писал:

«Среди объявлений иллюстрированных изданий, рассылаемых перед Рождеством, к нам в дом попал один лист, на котором был изображен митрополит Филипп перед Иоанном Грозным . Доселе еще я живо помню этот несколько размазанный черный рисунок: Филиппа, не сводящего строгого взора с лика Спасителя, царя, гневно пред ним стоящего, толпу опричников. Не знаю, кто мне объяснил содержание картинки, но подвиг Филиппа возбудил во мне необыкновенный, хотя и мальчишеский восторг. Я никому не рассказал о том, что пережил, но несколько дней ходил, все думая о Филиппе ».

Позже он с сердечной теплотой писал о своем наставнике и духовном отце: «Какое чудо души переживалось, когда вы станете пред этим человеком, сразу согретый, просветленный шедшими от него лучами благодати ».

В «Летописи Скита Оптиной пустыни», составленной в году рясофорным монахом Павлом Плиханковым (будущим старцем Варсонофием), 5 июня была сделана запись: «Сегодня прислан отцу Игумену Ксенофонту Троицкий листок об отце Амвросии, составленный одним из духовных сыновей Старца, Евгением Николаевичем Погожевым, помещающим свои статьи в разных духовных журналах под псевдонимом Поселянина. Е.Погожев глубоко верно обрисовал духовный образ Старца и его служение православному русскому народу ».

О Е.Поселянине сделана также запись и 16 июля: «Сегодня посетил Оптину Пустынь известный духовный писатель Евгений Николаевич Погожев... Был у Начальника Скита и у рясофорного монаха отца Павла... Евгений Погожев был одним из преданнейших духовных сыновей Старца Амвросия и поместил в Душеполезном Чтении за 1892–1895 годы несколько статей о жизни Старца. Кроме того, Евгений Погожев издал отдельную брошюру в 1898 году, в которой описал Оптину Пустынь с самой лучшей стороны в отношении как внешнего, так особенно внутреннего ее благоустройства ».

Старец Варсонофий видел в нем большие духовные дарования и предлагал стать монахом. Евгений Поселянин не принял монашеского пострига: "И в миру можно приносить пользу", –ответил он.

На государственной службе

Награды

серебряная медаль (за участие в коронации Николая II в составе канцелярии 2-го (крестьянского) департамента)
орден св. Станислава
орден Анны 3-й степени
потомственное дворянство (1913)

Труды

Творчество Е.Поселянина, начавшееся по благословению преподобного Амвросия , продолжалось более четверти века и оставило видный след в церковно-просветительской литературе. Оно является разнообразным по содержанию, красочным по форме, доходчивым до читателя (даже тогда, когда касается глубоких вопросов сокровенной молитвенной жизни человека). Книги и статьи Евгения Поселянина проникнуты теплым религиозным чувством. Они свидетельствовали изнеженному удобствами жизни, охладевшему в вере, увлеченному решением социальных и политических вопросов человеку второй половины XIX и начала столетий о высоких и истинных началах жизни, к которой призывает Божественный Учитель.

Большую часть своих трудов Евгений Поселянин посвятил жизнеописаниям святых угодников и подвижников благочестия. Он умел показать своим современникам нетленную красоту подвига святых:

«Кому приходилось испытывать то необыкновенное впечатление, какое переживаешь, когда вдруг до души, измученной житейской тревогой, издали донесутся тихие, бесстрастные, отрадные и счастливо спокойные, как вечность, звуки церковного песнопенья, тот поймет, что подобное впечатление испытываешь и тогда, когда после долгого забвения высших интересов души, долгого периода, во время которого уста от полноты сердца не шептали молитвы, – развернутся вдруг перед глазами правдивые сказания о подвигах былых людей христианства, тех вольных мучеников, которые с такой последовательностью стремились взять и взяли от жизни лишь одну духовную ее сторону. Какой бы пропастью ни была отделена наша беззаконная жизнь от их светлых «житий», но раз мы вызываем внутри себя те сокровища, то лучшее содержание нашей души, которое отчасти раскрадено, отчасти затоптано гнетом жизни, но ростки которого не погибают в человеке совершенно, пока он дышит – как этой лучшей стороной нашего существа мы и поймем этих дальних и странных людей... Прекрасны они цельностью своих могучих характеров, той великой сосредоточенностью с какой провели свой земной век, не отходя от ног Христа Учителя, слушая Слово Его ».

Перед годовщиной 17 октября в Москве (1889)
Ясные дни (1892)
Повесть о том, как чудом Божиим строилась Русская земля (1892)
Иоасаф царевич (1895)
Русская Церковь и русские подвижники XVIII века (1905)
Пустыня. Очерки из жизни фиваидских отшельников (1906)
Праведник нашего времени оптинский старец Амвросий (1907)
Преподобный Серафим Саровский чудотворец (с новыми сведениями о Старце) (1908)
Собор московских чудотворцев (1912)
Богоматерь. Полное иллюстрированное описание Ее земной жизни и посвященных Ее жизни чудотворных икон (1914)
Из жизни наших героев-воинов (после 1914)
Святыни земли русской. С описанием жизни и подвигов святых и знамений, бывших от чудотворных икон
Русские праведники последних времен
Святая юность. Рассказы о святых детях и о детстве и отрочестве святых
Под благодатным небом. Один за всех
Власть духовная и власть мирская и др.

Использованные материалы

Афанасий Гумеров, свящ. Житие мученика Евгения Николаевича Погожева (Поселянина)
Е. Поселянин, Старец Амвросий. Праведник нашего времени. М., 2009, стр. 187-200

Об этом рассказывает преподобный Варсонофий Оптинский . См. http://www.pravoslavie.ru/put/040326122124.htm#rel3 . Евгений Погожев иначе описывает знакомство со старцем в книге "Старец Амвросий" (глава "Личные воспоминания о старце").

В числе известных работ Е. Поселянина - «Старец Иларион Троекуровский» (1895), «Поэзия веры и А. Н. Майков как поэт Православия и России» (1898), «Святыни Земли Русской» (1899), «Константин Николаевич Леонтьев» (1900), «Сказание о святых вождях Земли Русской» (1900), «Воины Христовы. Рассказы из жизни святых» (1902), «Петербургские святыни» (1903), «Письма о монашестве» (1911), «Герои и подвижники лихолетья XVII в.», «Краса русской армии братья Панаевы» (1917).

Биография

Евгений Николаевич Погожев родился в Москве в семье известного терапевта Николая Александровича Погожева (ум. в 1902 году), несколько лет преподававшего в Московском университете и на медицинском поприще заслужившего личное дворянство . Мать Лидия Николаевна происходила из знатной семьи; известно, что её восприемниками были генерал Д. С. Левшин и княгиня Н. В. Оболенская .

В 1887 году Е. Н. Погожев окончил с золотой медалью 1-ю московскую гимназию , год спустя поступил на юридический факультет Московского университета . За несколько месяцев до этого, побывав в Оптиной пустыни , он стал духовным сыном старца Амвросия, благословившим его «писать в защиту Веры, Церкви и Народности» .

В 1892 году, по завершении университета выпустил книги «Ясные дни» и «Повесть о том, как чудом Божиим строилась Русская земля», которые преподнёс Александру III . Беллетристические опыты дебютанта поддержал великий князь Константин Константинович , в литературе известный под псевдонимом «К. Р.» .

В 1904 году женился на Наталии Грот, дочери известного филолога Якова Грота . Брак оказался непрочным и через полгода распался: между супругами были серьезные разногласия во взглядах. Многие годы Евгений Николаевич болезненно переживал случившееся .

В 1904 году призван на военную службу как прапорщик запаса, но в боевых действиях не участвовал. 1913 году - чиновник особых поручений в Главном управлении землеустройства и земледелия. В том же году Евгений Николаевич был удостоен потомственного дворянства .

С апреля 1918 по декабрь того же года работал в страховом Обществе; затем сотрудничал в Отделе охраны и учета памятников искусства и старины (декабрь 1918 - апрель 1922). Потеряв работу, с весны 1922 года давал частные уроки . В 1924-1925 годах выслан в Восточную Сибирь.

Память и наследие

Его книги, широко известные и популярные в дореволюционной России, при Советской власти не издавались; но после распада СССР годы они вновь стали вызывать к себе интерес, прежде всего - в православном сообществе .

Основные произведения

«Повесть о том, как чудом Божиим строилась русская земля». М., 1892 и др. изд.
«Иоасаф царевич» (М., 1895, 2-е изд., М., 1904);
«Отец Серафим Саровский». М., 1896
Поэзия веры и А. Н. Майков как поэт Православия и России. М., 1898
«Святыни земли русской. С описанием жизни и подвигов святых и знамений, бывших от чудотворных икон» (СПб., 1899);
«Святыни Земли Русской» (1899)
«Константин Николаевич Леонтьев» М., 1900
«Сказание о святых вождях Земли Русской» (1900)
«Воины Христовы. Рассказы из жизни святых» М., 1899, 1902, 1909, 1913
«Божья рать. Рассказы из жизни святых» СПб., изд. Тузова, 1902, 1914 г.
«Очерки из истории русской церковной и духовной жизни в XVIII веке». СПб., изд. Сойкина, 1902, 1903
«Петербургские святыни». СПб., 1903
«Русская Церковь и русские подвижники XVIII века» (СПб., 1905; репринт: Сергиев Посад, 1990);
«Пустыня. Очерки из жизни древних подвижников» (СПб., 1907; репринт: СПб., 1995)
«Преподобный Серафим Саровский чудотворец (с новыми сведениями о Старце)» (СПб., изд. Сойкина, 1903, 1906; репринт: М., 1990; СПб., изд. Тузова, 1907);
«Праведник нашего времени оптинский старец Амвросий» СПб., изд. Тузова, 1907
«Душа перед Богом» СПб., изд. Тузова, 1909
«Собор московских чудотворцев» (М., 1912);
«Икона пресвятыя Богородицы Владимирския» СПб., 1912
«На небеси и на земли». СПб., изд. Тузова, 1912
"«Богоматерь на земле» СПб., 1913
«Богоматерь. Полное иллюстрированное описание Ее земной жизни и посвященных Ее жизни чудотворных икон» (СПб., 1914; М., 2002),
«От сердца к сердцу» СПб., изд. Тузова, 1914
«На молитве в тишине и в буре». Пг., изд. Тузова, 1916
«Русские праведники последних времен» (Пг., 1917, кн. 1-8);
«Святая юность. Рассказы о святых детях и о детстве и отрочестве святых» (М., 1994);
«Под благодатным небом. Один за всех (о преп. Сергии Радонежском)» (СПб., 1994);
«Власть духовная и власть мирская» (М., 1996)

Напишите отзыв о статье "Поселянин, Евгений Николаевич"

Примечания

Ссылки

Отрывок, характеризующий Поселянин, Евгений Николаевич

– Да, да, именно. Левый фланг наш теперь очень, очень силен.
Несмотря на то, что Кутузов выгонял всех лишних из штаба, Борис после перемен, произведенных Кутузовым, сумел удержаться при главной квартире. Борис пристроился к графу Бенигсену. Граф Бенигсен, как и все люди, при которых находился Борис, считал молодого князя Друбецкого неоцененным человеком.
В начальствовании армией были две резкие, определенные партии: партия Кутузова и партия Бенигсена, начальника штаба. Борис находился при этой последней партии, и никто так, как он, не умел, воздавая раболепное уважение Кутузову, давать чувствовать, что старик плох и что все дело ведется Бенигсеном. Теперь наступила решительная минута сражения, которая должна была или уничтожить Кутузова и передать власть Бенигсену, или, ежели бы даже Кутузов выиграл сражение, дать почувствовать, что все сделано Бенигсеном. Во всяком случае, за завтрашний день должны были быть розданы большие награды и выдвинуты вперед новые люди. И вследствие этого Борис находился в раздраженном оживлении весь этот день.
За Кайсаровым к Пьеру еще подошли другие из его знакомых, и он не успевал отвечать на расспросы о Москве, которыми они засыпали его, и не успевал выслушивать рассказов, которые ему делали. На всех лицах выражались оживление и тревога. Но Пьеру казалось, что причина возбуждения, выражавшегося на некоторых из этих лиц, лежала больше в вопросах личного успеха, и у него не выходило из головы то другое выражение возбуждения, которое он видел на других лицах и которое говорило о вопросах не личных, а общих, вопросах жизни и смерти. Кутузов заметил фигуру Пьера и группу, собравшуюся около него.
– Позовите его ко мне, – сказал Кутузов. Адъютант передал желание светлейшего, и Пьер направился к скамейке. Но еще прежде него к Кутузову подошел рядовой ополченец. Это был Долохов.
– Этот как тут? – спросил Пьер.
– Это такая бестия, везде пролезет! – отвечали Пьеру. – Ведь он разжалован. Теперь ему выскочить надо. Какие то проекты подавал и в цепь неприятельскую ночью лазил… но молодец!..
Пьер, сняв шляпу, почтительно наклонился перед Кутузовым.
– Я решил, что, ежели я доложу вашей светлости, вы можете прогнать меня или сказать, что вам известно то, что я докладываю, и тогда меня не убудет… – говорил Долохов.
– Так, так.
– А ежели я прав, то я принесу пользу отечеству, для которого я готов умереть.
– Так… так…
– И ежели вашей светлости понадобится человек, который бы не жалел своей шкуры, то извольте вспомнить обо мне… Может быть, я пригожусь вашей светлости.
– Так… так… – повторил Кутузов, смеющимся, суживающимся глазом глядя на Пьера.
В это время Борис, с своей придворной ловкостью, выдвинулся рядом с Пьером в близость начальства и с самым естественным видом и не громко, как бы продолжая начатый разговор, сказал Пьеру:
– Ополченцы – те прямо надели чистые, белые рубахи, чтобы приготовиться к смерти. Какое геройство, граф!
Борис сказал это Пьеру, очевидно, для того, чтобы быть услышанным светлейшим. Он знал, что Кутузов обратит внимание на эти слова, и действительно светлейший обратился к нему:
– Ты что говоришь про ополченье? – сказал он Борису.
– Они, ваша светлость, готовясь к завтрашнему дню, к смерти, надели белые рубахи.
– А!.. Чудесный, бесподобный народ! – сказал Кутузов и, закрыв глаза, покачал головой. – Бесподобный народ! – повторил он со вздохом.
– Хотите пороху понюхать? – сказал он Пьеру. – Да, приятный запах. Имею честь быть обожателем супруги вашей, здорова она? Мой привал к вашим услугам. – И, как это часто бывает с старыми людьми, Кутузов стал рассеянно оглядываться, как будто забыв все, что ему нужно было сказать или сделать.
Очевидно, вспомнив то, что он искал, он подманил к себе Андрея Сергеича Кайсарова, брата своего адъютанта.
– Как, как, как стихи то Марина, как стихи, как? Что на Геракова написал: «Будешь в корпусе учитель… Скажи, скажи, – заговорил Кутузов, очевидно, собираясь посмеяться. Кайсаров прочел… Кутузов, улыбаясь, кивал головой в такт стихов.
Когда Пьер отошел от Кутузова, Долохов, подвинувшись к нему, взял его за руку.
– Очень рад встретить вас здесь, граф, – сказал он ему громко и не стесняясь присутствием посторонних, с особенной решительностью и торжественностью. – Накануне дня, в который бог знает кому из нас суждено остаться в живых, я рад случаю сказать вам, что я жалею о тех недоразумениях, которые были между нами, и желал бы, чтобы вы не имели против меня ничего. Прошу вас простить меня.
Пьер, улыбаясь, глядел на Долохова, не зная, что сказать ему. Долохов со слезами, выступившими ему на глаза, обнял и поцеловал Пьера.
Борис что то сказал своему генералу, и граф Бенигсен обратился к Пьеру и предложил ехать с собою вместе по линии.
– Вам это будет интересно, – сказал он.
– Да, очень интересно, – сказал Пьер.
Через полчаса Кутузов уехал в Татаринову, и Бенигсен со свитой, в числе которой был и Пьер, поехал по линии.

Бенигсен от Горок спустился по большой дороге к мосту, на который Пьеру указывал офицер с кургана как на центр позиции и у которого на берегу лежали ряды скошенной, пахнувшей сеном травы. Через мост они проехали в село Бородино, оттуда повернули влево и мимо огромного количества войск и пушек выехали к высокому кургану, на котором копали землю ополченцы. Это был редут, еще не имевший названия, потом получивший название редута Раевского, или курганной батареи.
Пьер не обратил особенного внимания на этот редут. Он не знал, что это место будет для него памятнее всех мест Бородинского поля. Потом они поехали через овраг к Семеновскому, в котором солдаты растаскивали последние бревна изб и овинов. Потом под гору и на гору они проехали вперед через поломанную, выбитую, как градом, рожь, по вновь проложенной артиллерией по колчам пашни дороге на флеши [род укрепления. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ], тоже тогда еще копаемые.
Бенигсен остановился на флешах и стал смотреть вперед на (бывший еще вчера нашим) Шевардинский редут, на котором виднелось несколько всадников. Офицеры говорили, что там был Наполеон или Мюрат. И все жадно смотрели на эту кучку всадников. Пьер тоже смотрел туда, стараясь угадать, который из этих чуть видневшихся людей был Наполеон. Наконец всадники съехали с кургана и скрылись.

Александр СТРИЖЕВ

Евгений Николаевич Поселянин (настоящая фамилия Погожев) оставил в назидание нам целую библиотеку своих духовных произведений. Книги эти и теперь читаются православными людьми с живейшим интересом и пользой для молитвенного устроения. К сожалению, о жизни самого писателя мало что известно. Таково наше время! Оно переполнено злодействами, испоганено злодеями. Евгений Поселянин был уничтожен большевиками 13 февраля 1931 года одновременно с настоятелем Преображенского всей гвардии собора Петрограда митрофорным протоиереем Михаилом Тихомировым. Он разделил участь новомучеников, которым в XX веке в России несть числа и чье молитвенное предстательство перед Престолом Живоначальной Троицы уже служит всем верующим во спасение. Известно ведь, кровь мучеников — семя Церкви, и сеется оно для торжества веры над неверием.

Как ни глумились бесы над памятью, а все же и в ней кое-что уцелело о каждом духовном писателе. Так, о Поселянине удалось добыть следующие сведения.

Евгений Николаевич Погожев родился 21 апреля 1870 года в Москве, в зажиточной дворянской семье. Его дедья, петербуржцы, были женаты на придворных особах, имели чины действительных статских советников и вращались в кругах высшего света. Отец, Николай Алексеевич, личный дворянин, врач-терапевт (ск. 1902); мать, Лидия Николаевна, благочестивая дворянка. И как это водилось тогда, молодежь из благополучных семей была заражена позитивизмом. До поступления в университет, да и в пору студенчества Евгений Николаевич тоже оставался неверующим, жил вне Церкви.

Но Господь вразумляет Своих чад, вразумил Он и юного Погожева. Обращение произошло в Оптиной Пустыни, в келье старца Амвросия. Получилось так. Будучи студентом университета, Евгений Погожев вместе со своей теткой поехал в Крым. По дороге на юг тетушка, как человек набожный, пожелала посетить святую Оптинскую обитель, чтоб повидать прозорливого старца Амвросия. Племянник заупрямился и отказался от такого паломничества:

— Нет уж, голубушка, вы заезжайте в Оптину, а я вас подожду в Калуге.

— Да почему же? Поедем вместе, мне веселее будет, а к Старцу ты можешь и не ходить, — услышал в ответ.

Он согласился. Уселись в экипаж и помчались. Приехали, входят через Святые ворота в обитель. Тетушка предлагает Евгению зайти к Старцу. Но племянник решительно объявляет:

— Нет уж, не просите, к отцу Амвросию я ни за что не пойду, он замучает меня текстами.

Так и не пошел. А она при встрече со Старцем возьми да и расскажи о гордеце Евгении. На что Старец ответил:

— А нужно было бы зайти. Передайте ему, что грешный Амвросий просит его зайти минут на шесть — на десять.

И пошел Евгений Николаевич к отцу Амвросию. Побыл у Старца недолго, а вернулся другим человеком. С тех пор полюбилась ему Опти-на, да так, что просился принять послушником. Но батюшка Амвросий возразил:

— Нет, сначала окончите университет, а там я скажу, что делать. Сразу же по окончании университета Погожев едет к отцу Амвросию испросить, что же теперь ему делать.

— А теперь, — сказал Батюшка, — пишите в защиту веры, Церкви и народности.

И стал он духовным писателем, посвятив жизнь благочестивому делу. Много страниц напишет Погожев о великом старце Амвросии. Будут и очерки, и книги. Одна из них так и называется — «Праведник нашего времени Оптинский старец Амвросий» (СПб., 1907).

Погожев вообще пишет много, и пишет хорошо. В начале нашего века, по существу, не было церковного периодического издания, особенно издания для народа, где бы не печатался Погожев: «Русский паломник», «Миссионерское обозрение», «Церковные ведомости», «Светильник», а из светских — «Сельский вестник», «Московские ведомости», «Новое время» и многие другие. Его читала вся Православная Россия. Оптинский старец Варсонофий позже скажет: «Погожев — художник в душе, и это отражается в его литературных произведениях». Псевдоним себе писатель выбрал немудрящий — Поселянин: по названию самых неповрежденных христиан — сеятелей. Они-то и есть становая жила этноса.

В 1901 году благонравный читатель получил второе издание книги Евгения Поселянина «Русские подвижники XIX века». Против первого оно значительно расширено и дополнено; книга посвящена памяти Оптинского старца Амвросия, усопшего 10 октября 1891 года. То был светильник горящий и светящий, истинный сосуд Духа Святого, дарящий мятущемуся земнородному мёд спасительного учения. В своем предисловии, составленном в Царском Селе осенью 1900 года, Евгений Николаевич предупреждал: «Описанные лица представлены здесь преимущественно не со стороны историко-общественного значения, а со стороны их нравственной крепости... Скромный труд этот собран для верующих, для укрепления в них мысли, что все та же веет над миром сила Христова и те же дивные дары посылает тем, кто искренно за Ним идет. Русский народ и поныне в лучших людях своих — тот же богоносец, каким был всегда».

Книга содержит 45 жизнеописаний с 50-ю портретами и видами. В ней обстоятельно и поучительно рассказано о замечательных русских подвижниках прошлого века, кто неколебимо взращивал духовный сад, под чью спасительную сень и ныне прибегаем: великий Саровский чудотворец Серафим, оптинский духоносец старец Макарий, Ржевский протоиерей Матфей, святители Филарет Московский и Феофан Затворник и другие столпы Церкви Православной. А рядом юродивые, прозорливцы, в молитвенном подвиге узревшие суть благоухания бытия. «Церковь цветет, плодоносит, — говорит Евгений Поселянин, — но дела ее, в противоположность делам мира, где маленькие люди подымают вокруг своих неценных, ненужных дел такой шум, ее дела совершаются бесшумно, в святом сосредоточении. Эти дела видит и знает им цену русский простой народ, который по рассказам отцов продолжает любить людей, здесь помянутых».

Евгений Поселянин — писатель даровитый, он отменно владел церковной речью. Его словарь богат и свеж, а стилевая выразительность письма неповторима — проза и поэзия сливаются в мерном слоге. Раскроем страничку очерка о старце Амвросии, отлагавшем лучи святости на весь строй оптинского духа. Рассказывая об Иоанно-Предтеченском ските, что в полуверсте от обители, Евгений Николаевич замечает: «Здесь хорошо весной, когда зацветут яблони и зажужжит пчела над сладким цветом; хорошо летом, когда от политых с вечера цветов понесутся ароматы, а старые сосны величаво уснут под лунным небом; хорошо осенью, когда приветные огни зовут в кельи, к святым беседам; хорошо зимой, когда каждая хвоя красуется и играет, разубранная морозом и солнцем; а лучше всего тут было, невыразимо светло и отрадно, когда тут жил отец Амвросий». Этот очерк писатель составил в основном по личным воспоминаниям, будучи свидетелем благочестия. Просиявший в духовных недрах России светоносный старец Амвросий Оптинский ныне причислен к лику святых. Его память ублажается всенародно.

Тяжело переживал Погожев кончину батюшки Амвросия, он как бы навек осиротел. В Оптину приезжал по привычке, но к живущим старцам не обращался, боясь, что никто ему не заменит великого подвижника Божия. Но реки научения, реки оптинского духа не иссякли, а по-прежнему текли. И вроде бы гребцов было много, и гребцы хорошие, но кормчего нет. Так казалось Поселянину. На самом же деле кормчий был, и он поджидал к себе писателя, и беседа могла бы принести Евгению Николаевичу пользу. Таким кормчим был старец Анатолий, преемник отца Амвросия. Но Поселянин к нему почему-то не шел.

И вот однажды заходит он к послушнику Павлу Плиханкову. Разговорились.

— Вы идеалист, Евгений Николаевич, — сказал ему послушник Павел.— В миру вам не место, ступайте в монастырь, собственно, все равно в какой, но лучше в наш, где хранятся заветы старцев. Пять лет пробыли бы вы послушником, десять лет монахом, пять иеродиаконом...

— Ну а потом? — спрашивает Погожев.

— А потом вы были бы старцем, как отец Амвросий. Вы теперь внешний художник, а тогда сделаетесь внутренним. Поступайте в монастырь — и найдете мир и радость души.

Не согласился.

— И в миру можно приносить пользу, — ответил он.

— Да, конечно, можно, но в миру множество соблазнов, — услышал Погожев на прощание.

Писатель, живя в миру, не избегнул и его соблазнов.

В 1904 году Погожев женится на дочери известного языковеда Я. К. Грота, Наталии Яковлевне, их свадьбу устраивал во дворце сам великий князь Константин Константинович. Но пара подобралась неудачная: практичная супруга не поняла мужа-художника. Через полгода семья распалась (впрочем, развод затянулся более чем на десятилетие).

Шли годы. Из послушника Павла Плиханкова возрос духонос-ный старец Варсонофий, уже знаменитый на всю Россию. Погожев сделался Поселяниным. И старые знакомые встретились через двадцать лет.

Об этой встрече батюшка Варсонофий рассказывал духовным детям:

— Я не видел Евгения Николаевича двадцать лет. Сегодня он приехал ко мне, я и говорю ему: «Кончится развод, поступайте в монастырь. Дадим вам келью, успокоится душа ваша после всех житейских треволнений». Он головой качает: «Поздно!» — «Ко Христу никогда не поздно, Евгений Николаевич. Вспомните разбойника. Кажется, и жить-то оставалось ему минуты, а он завопил: "Господи, помяни меня во Царствии Твоем" — и спасен». Задумался. Не знаю, решится ли, а жаль мне его.

Евгений Поселянин остался в миру, целиком уйдя в литературную работу. В мае 1912 года Москву впервые должен был посетить Цесаревич Алексей Николаевич. Ему было тогда всего восемь лет. Московское дворянство решило поднести Августейшему отроку памятную книгу «Собор московских чудотворцев». Поселянину заказали текст, и он его написал. Книга вышла в двух вариантах — подносном, большого формата, и обычном — за невысокую цену.

Роскошная книга величиной в лист, золоченые рисунки — Сергея Вашкова: кресты, славянская вязь, причудливые буквицы, на полях ожили мистические лилии — и все это выполнено на плотной веленевой бумаге, в чистом церковном наборе. Экземпляры номерные, один из них вручат Наследнику. «Московский Патерик» — так надо бы озаглавить эту книгу, но ее назвали по-другому: «Икона Пресвятыя Богородицы Владимирская и собор московских чудотворцев». Суть в том, что общенациональная русская святыня, икона Владимирской Богоматери, — великое достояние Успенского собора Кремля, а список с нее, с изображением 26 московских угодников Божиих, и стал самым лучшим московским подношением Наследнику. В приветственном адресе московского дворянства державному отроку говорится: «Вспоминая Москву и ее святыни, молись пред этой иконой и пребывай в единении духа с угодниками Божиими и великими строителями Святой Руси. В общении с ними да укрепится в Тебе живая связь с Православной Церковью и с Русским народом, и милость Божия да возрастит Тебя на радость и утешение Твоим Венценосным Родителям, на благо и славу всей Русской земли».

Патерик открывается словом о чудотворной иконе Владимирской Богоматери, о благодеяниях, излитых Пречистой на Русскую землю через Свой образ, охраняющий град Москву, названный летописцами Домом Богородицы. Текст Поселянина прост для понимания — читатель ведь еще ребенок, и вместе с тем слог письма торжествен, изящен. Откроем книгу. Вглядимся в страницы. Какою благостию веет от прочитанного: «Царица Небес, покрывающая всесильным покровом Своим все Православное Русское царство, особенно взыскала милостями Своими царствующий град Москву. Не раз заступлением Богоматери Москва была чудесно спасена от гибели. И орудием чудес Своих над Москвою Богоматерь избрала Свою икону Владимирскую».

Поселянин известен также переложением на русский язык «Киево-Печерского Патерика». Он много писал о святых вождях земли Русской, о подвижниках лихолетья XVII века; им создана замечательная книга о преподобном Серафиме Саровском. Особенно много поработал Евгений Николаевич на пользу юношества, ему предназначены книги «Повесть о том, каким чудом Божиим строилась Русская земля», «Божья рать. Рассказы из жизни святых», «Задушевные беседы», «Патриарх Филарет Никитич»; сборники «В похвалу Богородицы» и «На богомолье» — всего не перечислить.

Современники почти не оставили свидетельств о Поселянине — время было слишком лихое. Да и те свидетельства, что сохранились, принадлежат в основном людям, далеким от Православия. Так, Андрей Белый в книге «Начало века», описывая литературные вечера у Льва Александровича Тихомирова (1852-1923), жившего на Страстном бульваре, в здании «Московских ведомостей», встречал здесь среди замечательных русских людей и Евгения Поселянина.

Одно время (1903-1911) Поселянин дружил и с Василием Розановым. Познакомились литераторы в Италии в 1901 году. Архивный фонд В. В. Розанова (РГАЛИ, ф. 419, оп. 1, ед. 576) содержит ряд писем Евгения Николаевича. Имеется и чисто розановская наметка к портрету Поселянина: «Бархатный жилет. Любовь к водке. Богословие. Но замечательная деятельность, любопытный человек». Поселянин как-то написал о Розанове целый подвал в «Новом времени».

Да, по-видимому, мирских соблазнов и искушений, о которых говорил батюшка Варсонофий Оптинский, Поселянину избежать не удалось.

Необходимо несколько слов нам сказать также в связи с полемикой по толстовству, к которой невпопад подключался Поселянин. Дело в том, что в одном из номеров «Русского паломника» за 1910 год Евгений Николаевич Поселятин потребовал снисходительности к богоборчеству Льва Толстого. В публикации было сказано: «Будем верить, что между душой старца, осыпанной столь великими милостями Божиими, и его Богом, в последние часы догорающей жизни, неведомо ни для кого, произошла великая тайна, — что Бог, сторожащий душу человека и до последнего мгновения борющийся за ее спасение, призвал к Себе эту скорбную мятущуюся душу, что радостно она прильнула к ногам Христовым и в том обрела себе покой и спасение»...

На это дал ответ Поселянину архиепископ Никон (Рождественский): «Да, он был осыпан великими милостями Божиими, но, во-первых, ведь Господь сказал: кому дано много, от того много и взыщется; во-вторых, он ведь употребил сии дары не во славу Божию, особенно в последнюю половину своей жизни, а на служение сатане, и, наконец, в-третьих, слово Божие нас учит, что вне Церкви нет спасения, а почтенный автор (Поселянин) позволяет себе выдумывать какую-то новую теорию спасения, Церкви неведомую и ее учению противную. Церковь, согласно со словом Божиим, объявила Толстого еретиком, а святые отцы учат, что быть еретиком — значит быть отлученным от Бога»...

Евгений Поселянин не внял учительным речам Преосвященного Никона, своего давнего знакомого на ниве духовной журналистики. Он счел возможным и дальше перечить общецерковному мнению. Архиепископ Никон снова настоял на своем: вне Церкви нет спасения, ей Христос вверил те таинства, вне коих невозможно войти в Царство Небесное. В конце полемики владыка Никон прямо заявил литератору Поселянину, что его познания в вопросах веры нуждаются в углублении... И Евгений Николаевич смиренно сдался. Дискуссия пресеклась.

Монархист Поселянин со скорбью воспринял революционный переворот. После Октября его литературная деятельность оказалась невостребованной, и писатель перебивался случайными заработками и частными уроками. Одно время ему повезло устроиться на работу в городской отдел охраны памятников, но то был краткий эпизод.

В 1924 году Евгения Николаевича арестовали как «бывшего» и выслали на два года в Сибирь, на Ангару. Отбыв ссылку, писатель снова приехал в свой город на Неве. Но в декабре 1930 года последовал новый арест — за связь прихожан Преображенского собора с чинами Преображенского полка, проживавшими за рубежом. Дело то было надуманным и целиком состряпанным карательными органами. Как показывают документы следственного дела, палачам не удалось заставить писателя отказаться от Православия и монархических убеждений.

Ряд лиц, в их числе и Е. Н. Поселянин, были расстреляны. Приговор отменили только шестьдесят лет спустя...

Ныне книги даровитого духовного писателя возвращены читающей России, и его имя все чаше вспоминается в среде верующих людей, ибо слово его не потускнело доныне.

Евгений Николаевич Поселянин (псевд. наст. фамилия Погожев). Духовный писатель, церковный историк.

Родился 21 апреля (3 мая) 1870 года в Москве. Отец его Николай Александрович, был "родом из духовного звания". Работал врачом-терапевтом, заслужил личное дворянство. Мать Лидия Николаевна была из знатной семьи; ее восприемниками были генерал от инфантерии Д. С. Левшин и княгиня Н. В. Оболенская. Прадедом матери Лидии Николаевны (урожденная Кандалинцева, во втором браке за Абациевым, умерла в эмиграции в Берлине) был сенатор генерал-майор Михайловский-Данилевский, видный военный историк.

Поселянин получил «строгое и размеренное» домашнее воспитание в традициях московского благочестия, лето проводил на Оке, под Рязанью. В 1887 он окончил с золотой медалью 1-ю московскую гимназию. Летом 1888 перед поступлением на юридический факультет Московского университета юноша побывал в Оптиной пустыни и стал духовным сыном великого старца Амвросия, который благословил его писать в защиту Веры, Церкви и Народности. Уже в следующем году появилась первая публикация «Перед годовщиной 17 окт. в Москве» по поводу спасения Царской Семьи при крушении поезда в Борках, выдержанная в искренне монархическом духе. Учась в университете, юноша избежал влияния нигилистов и атеистов; «для меня воспоминания Страстной тесно связаны с университетской церковью». В 1892, когда Поселянин завершил обучение в университете, вышли еще две его книги «Ясные дни» и «Повесть о том, как чудом Божиим строилась Русская земля». Автор поднес их Государю Александру III, перед чьей памятью позже благоговел. Эти первые беллетристические опыты поддержал вел. кн. Константин Константинович, стяжавший известность в литературе под псевд. «К. Р.». Покровительство К. Р. продолжалось и после переезда в 1893 начинающего автора в Царское Село, а затем в столицу, где он с 1894 стал служить чиновником канцелярии Сената. В составе этой канцелярии Поселянин в 1896 участвовал в коронации Николая II, за что был награжден серебряной медалью. В 1899—03 он служил в Министерстве юстиции, в 1903—12 в канцелярии Академии наук, получив за свою службу ордена свв. Станислава и Анны 3-й степени и чин статского советника.

1 авг. 1913 Поселянин и его близкие Императорским указом были возведены в потомственное дворянство. В 1905 писатель находился на военной службе как прапорщик запаса, но в боевых действиях не участвовал. В 1913 он поступил чиновником особых поручений Главного управления (позже Министерства) землеустройства и земледелия, и в том же году ему было поручено сделать «подробное художественное описание с иллюстрациями бывшего в мае 1913 Высочайшего путешествия по местностям, связанным с историей воцарения Михаила Феодоровича Романова», в котором он сопровождал Царскую Семью. Личная жизнь Поселянина не была счастливой. В 1904 он женился на Н. Я. Грот, дочери известного филолога, которая была гораздо старше его. Из-за различия во взглядах и характерах этот брак через полгода распался, церковный суд запретил писателю жениться вторично, и только в 1914 Синод отменил этот запрет.

После переезда в столицу Поселянин стал активно заниматься литературным творчеством и сотрудничать в наиболее известных русских духовных журналах. Он много ездил по святым местам России, собирая материалы о забытых праведниках и преданиях. Из этих поездок и бесед он вынес твердое мнение: «Русская душа, несомненно, носит на себе, предпочтительно пред людьми других народов, печать какой-то особенной помазанности, какого-то избрания, какой-то ярко выраженной небесности…». В этом отношении особенно много дала Поселянину Оптина пустынь, где с 1888 он регулярно бывал у старца Амвросия («он учил всегда и всюду бытъ русским»), которому посвятил много самых задушевных страниц («Русская Церковь и русские подвижники ХIХ в.»; «Праведник нашего времени Оптинский старец Амвросий»). Сам он так и не решился принять постриг, хотя и писал, что «монашество есть та отдушина, через которую смотрится в небо жаждущее этого неба человечество». Старец Варсонофий поддерживал труды Поселянина во славу Православной Церкви и говорил, что он «художник в душе, и это отражается в его литературных произведениях». Вывод об особом духовном складе Русского Народа писатель сделал, опираясь также на свои впечатления от многочисленных путешествий по Европе, о которой с грустью замечал: «Европа перестала быть христианскою. Проповедь “успеха”, господство грубой силы, провозглашаемое то робко, между строками, то нагло и прямо (как делал Ницше) сменило …благовещение нищим, утешение сокрушенных сердцем». Тем не менее, Поселянин любил западную культуру и в своем мировоззрении не избежал влияния христианского социализма, пропагандируемого современными ему европейскими мыслителями, и морализаторства, свойственного протестантскому богословию. Однако гораздо большее и плодотворное влияние оказали на него идеи русских почвенников и выдающихся современников из консервативного лагеря.

Поселянин дружил и переписывался с философами П. Е. Астафьевым, К. Н. Леонтьевым и В. В. Розановым, который отзывался о нем, как о «замечательной личности». Знал и ценил писателя и критика Ю. Н. Говоруху-Отрока, педагога С. А. Рачинского, «вся жизнь которого проникнута русским духом». Вместе с проф. А. И. Введенским, епископом Вологодским Никоном (Рождественским), В. А. Грингмутом (на его смерть Поселянин написал некролог), М. А. Новоселовым он участвовал в Москве в собраниях у известного теоретика монархизма Л. А. Тихомирова. Правда, он не чурался и умеренно-либерального направления своего времени, в 1909—10 посещал в Петербурге Религиозно-философское общество, где витийствовали недруги исторической России. Как православный христианин, с детства знавший великую силу веры, молитвы и Церкви («Не было ни одного отъезда из Москвы, ни приезда после долгого отсутствия, когда бы я не стоял пред Иверской иконой»), писатель с горечью говорил о состоянии преобладающего большинства тогдашней русской интеллигенции: «Религиозные интересы вовсе изгнаны из быта интеллигенции… И если б отношение общества к религии было только индифферентизмом! Нет! в нем прямая враждебность». Теряя веру, общество теряло и свои русские свойства, вернуть которые, согласно Поселянину, могли ему только «жизнь в Церкви, воздействие выдающихся произведений русской литературы и соприкосновение с миром простых русских людей».

Поселянин был, несомненно, одареннейшим популяризатором-апологетом, который старался познакомить современников с житиями знаменитых подвижников (он обработал и переложил «Четьи-Минеи» св. Димитрия Ростовского), святых отроков («Святая юность») и святых воинов («Сказания о святых вождях Земли Русской»), изображая их прежде всего «не со стороны историко-общественного значения, а со стороны их нравственной крепости». Глубоко зная православную духовную литературу и ее жанры, а также хорошо владея «церковным стилем», пиcaтeль умел доступно излагать сложные богословские понятия, психологически красочно живописать стародавние события и создавать в импрессионистской манере запоминающиеся портреты своих героев. К сожалению, он в спешке не всегда отделывал свои произведения, отчего в них заметны повторы, риторические штампы и сентиментальные условности.

Немало страниц Поселянин посвятил чтимым на Руси иконам, отечественной церковной истории, Православным святыням («Святыни Земли Русской»; «Герои и подвижники лихолетья XVII века»), укрепляя в русских людях любовь к своей вере и ее традициям. Он преклонялся перед современными подвижниками, посвятив, кроме оптинских старцев, вдохновенные строки св. прав. о. Иоанну Кронштадтскому, которого знал весьма хорошо, Матренушке-босоножке из Петербурга, о. Ионе Атаманскому из Одессы, старцу Варнаве из Выксунского монастыря, кн. М. М. Дондуковой-Корсаковой. «Народ льнет к этим славным людям, в которых видит сильный дух, презрение к плоти, свободу от земных условий». Писатель стал выразительным свидетелем жизни Святой Руси перед ее крушением. На личные наблюдения опирался его конечный вывод: «Когда соприкоснешься со стихией народной веры, тогда разом надежно и спокойно станет на душе, и с радостью себе говоришь: “Народ верует!”» В своих книгах Поселянин умел найти путь к сердцу этого народа, ибо знал его задушевные мечтания и идеалы «вольное страдание во имя пострадавшего на грешной земле Христа» и страстное к этим идеалам устремление «русская душа трудно примиряется с земными изъянами, ей надо на земле или полного блаженства, или ничего».

Лучшие произведения Поселянина содержат размышления об истинах веры и опыте жизни в Церкви и нравственно-психологическое обоснование Православия, ибо он старался «в картинах своих из мирской жизни отражать настроение своей верующей христианской души». И эта благочестивая и искренняя душа самого автора наполняет его книги, в которых прекрасно видно, как любит русский человек своих святых и родное Православие, как велика в нем жажда вечного спасения и святости жизни «духовная жажда, жажда чего-то высшего н лучшего, более широкого н более захватывающего, чем земля с ее радостями, жжет народную душу, не только души великих избранников, но и также души рядовых людей толпы».

Поселянин был не только благочестивым верующим, но и эстетически чутким человеком традиционной русской культуры, который высоко ценил, например, творчество поэтов А. К. Толстого и А. Н. Майкова, художников В. М. Васнецова и М. В. Нестерова. По мнению писателя, «высший род искусства это тот, в котором люди отразили свои высочайшие мечты». Он советовал своему знакомому А. Е. Молчанову, известному театральному деятелю, познакомиться в Дивеево «со старшею по “живописной” м. Серафимой». Ей дан дар придавать лику прп. Серафима особое сладостное выражение. Поднесенное Наследнику Цесаревичу в 1912 роскошное издание «Собор московских чудотворцев» Поселянина было снабжено иллюстрациями В. И. Вашкова, мастера «русского стиля». Сам писатель признавал, что политикой никогда не интересовался, отчего его имя не встречается среди участников политических событий и споров н. XX в. По своим воззрениям он был монархистом и патриотом, а о социальных вопросах рассуждал с позиции евангельских заповедей. «Вопиющая несправедливость, когда человеку не доплачивают достойной цены за его труд, и страшная кара постигнет на Страшном суде тех притеснителей, которые выматывают у людей силы, пользуясь их безвыходным положением и не платя должного».

В 1913, в Великий пост, писатель впервые поехал в паломничество на Святую Землю и молился у ее святынь. Больше там побывать ему не удалось, ибо разразилась первая мировая война, во время которой он писал репортажи о подвигах Русских солдат и издавал сборники своих катехизаторских статей (например, «На молитве в тишине и в буре»). По его словам, «Русский Народ поднимался на войну, как на подвиг во имя Христа». Большевистский переворот обрек церковного писателя на полное молчание до конца жизни, если не считать двух статей: о Пушкине и о св. прав. Иоанне Кронштадтском, вышедшие в малотиражной периодике. Нa жизнь, начиная с 1922, он зарабатывал частными уроками. Очевидно, с негодованием и скорбью взирал Поселянин на атеистические глумления новой власти над Святой Русью.

В ночь на 12 апр. 1924 его с группой «бывших» арестовали и на два года выслали в Ангарский край, обвинив в организации «монархической группировки» в Ленинграде. Из Канска писателя вскоре отправили в д. Усть-Ямское «как элемент разлагающий … антисоветской агитацией и умелым подходом к невежественной массе». Вернувшись из ссылки, Поселянин, уже глубоко больной человек, оставался на свободе 5 лет и в дек. 1930 был снова схвачен чекистами по «делу Преображенского собора», которое заключалось в обращении прихожан к эмигрантам из Преображенского полка с просьбой о помощи в ремонте храма. Поселянин на допросах держался очень мужественно и заявил: «Гонения советской власти на религию не могли меня, как верующего, радовать». Тройка ОГПУ приговорила его к расстрелу, который произошел за два дня до праздника Сретения. Где погребен расстрелянный в тюрьме на Шпалерной ул., неизвестно.

Согласно устным воспоминаниям, Лидия, неверующая сестра писателя, не стала его заочно отпевать. Через какое-то время о. Борис, духовник Поселянина, служа в храме, вышел кадить и вдруг видит убиенный стоит на клиросе. Когда священник подошел поближе, Евгений Николаевич раскрыл свой пиджак, и батюшка заметил на его груди рану от пули. Он спросил: «Когда это случилось?» В ответ Поселянин кивнул на икону Трех Святителей. Долгое время имя замечательного духовного писателя-новомученика находилось в полном забвении его не было ни в одной литературной энциклопедии, ни в учебниках по истории литературы. Только начиная с 1990 произведения Поселянина начали регулярно переиздаваться.

Спасенный мальчик

Богоматерь. Полное иллюстрированное описание Ее земной жизни и посвященных Ее имени чудотворных икон.

Идеалы Христианской жизни

О страдании

На земном небе

Святая юность

Преподобный Серафим, Саровский чудотворец

Очерки из истории русской церковной и духовной жизни в XVIII веке

публицист и духовный писатель; автор книг, статей и очерков православного характера . В числе известных работ Е. Поселянина - «Старец Иларион Троекуровский» (1895), «Поэзия веры и А. Н. Майков как поэт Православия и России» (1898), «Святыни Земли Русской» (1899), «Константин Николаевич Леонтьев» (1900), «Сказание о святых вождях Земли Русской» (1900), «Воины Христовы. Рассказы из жизни святых» (1902), «Петербургские святыни» (1903), «Письма о монашестве» (1911), «Герои и подвижники лихолетья XVII в.», «Краса русской армии братья Панаевы» (1917).

Энциклопедичный YouTube

1 / 3

✪ Следы Богоматери на земле

✪ Рождество Богородицы. Рождество. Детство. Юность. Обручение

✪ Жизнь Богоматери по Вознесении Христовом. Пресвятая Богородица, моли Бога о нас!

Субтитры

Биография

Память и наследие

В 1981 году решением Архиерейского Собора Русской православной церкви заграницей канонизирован в лике мученика со включением Собор новомучеников и исповедников Российских с установлением дня памяти 30 января .

Основные произведения

«Повесть о том, как чудом Божиим строилась русская земля». М., 1892 и др. изд.
«Иоасаф царевич» (М., 1895, 2-е изд., М., 1904);
«Отец Серафим Саровский». М., 1896
Поэзия веры и А. Н. Майков как поэт Православия и России. М., 1898
«Святыни земли русской. С описанием жизни и подвигов святых и знамений, бывших от чудотворных икон» (СПб., 1899);
«Святыни Земли Русской» (1899)
«Константин Николаевич Леонтьев» М., 1900
«Сказание о святых вождях Земли Русской» (1900)
«Воины Христовы. Рассказы из жизни святых» М., 1899, 1902, 1909, 1913
«Божья рать. Рассказы из жизни святых» СПб., изд. Тузова, 1902, 1914 г.
«Очерки из истории русской церковной и духовной жизни в XVIII веке». СПб., изд. Сойкина, 1902, 1903
«Петербургские святыни». СПб., 1903
«Русская Церковь и русские подвижники XVIII века» (СПб., 1905; репринт: Сергиев Посад, 1990);
«Пустыня. Очерки из жизни древних подвижников» (СПб., 1907; репринт: СПб., 1995)
«Преподобный Серафим Саровский чудотворец (с новыми сведениями о Старце)» (СПб., изд. Сойкина, 1903, 1906; репринт: М., 1990; СПб., изд. Тузова, 1907);
«Праведник нашего времени оптинский старец Амвросий» СПб., изд. Тузова, 1907
«Душа перед Богом» СПб., изд. Тузова, 1909
«Собор московских чудотворцев» (М., 1912);
«Икона пресвятыя Богородицы Владимирския» СПб., 1912
«На небеси и на земли». СПб., изд. Тузова, 1912
"«Богоматерь на земле» СПб., 1913
«Богоматерь. Полное иллюстрированное описание Ее земной жизни и посвященных Ее жизни чудотворных икон» (СПб., 1914; М., 2002),
«От сердца к сердцу» СПб., изд. Тузова, 1914
«На молитве в тишине и в буре». Пг., изд. Тузова, 1916
«Русские праведники последних времен» (Пг., 1917, кн. 1-8);
«Святая юность. Рассказы о святых детях и о детстве и отрочестве святых» (М., 1994);
«Под благодатным небом. Один за всех (о преп. Сергии Радонежском)» (СПб., 1994);
«Власть духовная и власть мирская» (М., 1996)