От трудов праведных не наживешь палат каменных. "От трудов праведных не наживешь палат каменных"
Меня всё время уверяют, что в своей бедности и неудачливости виноваты сами люди (вообще-то это чистой воды протестантизм). Что в РФ сейчас масса возможностей жить зажиточно и даже богато. Что надо вертеть головой и т.д. и т.д. Русский народ мудр и на этот счёт родил массу поговорок и пословиц: Не потопаешь, не полопаешь; Хочешь жить, умей вертеться (а не хочешь, не живи); Отруби ту руку по локоток, которая к себе не волокёт; Бог-то Бог, да и сам не будь плох, Без труда не вытащишь и рыбку из пруда и ещё массу. То есть хоть и в другое время, но данный тезис народ неоднократно подтвердил, на скрижали народной памяти записал и навеки запомнил. Но вот ещё поговорка - От трудов праведных не наживёшь палат каменных. В СССР как раз большинство так именно (от трудов праведных) и нажило свои каменные квартиры (это если буквально). А не буквально, это приблизительно на русский язык переводится, честным трудом на красивую, богатую жизнь не заработаешь. Кстати само слово зарабатывать от Предложения -получить ЗА РАБОТУ. Очень большой вопрос что считать работой (трудом) и именно честным трудом. В общем при всей простоте вопроса могут возникнуть и недопонимания и споры, что и интересно. Конечно имеется в виду РФ и именно честный труд. Высказываемся
НАЖМИ
Невыплаченное жалованье
В январе 1722 года правительствующий Сенат разослал из Петербурга во все центральные учреждения Российской империи запрос о составе их штатных сотрудников и о жалованье, ими получаемом. Ставки выдававшихся из казны чиновничьих окладов в созданных Петром I новых и некоторых старых учреждениях были утверждены уже в 1715 году , но тогда шла война со Швецией и все доходы казны уходили на нее. В 1722 году, после заключения Ништадтского мира, Петр начал заниматься внутренними делами государства, в том числе штатом и оплатой труда государственных чиновников. Тут-то и возник вышеупомянутый указ, который, наряду с другими учреждениями, получила Юстиц-коллегия: срочно прислать ведомости о том, сколько в ее подчинении «каких приказных людей поименно и их оклады кому какие учинены... и по тем окладам оное жалованье им даеца или они без дачи того жалованья чем доволствуюца?» . На примере ответа Юстиц-коллегии, полученного Сенатом (приведенные в нем факты типичны и для прочих учреждений), продемонстрируем обеспечение чиновников жалованьем в годы царствования Петра I; попутно заметим, что ситуация, имевшая место в петровские времена, лишь по форме, но не по существу отличалась от положения, сложившегося в предшествующие столетия.
В ответе Юстиц-коллегии было сказано прямо: жалованья почти никто из сотрудников самой Коллегии и подчиненных ей Надворных и Провинциальных судов не получал (за исключением нескольких персон из высшего начальства). Чиновникам юстиции не удавалось получать также и «хлебное жалованье», т. е. продукты в послевоенное время были настолько дороги, что нормально питаться рядовому служащему, жившему в столичном Петербурге, оказывалось не по карману.
Сотрудники судов и нотариальной (так называемой Крепостной ) конторы имели право рассчитывать на часть денег из собираемых ими государственных пошлин и штрафов. В Крепостной конторе из пошлинных денег, «что бывает в год в зборе, дача им (сотрудникам. - О. К.) была половинная, а имянно 20 руб. 59 копеек в год, и той дачи им в 1712 г. не было ж» . В Надворных судах сотрудники тоже «доволство имели самое малое из изборных по делам канцелярским денег» , поскольку «по присланному указу из государственной Юстиц-коллегии генваря 31 дня прошлого года давать (эти деньги сотрудникам. - О. К.) не повелено» , - сообщали в Сенат.
В доношении Сенату также упоминалось, что чиновники брали плату с клиентов, пользовавшихся их профессиональными услугами: «от челобитчиков получали за труд свой, кто что по возможности своей даст» . В Крепостной конторе при Юстиц-коллегии с 1712 года «дачи (т. е. выдачи жалованья. - О. К.) не было и питаютца с великою нуждою тем, кто что в честь (т. е. в награду. - О. К.) кому из добровольства за труд малое даст». Объяснить в официальной бумаге, чем же на самом деле чиновники «без дачи жалованья доволствуюца» , было достаточно затруднительно (да и сенаторы, конечно, если и не знали доподлинно, то догадывались об источниках чиновничьих доходов), поэтому ответ звучал несерьезно и, возможно, не без издевки: работники юстиции «с прошлого 719 года октября 19 дня его императорского величества денежное жалованье не получают, а довольствуютца они, займывая денги» . Все понимали, что жить только на взятые в долг деньги совершенно нереально, а значит имеются иные способы изыскать средства к существованию, о которых и скажем ниже.
Жалобы и мольбы подданных, обращенные к государству (в лице «Его Императорского Величества») по поводу выплаты окладов, сохранились в документах петровского времени в огромном количестве и подтверждают доношения в Сенат, сделанные по запросу 1722 года, о том, что получить деньги было непросто. Трое подьячих, просивших государя о выдаче им жалованья, так как они с 1715 года работали у «розыскных дел» (выражаясь современным языком, были следователями), и трудились в Старой Руссе, и «в посылках без жалованья» , называли свой многолетний труд «бескорыстным» и полагали, что настал момент все же получить за него от государства какую-то награду. Писатель петровской эпохи И. Т. Посошков приравнивал труд чиновников (приказных людей) к монашескому подвигу: «тебе приказное сиденье (т. е. сиденье в приказе, в учреждении. - О. К.) вместо скитского жития будет» , - писал он, обращаясь к молодому подьячему . Иначе говоря: монах служит Богу, приказной человек - столь же безвозмездно - царю. Уже эти примеры показывают, что к невыплате регулярного жалованья служащие петровских учреждений относились с грустью, но без возмущения.
Отсутствие жалованья было проблемой не только чиновничества, но и представителей других сословий, чей труд должен был оплачиваться: священников , казенных мастеровых людей и даже военных - служилых дворян. О положении последних наглядно свидетельствует несколько вскользь сказанных как о чем-то само собой разумеющемся слов из частной корреспонденции высших лиц петровского правительства. В письме сенатских прокуроров Павла Ягужинского и Ивана Бибикова (от 19 июля 1723 года) к действительному тайному советнику Петру Андреевичу Толстому говорится: «...Вашему превосходительству небезызвестно есть, что обретающиеся у дел шляхетство (т. е. дворянство. - О. К.) многие служат без жалованья. И которым жалованье хотя и есть, и то малое, которое уже многое время не получают...»
Итак, документы петровского времени с очевидностью доказывают, что жалованье из государевой казны выдавалось нерегулярно и было явно недостаточным для нормального жизнеобеспечения людей. Этот вывод приводит нас к необходимости задаться несколькими важными вопросами. Во-первых: какой смысл имело государево жалованье, если оно выплачивалось подобным образом? Во-вторых: какие существовали альтернативные государеву жалованью выплаты за труд? В-третьих: как ухитрялись обеспечивать себя те массы людей, работавших на государство, чей труд фактически не оплачивался?
Дар за службу и плата за работу
Отвечая на первый вопрос, следует сразу сказать о том, что феномен «государева жалованья» как в петровское, так и в допетровское время был совершенно не тождествен современному понятию «жалованье», фактически синонимичному «заработной плате». Но генетическая связь между старым и современным понятиями, конечно же, имеется. «Жалованье» не предназначалось для эквивалентной расплаты за труд, это был дар. «Жалуемое» (деньги, провиант или земли) принадлежало государю, и передача его подданным в виде жалованья являлась монаршьей милостью, что отчетливо отражает сама форма прошения о жалованье: «Государь, смилуйся, пожалуй» .
Слугу жаловали за верную службу, за преданность, одновременно жалованье являлось и «милостыней», выданной для поддержания существования. Поэтому, чтобы получить даже положенное по указу жалованье, его следовало просить, подавая челобитную на царское имя. Милостивый дар слуге не имел ничего общего с платой за работу («заработной платой»), которую получал работник: «в словах “работа” и “роба”... присутствовал оттенок прежде всего несвободного труда» .
«Жалованье» отражало особенность отношений между государем (господином) и его слугой в высшем, средневековом понимании этого слова. Высокое значение статуса слуги еще до сих пор слышится в выражении «слуга народа». В этих отношениях не было места подлежащему оплате труду: они строились на взаимных услугах, покровительстве, преданности и были сходны с отношениями семейными, в которых труд членов семьи основывается не на взаимных материальных обязательствах, а вдохновляем чувством долга и любви. Такое понимание отношений слуги и господина распространялось и на отношения царя (императора) и служилых людей (дворян, чиновничества и др.) всего государства. «Жалованье», соединявшее особыми узами слугу и господина, делало каждого рядового служилого человека причастным царской власти, и в этом - помимо материальной ценности - была его особая значимость.
Симптоматично, что и духовенству полагалось выдавать государево жалованье. Сохранилась писанная в 1718 году просьба священников Петропавловского собора, находившегося в петербургской крепости, о выдаче им государева жалованья: «потому что, государи, в соборную церковь приходских людей никто не приходит и подаяния нам ниоткуду нет , кроме его, великого государя, жалованья» .
Священники других петербургских церквей тоже ежегодно били государю челом, что без жалованья им «пропитатися не от чего, понеже от церкви дохода никакого не идет» . Даже монахини, обитавшие в женских монастырях, попадали в списки тех, кому это жалованье выдавалось. Следовательно, при Петре I черное и белое духовенство рассматривалось в качестве чиновников, «государевых служащих».
Эти архаичные отношения между властью и частью ее подданных, типичные для средневекового периода, постепенно исчезали и были в петровское время уже на излете. Тем не менее практика властей не платить служащим за работу и практика служащих работать не за плату, а за «идею» надолго сохранилась в российской действительности как часть социального менталитета.
Подобные же отношения складывались и внутри частного помещичьего домохозяйства между господином и его слугами - дворовыми людьми. Крепостные дворовые люди, «старинные холопы», получали определенное «жалованье» в виде пропитания, одежды и проч.; кроме того, в качестве господской милости они время от времени получали «наделок» (название, возникшее от слова «наделять», синонимичное слову «жаловать»), определенный слугам, если хозяин был зажиточен. Труд слуги не имел, таким образом, непосредственной оплаты: трудился ли он в поте лица или бездельничал - его все равно кормили и поили. Бездельника могли выпороть, но не «наказать рублем».
Работа и плата по договору
Однако наряду с холопами в господском хозяйстве была и другая категория работников из горожан и крестьян - люди, временно нанимавшиеся на работу, шедшие, как тогда говорили, «в житье» по бедности. Их труд оплачивался согласно заключенному между ними и хозяином договору. Обычно работник получал все деньги сразу, а затем отрабатывал их в течение ряда лет. Таких работников в большинстве случаев нанимали не в дворянское хозяйство, где было достаточно и своих крепостных, а в хозяйство городских жителей из других сословий. Так, в Петербурге дворцовый крестьянин Михайло Гробов отдал переводчику Якову Синявичу «для домовой ево работы дочь свою девку Лукерью на пять лет и в том дал на себя крепость от крепостных дел, чтобы жить ей у него в послуживицах впредь до сроку» . Или, скажем, патриарший истопник в 1717 году отдал канцеляристу Ивану Меншову своего сына Никиту Лазорева на четыре года «для работы и услуги» . Подобная наемная работа за определенную плату в отличие от труда, являвшегося «служением» господину, считалась унизительной. Ею занимались «низкие», или «подлые» , люди, т. е. люди, находившиеся на низших ступенях общества.
За плату продавали свой труд крестьяне-отходники (так называли тех, кто «отходил» из деревни на заработки в город), однако часть ее шла в карман помещику. Особенно хорошо видно, как действовала система наемного труда, на примере договоров артелей каменщиков-строителей, состоявших из отходников-крестьян, которыми более всего славилась Ярославская губерния. Если заказчик переставал платить строителям, нарушая договор, они бросали работу и расходились, не чувствуя никаких моральных обязательств работать бескорыстно. За организацию работы отвечал подрядчик, который обсуждал с заказчиком точные условия договора, брал у него деньги и распределял их между рабочими .
Труд каменщиков часто оценивался по количеству использованных в строительстве кирпичей («Имать денги сколко сработаем кирпичей потысячно» - такое условие поставлено в договоре артели, строившей дома для губернатора Петербурга А. Д. Меншикова). Деньги рабочим выдавали вперед в виде задатка, что было необходимо для обеспечения их пропитанием. Когда представитель Меншикова на стройке дьяк Захаров, «не дав денги, уехал в Санкт Питербург» , то строителям, писал их подрядчик, «стало пить и есть нечево, понеже здесь домов и запасов у них нет своих, и того ради, чтоб нам не помереть голодом» , они поехали требовать заработка через суд, подав жалобу на указанного дьяка . (Из текста не очень ясно, скорее всего строят на Васильевском острове, а Петербургом в то время часто называли Петербургский остров или Петроградскую сторону, но речь могла идти и о загородных домах на краю Петербурга, Меншиков строил много в разных местах.)
Именно из судебных исков по поводу невыполнения договора одной из сторон и известно, как разрешались конфликтные ситуации. Так, для кравчего Василья Федоровича Салтыкова ярославцы с подрядчиком крестьянином Яковом Бакутиным в 1720 году строили каменный дом на Васильевском острове. Бакутин из договорных денег потратил 160 рублей на покупку продовольственных запасов (муки, толокна, гороха, соли, ветчины, масла коровьего и конопляного, вина «простого» пять ведер) и дал каменщикам задаток в 100 рублей на 25 человек. Каменщики вывели фундамент, но возник конфликт: заказчик Салтыков либо остался недоволен его качеством, либо просто переменил первоначальное решение и попытался заставить рабочих ломать готовый фундамент и закладывать новый, не выплатив им денег сверх задатка. Салтыков, - писал в суд подрядчик Бакутин, - «желая их (каменщиков. - О. К.) разорить, заставляет их вышепомянутое строение делать безденежно, чего им ни по которому образу делать было невозможно» . Простояв без работы три недели и «вконец разорившись» , каменщики, не вернув задатка, разошлись. Следует отметить, что в суде Бакутин это дело у Салтыкова выиграл .
Договоры с хозяином-мастером заключали и работники-одиночки, искусные в том или ином ремесле. Труд квалифицированных ремесленников, естественно, ценился и оплачивался гораздо выше труда домашней прислуги. Хозяин, однако, нанимая работника, обычно рассчитывал не только на оговоренный в подрядной записи вид труда, но и на выполнение любой домашней работы. Отказывать в дополнительных услугах хозяину, под крышей которого жил работник, было нелегко: куда проще хозяину угождать и не портить с ним отношений. Но встречались и строптивые работники, пытавшиеся через суд заставить хозяина следовать договору. Приведем два любопытных примера. Живописцу Ивану Никифорову как мастеру казенного учреждения - Оружейной палаты - полагался государев оклад, но он вряд ли регулярно получал его, потому и пошел в работники к хозяину-частнику. Вот что позднее Никифоров написал об этом в челобитной, поданной им в суд:
«В нынешнем 1719 году, в июле месяце нанялся он у санкт-петербургского жителя гончарного мастера Ивана Фролова сына Никитина жить в доме ево год, а работать ему у него обрасцы печатные, писать живописные, а найму наймал он взять на год двенадцать рублев. И в том дал он ему, Ивану, на себя запись с поруками, и жил он у него, Ивана, с того июля месяца до сего ноября до 8 числа. И оной Иван против записи такой ему работы не давал, а давал работать домовную всякую черную работу. И он стал ему, Ивану, говорить, что он велел ему в неволе такую черную работу работать, чего и в записи не написано. И за то он, Иван, бил и увечил его дубиною напрасно. И нестерпя такой работы и бою, он от него, Ивана, сшел, заявив окольным ево жителям (т. е. соседям. - О. К.)» .
Похожая жалоба на произвол хозяина-иноземца в 1721 году была подана в суд и работницей-женщиной, мастерицей-золотошвейкой Матреной Вороновой. Принято считать, что замужние женщины, в отличие от вдов или солдаток, не зарабатывали на жизнь самостоятельно и не заключали рабочих контрактов. Оказывается, в этом правиле были исключения. Матрена, жена гренадера, «рядилась» работать три года у мастера-француза Рожбата, делавшего кровати, и «за свое мастерство брать в год по 15 рублев», а также жить, есть и пить в его доме. Но мастер в первый же год в ответ на просьбу мастерицы о выплате ей положенной суммы, по ее словам, «не хотя мне тех денег за труд мой отдать, бил меня при деле моем тростью и опростоволосил, и за волосы таскал, и кнутом, что лошадей погоняют, и кнутовищем бил в светлице, и я от тех его побой из светлицы убежала было в чюлан и заперлась было, и он, Рожбат, у чюлана дверь выломал, в чюлане меня бил же кулаками и пинками смертно, и тростью расшиб мне висок при свидетелях» .
Между «верхушкой» общества - «слугами государевыми», имевшими право на государево жалованье, и «подлыми людьми», нанимавшимися в работу за заработную плату, находились средние слои общества, обходившиеся и без того, и без другого. Крестьяне, посадские люди и разночинцы собственным трудом зарабатывали капитал, чтобы отдать значительную его часть в виде налогов государю, а также непосредственному хозяину (например, помещику). Собственно говоря, их трудом и пополнялась казна, делая возможными выплаты «государева жалованья». Государство не только не заботилось об их благосостоянии, но проводило политику максимального выжимания в казну денег из их личных доходов. Дворяне и чиновники смотрели свысока на эти слои населения, как на людей, находившихся на низших ступенях социальной лестницы. Соответственно они неуважительно относились и к видам их труда, причем с особым презрением - к торговому делу.
Поиск доходов сверх жалованья
В то же время положение самих «слуг государевых» оказывалось крайне двойственным: они не могли обойтись без дополнительных заработков, не получая от государства материальной помощи совсем или получая ее не в полной мере. При этом чиновник или военный (особенно в низших чинах) должен был тратить все свое рабочее время на государственной службе. Это прекрасно видно из наставлений, которые давал молодому подьячему уже цитировавшийся выше И. Т. Посошков:
«...Всегда буди при канцелярии и сиди на месте, не поскакивая. И егда дневание твое будет, то ни на едину минуту от определенного ти дневания не отлучайся, дондеж (пока. - О. К.) товарыщь не сменит тя. А егда и не твое дневание, обаче буди ты неотлучен, ничим же буди от дневальных подьячих отменен, но всегда при канцелярии будь, яко и в дневании своем; разве к ночи домой отходи. А и дома не засыпайся, приходи в канцелярию прежде людей, а выходи после всех своей братьи. И дома пообедав... паки беги в канцелярию, и всегда живьмя живи в канцелярии» .
Каким же образом государевы служащие изыскивали доходы за пределами своей непосредственной деятельности? Решить эту проблему можно было как вполне законными, так и противозаконными способами. К первым следует отнести владение землей с крепостными крестьянами либо другой собственностью. У многих чиновников и у подавляющего большинства дворян-военных были имения, откуда им доставлялись продукты. Владельцы городских усадеб сдавали внаем часть жилых помещений, что особенно интенсивно практиковалось в Петербурге, где было исключительно много и приезжих, и местных необустроившихся горожан. Подьячий Василий Бохин, к примеру, побил все рекорды, поселив у себя на дворе 21 жильца (всего с женами и детьми у него проживало 29 человек) .
Некоторый прибыток служащие учреждений (подьячие, канцеляристы и проч.) получали от использования своих профессиональных знаний для преподавания «науки письма». Обучение малолетних и молодых служащих прямо в процессе работы входило в обязанности опытных подьячих, но они занимались этим также у себя на дому уже за особую плату или за работу в их домашнем хозяйстве. Скажем, у дьяка петербургской ратуши Ф. Тимофеева в 1718 году учился 12-летний сын новгородского посадского человека; у канцеляриста Н. Кондратова «для приказного обучения» проживал 15-летний ученик . Традиционно приказные служащие, как тогда говорилось, «кормились от дел», т. е. в своем учреждении получали и уголовно наказуемые взятки, и не нарушавшие закон подарки («акциденцию») и «почести» - грань между этими тремя видами «кормления» была весьма зыбкой . Челобитчики, приходившие в учреждения, обычно обращались к подьячим с просьбой написать за них ту или иную бумагу. Действуя частным образом, например составляя челобитную для постороннего человека, подьячий за свою работу получал деньги не в качестве дара, а как плату за выполнение договора. Чиновник в этой ситуации выступал уже как простой «работник» - статус, не сравнимый со «служителем». Оплата подобного труда складывалась из определенной суммы за факт написания документа и подарков за скорость и качество. «А буде же кто тебя чем подарит, дабы ты прилежнее потрудился, то и сна у себя убавь, и тщися, чтобы не туне был ево тебе подарок; велми бо грешно человеку тунеядцом быти» , - писал И. Т. Посошков.
«Почесть» - подарок, не требовавший «отдарка», являлась формой благодарности за сделанную работу, подразумевавшей, конечно, благорасположение на случай новых обращений за помощью. Взятка же, в отличие от подарка, давалась за противозаконные действия, за то, чтобы «виноватого поправливати, а правого - привинивать» . Взятка обычно была самым крупным подношением. О канцеляристе Юстиц-коллегии П. А. Ижорине один из подследственных этой коллегии в 1719 году доносил, что «подьячий Петр Ижорин... взял с него, Попцова, во взяток двои часы, одни карманные серебреные, ценою в пятдесят рублев, другие стенные боевые, в корпусе, ценою в шесдесят рублев, да запасу всякого, а имянно муки, солоду, вина, мяс, рыб и прочего рублев на пятдесят с неболшим» .
Существовали, конечно же, и другие уголовно наказуемые способы получения доходов с использованием должностного положения и профессиональных навыков - казнокрадство, подделка документов, особенно денежных, продажа секретных сведений, почерпнутых из официальных бумаг; эти же сведения могли стать предметом шантажа.
Естественно, что дворяне, не имевшие достаточных средств к существованию, в отличие от чиновников и помыслить не могли о заработке своим трудом. Для них наилучшим выходом из затруднений были милость государева, удачный брак и получение наследства. В крайних случаях военные со своими крепостными опускались и до разбоя на дорогах. Оставаясь без жалованья, некоторые из дворян не брезговали спекулятивными операциями, в основном с землями, но и не только с ними. Так, драгуны донесли на своего командира Гаврилу Савиновича Мордвинова, что, «будучи в Ладоге», он троих драгун систематически посылал «за польскую границу для покупки вина, и в Ладоге в шинках то вино пустили в продажу». На Мордвинова был наложен штраф, и его временно лишили офицерского чина
Мы - дети Божьи*, мы- пеласги**,
мы - не товар, не торгаши***:
полёт нам важен, а не дрязги,
гешефты**** вредны для души.
Живём по совести, по чести,
за пазухою камня нет,
для нас важней родные песни,
их негасимый вечный свет.
Наш Бог Отец – Любовь и Правда,
нам дух корысти мерзок,чужд,
невыносимая отрава,
лишает светлых, добрых чувств,
лица лишают – образ Божий
низводят мир до суеты,
а там конечно, всякий может
упасть и сгинуть с высоты.
Богатство распаляет страсти.
Известно, счастье –не в деньгах.
Кто слаб и немощен, - в их власти:
у бесов вечно тот в долгах:
корыстен, жаден,вечно злобен,
он эгоист, он есть торгаш.
Легко на подлое способен,
коль куш огромный в коготках.
И днем. и ночью - деньги, деньги:
Мамона – бог ему и царь.
Как жаль, - Емельки нет и Стеньки!
Как глаз устал от этих харь!
*http://blog.censor.net.ua/posts.phtml?postID=644 Иностранцам трудно понять… Рассуждения о русском отношении к деньгам http://finansy-legko.ru/blog/2013/03/inostrancam-...
Кто является детьми Божьими? – Духовно рожденные становятся детьми Божьими. Так говорит Св.Писание: “А тем, которые приняли Его, верующим во имя Его, дал власть быть чадами Божиими, которые ни от крови, ни от хотения плоти, ни от хотения мужа, но от Бога родились”. (От Иоанна 1:12-13)
Бог даёт нам возможность стать Его детьми. Так говорит Св.Писание: “Смотрите, какую любовь дал нам Отец, чтобы нам называться и быть детьми Божиими. Мир потому не знает нас, что не познал Его”. (1 Иоанна 3:1)
Христиане усыновляются в семью Божью. Так говорит Св.Писание: “Сей самый Дух свидетельствует духу нашему, что мы - дети Божии”. (Римлянам 8:16); “Но когда пришла полнота времени, Бог послал Сына Своего (Единородного), Который родился от жены, подчинился закону, чтобы искупить подзаконных, дабы нам получить усыновление”. (Галатам 4:4-5)
Учитесь у детей. Так говорит Св.Писание: “Но Иисус, подозвав их, сказал: пустите детей приходить ко Мне и не возбраняйте им, ибо таковых есть Царствие Божие. Истинно говорю вам: кто не примет Царствия Божия, как дитя, тот не войдет в него”. (От Луки 18:16-17)http://www.bibleinfo.com/ru/topics/дети-божьи
**пеласги -«Отец истории», великий Геродот, сообщает, что Эллада именовалась ранее Пеласгией, т.е. страной пеласгов; что пеласги говорили на варварском (т.е. негреческом) наречии, что греки позаимствовали у пеласгов даже некоторых богов. Другой знаменитый историк античности, Фукидид говорит в первой книге своей Истории: «По-видимому, страна, именуемая ныне Элладой, прочно заселена не с давних пор. Раньше происходили в ней переселения, и каждый народ легко покидал свою землю, будучи тесним каким-либо, всякий раз более многочисленным народом». Больше того, по словам того же Фукидида, сама страна Эллада, «вся, как таковая, не носила еще этого имени... название ей давали по своим иные племена (не греки), главным образом пеласги».
О пеласгах сообщается и в гомеровских поэмах «Илиаде» и «Одиссее». В первой из них они упоминаются как союзники троянцев; во второй называются среди многочисленных народов, населяющих остров Крит. Говорят о пеласгах и многие другие античные авторы.
Их свидетельства были собраны воедино и тщательно проанализированы в книге «Пеласги», вышедшей в Вене в I960 году и написанной Ф. Лохнер-Хюттенбахом. Ему удалось убедительно показать, что пеласги обитали на Балканах, в северной части острова Пелопонес (не говоря уже о центральной Греции), на Крите, в Трое, а также и на других островах Эгейского моря и эгейском побережье Малой Азии.
Кто же такие пеласги? Болгарский ученый академик Владимир Георгиев доказал, что прежде всего язык пеласгов был индоевропейским. Но какой именно? Чтобы ответить на данный вопрос, хотя бы в плане предположения, самое время вернуться к высказыванию Гелланика (V в. до н.э.) о том, что «этруски - это ответвление эгейских пеласгов».
ПЕЛАСГИ- АИСТ- Эта птица - тотемическое животное, родоначальник пеласгов, догреческого населения Древней Греции. Пеласги - это люди-аисты, легендарные гипербореи, которые пришли на Балканы и острова Эгейского моря с далекого севера, где они жили в счастливой стране “за Бореем” (Борей – бог северного ветра). Гипербореи находились под особым покровительством Аполлона. Жрецы этого бога обучали своей культуре местное население древних Балкан.
Термин филистимляне – типичная в греческом переводе Библии переделка древнееврейского пелиштим. В свою очередь, библейское пелиштим – переделка слова пеласги с характерным переосмыслением этого этнонима, приобретшего значение странники, переселенцы. Сходному переосмыслению подверглось и самоназвание пеласгов у древних афинян, называвших этот народ пеларгами (аистами) – очевидно, по отмеченной еще иудеями склонности пеласгов к странствиям.
От видоизмененного этнонима пелиштим и получила свое нынешнее название Палестина (Земля Филистимская). Интересно, что Древняя Греция прежде, чем именоваться
Элладой, обозначалась словом Пеласгия (об этом свидетельствует Геродот).
Пеласги – забытый народ. Этрускам (по мнению некоторых этнографов, ближайшей родне пеласгов) повезло больше. Историки заново открыли их немногим более двух столетий назад, и с тех пор культура и история этрусков стали обьектом постоянного внимания специалистов и широкой публики. Именно в связи с этрусками иногда упоминаются и пеласги. Однако пеласги, пожалуй, сыграли гораздо более значительную роль в мировой истории, нежели этруски. Пеласги – это Греция до греков, Палестина до евреев, Магреб – до финикийцев, Италия до этрусков, Англия до кельтов...
По сохранившимся следам языка пеласгов лингвисты сделали заключение об индоевропейском происхождении этого народа. Известно также, что были его представители "златовласы", что из богов превыше всего чтили владыку моря (Посейдона) и иногда назывались его сынами. Образ жизни пеласги вели оседлый, обитали в городах. Большинство городов, которые ныне почитаются греческими, были основаны пеласгами (Афины, Аргос, Коринф, Иолк и т.д.).
Излюбленное название пеласгийских городов – Ларисса. В процессе расселения пеласгов это имя появилось на огромной территории: от Черного моря до Сирии, от Северной Месопотамии до Северной Италии. До нашего времени дожила только одна Ларисса – Ларисса Пеласгийская на севере Греции.
Стены своих городов пеласги слагали из гигантских, тщательно пригнанных друг к другу камней. Эти стены назывались у греков циклопическими или стенами пеласгов.
Греки, пришедшие на Балканы много позднее пеласгов, именно от последних переняли навыки мореходства. Велика была роль пеласгов и в формировании самого греческого этноса; ведь, по словам Геродота, "до своего обьединения с пеласгами эллины были немногочисленны".
XII век до Р.Х. – особая и, может быть, одна из самых значительных строк в исторической хронике. В этот период процесс миграции этносов внезапно приобрел всемирный, хаотический и лавинообразный характер: целые народы снимаются с насиженных мест, освобождая их для инородцев, а сами уходят за тысячи километров, чтобы там или погибнуть, или уничтожить, изгнать, поработить другой этнос...
В одночасье обнищала и обезлюдела Греция, рухнули стены Трои, погибли величайшие державы Средиземноморья: Хеттская и Минойская. Египет устоял, но перенес такой удар, что навсегда выбыл из разряда великих держав и стал легкой добычей череды иноземных завоевателей. Палестина, Индия, Китай, Корея обрели новых властителей. В Италии, Магребе, Англии, Мексике поверх старого культурного слоя или прямо на пустом месте одновременно возникли развитые цивилизации, явно основанные пришельцами. Всё это произошло в очень короткий по историческим меркам промежуток времени.
Виновников вселенского переполоха XII столетия египтяне называли народами моря. Впрочем, по египетским данным, из этого пестрого конгломерата племен можно вычленить собственно пеласгов. В одних памятниках они прямо называются пеласгами (пуласати), в других фигурируют под именами троянских пеласгов-дарданцев (дардна), пеласгов-тевкров (таккара) или аргосских пеласгов-данайцев (дайниуна). Упоминание дайниуна в египетских надписях породило целую литературу, в основном сосредоточенную на вопросе: а не были ли дайниуна знаменитыми гомеровскими греками-данайцами?
http://dic.academic.ru/dic.nsf/bse/119213/Пеласги
http://albanien.ru/a/pelasgi
КТО ТАКИЕ ПЕЛАСГИ?
http://www.tinlib.ru/jazykoznanie/praslavjanskaja...
Http://demotivation.me/ltmrmsfynrw4pic.html#.UmfV...
ПЕЛАСГИ, ПРИШЛИ НА КРИТ
из триполья, это древние славяне, но жыды внушли что мы появились в 8 веке.
Кто же такие пеласги?
http://vatbiarm.livejournal.com/43027.html
Филистимляне – пеласги и финикийцы – венеды
http://belyitzar.ru/2012/06/21/3749/
ПЕЛАСГИ
http://voenpolit.com/?page_id=871
Атлантида-Пелазгия или народ мегалитов
http://www.xsp.ru/psychosophy/pub/outpub.php?id=6...
Расенская Империя и римский империализм
http://pravaya.ru/side/16346/22766
А. Г. Кузьмин. Филистимляне-пеласги (белые русы). «Народы моря». Финикийцы-венеды-венеци и «финикийская проблема» во II–I тыс. до н. э
http://do.gendocs.ru/docs/index-78550.html?page=5
http://do.gendocs.ru/docs/index-78550.html
Финикия и её культурное влияние
http://nordxp.3dn.ru/book/1-11-phoenicia.htm
***Ну, никак нельзя обвинить еврея Маркса в антисемитизме. «Химерическая национальность еврея есть национальность купца, вообще денежного человека», - заключает Маркс.
Двадцатипятилетний Маркс напишет работу «К еврейскому вопросу», в которой он специально заострит внимание на духе торгашества, который свойственен еврейству. Будучи внуком двух раввинов Маркс, конечно знал «Ветхий» и «Новый» заветы, а занимаясь исследованием законов развития общества, должен был бы понимать и социально-экономические причины, побудившие хозяина еврейства к созданию Библии. Но уже в самом начале статьи Маркс даёт читателю понять, что не будет искать источника духа торгашества в Библии:
«Поищем тайны еврея не в его религии, - поищем тайны религии в действительном еврее».
И после такого введения переводит решение вопроса в чисто мирскую область:
«- Какова мирская основа еврейства?» - спрашивает Маркс и сам себе отвечает:
- Практическая потребность, своекорыстие.
- Каков мирской культ еврея?
- Торгашество!
- Кто его мирской бог?
- Деньги!
- Что являлось, само по себе, основой еврейской религии?
- Практическая потребность, эгоизм!1
Деньги, - продолжает Маркс, - это ревнивый бог Израиля, перед лицом которого не должно быть никакого другого бога. Деньги низводят всех богов человека с высоты и обращают их в товар. Деньги - это всеобщая, установившаяся как нечто самостоятельное, стоимость всех вещей. Они потому лишили весь мир - как человеческий мир, так и природу их собственной стоимости. Деньги - это отчуждённая от человека сущность труда и его бытия; и эта чуждая сущность повелевает человеком и человек поклоняется ей».http://do.gendocs.ru/docs/index-80825.html?page=6
Мариусом Фонтана, еврейским психологом, в книге "Пол и характер", вышедшей в России в 1910 году. Взгляд на соплеменников изнутри еврейского когала: "Еврей ни в чем не знает меры. Он хитрый, скрытный, упрямый, мстительный, в своей жестокости беспределен".
Л. Фейхтвангера: "Глаза финансиста еврея: большие, выпуклые, алчные, умные, настороженные, бессовестные, хищные глаза. Под таким алчным захватническим взглядом, не облагороженным светом идей, все высокие понятия превращались в бредни, оказывались замаранными и осмеянными".
Усачева В.М. работа Маркса, дает историческое понимание из Библии, какими средствами из века в век пользовались еврейские элиты, для захвата власти и денег в чужой стране. Полное историческое понимание еврейского вопроса, описанного в Библии, вы найдете на его сайте: http://usachevvm.narod.ru/3/02.htm
Классический пример стратегии и тактики присвоения национальных богатств народов мира в новейшей истории правящая мировая элита во главе с еврейской финансовой олигархией продемонстрировала на примере России дважды:
в начале и в конце прошлого века. При этом всё, вплоть до имени грузинского еврея Иосифа (Сталина), хищения золотого запаса России и колоссального состояния семьи Романовых (после планомерных убийств всех прямых наследников царя), массового «исхода» евреев в Палестину и образованием государства Израиль, было повторено по ветхозаветному сценарию Моисея.
Читайте далее:http://usachevvm.narod.ru/3/02.htm ЧТО ЕСТЬ ИСТИНА!!!
«Антисемитизм» как дубина устранения неугодных.
http://blog.censor.net.ua/posts.phtml?postID=644
****Гешефт (евр. рас. ;;;;;;;) - деятельность (сделка, спекуляция) с целью получения выгоды. Английский вариант этого понятия - «бизнес». … Недобросовестная еврейская сделка, при которой НЕ евреи - теряют, евреи - приобретают за счёт НЕ евреев.
http://slovoborg.su/definition/гешефт
Невыплаченное жалованье
В январе 1722 года правительствующий Сенат разослал из Петербурга во все центральные учреждения Российской империи запрос о составе их штатных сотрудников и о жалованье, ими получаемом. Ставки выдававшихся из казны чиновничьих окладов в созданных Петром I новых и некоторых старых учреждениях были
утверждены уже в 1715 году , но тогда шла война со Швецией и все доходы казны
уходили на нее. В 1722 году, после заключения Ништадтского мира, Петр начал
заниматься внутренними делами государства, в том числе штатом и оплатой труда государственных чиновников. Тут-то и возник вышеупомянутый указ, который, наряду с другими учреждениями, получила Юстиц-коллегия: срочно прислать ведомости о том, сколько в ее подчинении «каких приказных людей поименно
и их оклады кому какие учинены... и по тем окладам оное жалованье им даеца или они
без дачи того жалованья чем доволствуюца?»
. На примере ответа Юстиц-коллегии, полученного Сенатом (приведенные в нем факты типичны и для прочих учреждений), продемонстрируем обеспечение чиновников жалованьем в годы царствования Петра I; попутно заметим, что ситуация, имевшая место в петровские
времена, лишь по форме, но не по существу отличалась от положения, сложившегося в предшествующие столетия.
В ответе Юстиц-коллегии было сказано прямо: жалованья почти никто из
сотрудников самой Коллегии и подчиненных ей Надворных и Провинциальных судов не получал (за исключением нескольких персон из высшего начальства). Чиновникам юстиции не удавалось получать также и «хлебное жалованье», т. е. продукты в послевоенное время были настолько дороги, что
нормально питаться рядовому служащему, жившему в столичном Петербурге,
оказывалось не по карману.
Сотрудники судов и нотариальной (так называемой Крепостной ) конторы
имели право рассчитывать на часть денег из собираемых ими государственных пошлин и штрафов. В Крепостной конторе из пошлинных денег, «что бывает в год
в зборе, дача им (сотрудникам. - О. К.) была половинная, а имянно 20 руб. 59 копеек
в год, и той дачи им в 1712 г. не было ж»
. В Надворных судах сотрудники тоже «доволство имели самое малое из изборных по делам канцелярским денег»
, поскольку «по
присланному указу из государственной Юстиц-коллегии генваря 31 дня прошлого года
давать
(эти деньги сотрудникам. - О. К.) не повелено»
, - сообщали в Сенат.
В доношении Сенату также упоминалось, что чиновники брали плату с клиентов, пользовавшихся их профессиональными услугами: «от челобитчиков получали за труд свой, кто что по возможности своей даст»
. В Крепостной конторе
при Юстиц-коллегии с 1712 года «дачи
(т. е. выдачи жалованья. - О. К.) не было
и питаютца с великою нуждою тем, кто что в честь (т. е. в награду. - О. К.) кому
из добровольства за труд малое даст».
Объяснить в официальной бумаге, чем же
на самом деле чиновники «без дачи жалованья доволствуюца»
, было достаточно
затруднительно (да и сенаторы, конечно, если и не знали доподлинно, то догадывались об источниках чиновничьих доходов), поэтому ответ звучал несерьезно
и, возможно, не без издевки: работники юстиции «с прошлого 719 года октября 19 дня его императорского величества денежное жалованье не получают, а довольствуютца они, займывая денги» . Все понимали, что жить только на взятые
в долг деньги совершенно нереально, а значит имеются иные способы изыскать
средства к существованию, о которых и скажем ниже.
Жалобы и мольбы подданных, обращенные к государству (в лице «Его Императорского Величества») по поводу выплаты окладов, сохранились в документах петровского времени в огромном количестве и подтверждают доношения в Сенат, сделанные по запросу 1722 года, о том, что получить деньги было
непросто. Трое подьячих, просивших государя о выдаче им жалованья, так как
они с 1715 года работали у «розыскных дел»
(выражаясь современным языком,
были следователями), и трудились в Старой Руссе, и «в посылках без жалованья»
,
называли свой многолетний труд «бескорыстным»
и полагали, что настал момент все же получить за него от государства какую-то награду. Писатель петровской эпохи И. Т. Посошков приравнивал труд чиновников (приказных людей)
к монашескому подвигу: «тебе приказное сиденье
(т. е. сиденье в приказе, в учреждении. - О. К.) вместо скитского жития будет»
, - писал он, обращаясь
к молодому подьячему . Иначе говоря: монах служит Богу, приказной человек - столь же безвозмездно - царю. Уже эти примеры показывают, что к невыплате регулярного жалованья служащие петровских учреждений относились
с грустью, но без возмущения.
Отсутствие жалованья было проблемой не только чиновничества, но и представителей других сословий, чей труд должен был оплачиваться: священников ,
казенных мастеровых людей и даже военных - служилых дворян. О положении
последних наглядно свидетельствует несколько вскользь сказанных как о чем-то
само собой разумеющемся слов из частной корреспонденции высших лиц петровского правительства. В письме сенатских прокуроров Павла Ягужинского
и Ивана Бибикова (от 19 июля 1723 года) к действительному тайному советнику
Петру Андреевичу Толстому говорится: «...Вашему превосходительству небезызвестно есть, что обретающиеся у дел шляхетство
(т. е. дворянство. - О. К.) многие
служат без жалованья. И которым жалованье хотя и есть, и то малое, которое уже
многое время не получают...»
Итак, документы петровского времени с очевидностью доказывают, что жалованье из государевой казны выдавалось нерегулярно и было явно недостаточным для нормального жизнеобеспечения людей. Этот вывод приводит нас к необходимости задаться несколькими важными вопросами. Во-первых: какой
смысл имело государево жалованье, если оно выплачивалось подобным образом?
Во-вторых: какие существовали альтернативные государеву жалованью выплаты
за труд? В-третьих: как ухитрялись обеспечивать себя те массы людей, работавших на государство, чей труд фактически не оплачивался?
Дар за службу и плата за работу
Отвечая на первый вопрос, следует сразу сказать о том, что феномен «государева
жалованья» как в петровское, так и в допетровское время был совершенно не
тождествен современному понятию «жалованье», фактически синонимичному
«заработной плате». Но генетическая связь между старым и современным понятиями, конечно же, имеется. «Жалованье» не предназначалось для эквивалентной расплаты за труд, это был дар. «Жалуемое» (деньги, провиант или земли)
принадлежало государю, и передача его подданным в виде жалованья являлась
монаршьей милостью, что отчетливо отражает сама форма прошения о жалованье: «Государь, смилуйся, пожалуй»
.
Слугу жаловали за верную службу, за преданность, одновременно жалованье
являлось и «милостыней», выданной для поддержания существования. Поэтому,
чтобы получить даже положенное по указу жалованье, его следовало просить, подавая челобитную на царское имя. Милостивый дар слуге не имел ничего общего
с платой за работу («заработной платой»), которую получал работник: «в словах
“работа” и “роба”... присутствовал оттенок прежде всего несвободного труда» .
«Жалованье» отражало особенность отношений между государем (господином)
и его слугой в высшем, средневековом понимании этого слова. Высокое значение статуса слуги еще до сих пор слышится в выражении «слуга народа». В этих отношениях
не было места подлежащему оплате труду: они строились на взаимных услугах, покровительстве, преданности и были сходны с отношениями семейными, в которых труд
членов семьи основывается не на взаимных материальных обязательствах, а вдохновляем чувством долга и любви. Такое понимание отношений слуги и господина распространялось и на отношения царя (императора) и служилых людей (дворян, чиновничества и др.) всего государства. «Жалованье», соединявшее особыми узами слугу
и господина, делало каждого рядового служилого человека причастным царской власти, и в этом - помимо материальной ценности - была его особая значимость.
Симптоматично, что и духовенству полагалось выдавать государево жалованье. Сохранилась писанная в 1718 году просьба священников Петропавловского
собора, находившегося в петербургской крепости, о выдаче им государева жалованья: «потому что, государи, в соборную церковь приходских людей никто не приходит и подаяния нам ниоткуду нет , кроме его, великого государя, жалованья»
.
Священники других петербургских церквей тоже ежегодно били государю челом, что без жалованья им «пропитатися не от чего, понеже от церкви дохода никакого не идет»
. Даже монахини, обитавшие в женских монастырях, попадали
в списки тех, кому это жалованье выдавалось. Следовательно, при Петре I черное и белое духовенство рассматривалось в качестве чиновников, «государевых
служащих».
Эти архаичные отношения между властью и частью ее подданных, типичные
для средневекового периода, постепенно исчезали и были в петровское время
уже на излете. Тем не менее практика властей не платить служащим за работу
и практика служащих работать не за плату, а за «идею» надолго сохранилась
в российской действительности как часть социального менталитета.
Подобные же отношения складывались и внутри частного помещичьего домохозяйства между господином и его слугами - дворовыми людьми. Крепостные
дворовые люди, «старинные холопы», получали определенное «жалованье» в виде пропитания, одежды и проч.; кроме того, в качестве господской милости они
время от времени получали «наделок» (название, возникшее от слова «наделять»,
синонимичное слову «жаловать»), определенный слугам, если хозяин был зажиточен. Труд слуги не имел, таким образом, непосредственной оплаты: трудился
ли он в поте лица или бездельничал - его все равно кормили и поили. Бездельника могли выпороть, но не «наказать рублем».
Работа и плата по договору
Однако наряду с холопами в господском хозяйстве была и другая категория работников из горожан и крестьян - люди, временно нанимавшиеся на работу,
шедшие, как тогда говорили, «в житье» по бедности. Их труд оплачивался согласно заключенному между ними и хозяином договору. Обычно работник получал все деньги сразу, а затем отрабатывал их в течение ряда лет. Таких работников в большинстве случаев нанимали не в дворянское хозяйство, где было
достаточно и своих крепостных, а в хозяйство городских жителей из других сословий. Так, в Петербурге дворцовый крестьянин Михайло Гробов отдал переводчику Якову Синявичу «для домовой ево работы дочь свою девку Лукерью на
пять лет и в том дал на себя крепость от крепостных дел, чтобы жить ей у него
в послуживицах впредь до сроку»
. Или, скажем, патриарший истопник в 1717 году отдал канцеляристу Ивану Меншову своего сына Никиту Лазорева на четыре
года «для работы и услуги»
. Подобная наемная работа за определенную плату
в отличие от труда, являвшегося «служением» господину, считалась унизительной. Ею занимались «низкие», или «подлые» , люди, т. е. люди, находившиеся
на низших ступенях общества.
За плату продавали свой труд крестьяне-отходники (так называли тех, кто
«отходил» из деревни на заработки в город), однако часть ее шла в карман помещику. Особенно хорошо видно, как действовала система наемного труда, на
примере договоров артелей каменщиков-строителей, состоявших из отходников-крестьян, которыми более всего славилась Ярославская губерния. Если
заказчик переставал платить строителям, нарушая договор, они бросали работу и расходились, не чувствуя никаких моральных обязательств работать бескорыстно. За организацию работы отвечал подрядчик, который обсуждал с заказчиком точные условия договора, брал у него деньги и распределял их между рабочими .
Труд каменщиков часто оценивался по количеству использованных в строительстве кирпичей («Имать денги сколко сработаем кирпичей потысячно»
- такое
условие поставлено в договоре артели, строившей дома для губернатора Петербурга А. Д. Меншикова). Деньги рабочим выдавали вперед в виде задатка, что было необходимо для обеспечения их пропитанием. Когда представитель Меншикова на стройке дьяк Захаров, «не дав денги, уехал в Санкт Питербург»
, то
строителям, писал их подрядчик, «стало пить и есть нечево, понеже здесь домов
и запасов у них нет своих, и того ради, чтоб нам не помереть голодом»
, они поехали требовать заработка через суд, подав жалобу на указанного дьяка . (Из текста
не очень ясно, скорее всего строят на Васильевском острове, а Петербургом в то
время часто называли Петербургский остров или Петроградскую сторону, но речь
могла идти и о загородных домах на краю Петербурга, Меншиков строил много
в разных местах.)
Именно из судебных исков по поводу невыполнения договора одной из сторон и известно, как разрешались конфликтные ситуации. Так, для кравчего Василья Федоровича Салтыкова ярославцы с подрядчиком крестьянином Яковом
Бакутиным в 1720 году строили каменный дом на Васильевском острове. Бакутин
из договорных денег потратил 160 рублей на покупку продовольственных запасов
(муки, толокна, гороха, соли, ветчины, масла коровьего и конопляного, вина
«простого» пять ведер) и дал каменщикам задаток в 100 рублей на 25 человек. Каменщики вывели фундамент, но возник конфликт: заказчик Салтыков либо остался недоволен его качеством, либо просто переменил первоначальное решение
и попытался заставить рабочих ломать готовый фундамент и закладывать новый,
не выплатив им денег сверх задатка. Салтыков, - писал в суд подрядчик Бакутин, - «желая их
(каменщиков. - О. К.) разорить, заставляет их вышепомянутое
строение делать безденежно, чего им ни по которому образу делать было невозможно»
. Простояв без работы три недели и «вконец разорившись»
, каменщики, не вернув задатка, разошлись. Следует отметить, что в суде Бакутин это дело у Салтыкова выиграл .
Договоры с хозяином-мастером заключали и работники-одиночки, искусные
в том или ином ремесле. Труд квалифицированных ремесленников, естественно,
ценился и оплачивался гораздо выше труда домашней прислуги. Хозяин, однако,
нанимая работника, обычно рассчитывал не только на оговоренный в подрядной
записи вид труда, но и на выполнение любой домашней работы. Отказывать в дополнительных услугах хозяину, под крышей которого жил работник, было нелегко: куда проще хозяину угождать и не портить с ним отношений. Но встречались
и строптивые работники, пытавшиеся через суд заставить хозяина следовать договору. Приведем два любопытных примера. Живописцу Ивану Никифорову как
мастеру казенного учреждения - Оружейной палаты - полагался государев оклад, но он вряд ли регулярно получал его, потому и пошел в работники к хозяину-частнику. Вот что позднее Никифоров написал об этом в челобитной, поданной им в суд:
«В нынешнем 1719 году, в июле месяце нанялся он у санкт-петербургского
жителя гончарного мастера Ивана Фролова сына Никитина жить в доме ево
год, а работать ему у него обрасцы печатные, писать живописные, а найму наймал он взять на год двенадцать рублев. И в том дал он ему, Ивану, на себя запись
с поруками, и жил он у него, Ивана, с того июля месяца до сего ноября до 8 числа. И оной Иван против записи такой ему работы не давал, а давал работать домовную всякую черную работу. И он стал ему, Ивану, говорить, что он велел ему
в неволе такую черную работу работать, чего и в записи не написано. И за то он,
Иван, бил и увечил его дубиною напрасно. И нестерпя такой работы и бою, он от
него, Ивана, сшел, заявив окольным ево жителям (т. е. соседям. - О. К.)»
.
Похожая жалоба на произвол хозяина-иноземца в 1721 году была подана
в суд и работницей-женщиной, мастерицей-золотошвейкой Матреной Вороновой. Принято считать, что замужние женщины, в отличие от вдов или солдаток,
не зарабатывали на жизнь самостоятельно и не заключали рабочих контрактов.
Оказывается, в этом правиле были исключения. Матрена, жена гренадера, «рядилась» работать три года у мастера-француза Рожбата, делавшего кровати,
и «за свое мастерство брать в год по 15 рублев», а также жить, есть и пить в его
доме. Но мастер в первый же год в ответ на просьбу мастерицы о выплате ей положенной суммы, по ее словам, «не хотя мне тех денег за труд мой отдать, бил
меня при деле моем тростью и опростоволосил, и за волосы таскал, и кнутом, что
лошадей погоняют, и кнутовищем бил в светлице, и я от тех его побой из светлицы убежала было в чюлан и заперлась было, и он, Рожбат, у чюлана дверь выломал,
в чюлане меня бил же кулаками и пинками смертно, и тростью расшиб мне висок
при свидетелях»
.
Между «верхушкой» общества - «слугами государевыми», имевшими право
на государево жалованье, и «подлыми людьми», нанимавшимися в работу за заработную плату, находились средние слои общества, обходившиеся и без того,
и без другого. Крестьяне, посадские люди и разночинцы собственным трудом зарабатывали капитал, чтобы отдать значительную его часть в виде налогов государю, а также непосредственному хозяину (например, помещику). Собственно говоря, их трудом и пополнялась казна, делая возможными выплаты «государева
жалованья». Государство не только не заботилось об их благосостоянии, но проводило политику максимального выжимания в казну денег из их личных доходов.
Дворяне и чиновники смотрели свысока на эти слои населения, как на людей,
находившихся на низших ступенях социальной лестницы. Соответственно они
неуважительно относились и к видам их труда, причем с особым презрением -
к торговому делу.
Поиск доходов сверх жалованья
В то же время положение самих «слуг государевых» оказывалось крайне двойственным: они не могли обойтись без дополнительных заработков, не получая
от государства материальной помощи совсем или получая ее не в полной мере. При этом чиновник или военный (особенно в низших чинах) должен был тратить все свое рабочее время на государственной службе. Это прекрасно
видно из наставлений, которые давал молодому подьячему уже цитировавшийся выше И. Т. Посошков:
«...Всегда буди при канцелярии и сиди на месте, не поскакивая. И егда дневание твое будет, то ни на едину минуту от определенного ти дневания не отлучайся, дондеж (пока. - О. К.) товарыщь не сменит тя. А егда и не твое дневание, обаче буди ты неотлучен, ничим же буди от дневальных подьячих
отменен, но всегда при канцелярии будь, яко и в дневании своем; разве к ночи
домой отходи. А и дома не засыпайся, приходи в канцелярию прежде людей,
а выходи после всех своей братьи. И дома пообедав... паки беги в канцелярию,
и всегда живьмя живи в канцелярии»
.
Каким же образом государевы служащие изыскивали доходы за пределами
своей непосредственной деятельности? Решить эту проблему можно было как
вполне законными, так и противозаконными способами. К первым следует отнести владение землей с крепостными крестьянами либо другой собственностью. У многих чиновников и у подавляющего большинства дворян-военных
были имения, откуда им доставлялись продукты. Владельцы городских усадеб
сдавали внаем часть жилых помещений, что особенно интенсивно практиковалось в Петербурге, где было исключительно много и приезжих, и местных необустроившихся горожан. Подьячий Василий Бохин, к примеру, побил все рекорды, поселив у себя на дворе 21 жильца (всего с женами и детьми у него
проживало 29 человек) .
Некоторый прибыток служащие учреждений (подьячие, канцеляристы
и проч.) получали от использования своих профессиональных знаний для преподавания «науки письма». Обучение малолетних и молодых служащих прямо
в процессе работы входило в обязанности опытных подьячих, но они занимались
этим также у себя на дому уже за особую плату или за работу в их домашнем хозяйстве. Скажем, у дьяка петербургской ратуши Ф. Тимофеева в 1718 году учился 12-летний сын новгородского посадского человека; у канцеляриста Н. Кондратова «для приказного обучения» проживал 15-летний ученик .
Традиционно приказные служащие, как тогда говорилось, «кормились от
дел», т. е. в своем учреждении получали и уголовно наказуемые взятки, и не
нарушавшие закон подарки («акциденцию») и «почести» - грань между этими тремя видами «кормления» была весьма зыбкой . Челобитчики, приходившие в учреждения, обычно обращались к подьячим с просьбой написать за
них ту или иную бумагу. Действуя частным образом, например составляя челобитную для постороннего человека, подьячий за свою работу получал деньги не в качестве дара, а как плату за выполнение договора. Чиновник в этой
ситуации выступал уже как простой «работник» - статус, не сравнимый со
«служителем». Оплата подобного труда складывалась из определенной суммы за факт написания документа и подарков за скорость и качество. «А буде же
кто тебя чем подарит, дабы ты прилежнее потрудился, то и сна у себя убавь,
и тщися, чтобы не туне был ево тебе подарок; велми бо грешно человеку тунеядцом быти»
, - писал И. Т. Посошков.
«Почесть» - подарок, не требовавший «отдарка», являлась формой благодарности за сделанную работу, подразумевавшей, конечно, благорасположение на
случай новых обращений за помощью. Взятка же, в отличие от подарка, давалась
за противозаконные действия, за то, чтобы «виноватого поправливати, а правого - привинивать» . Взятка обычно была самым крупным подношением. О канцеляристе Юстиц-коллегии П. А. Ижорине один из подследственных этой коллегии в 1719 году доносил, что «подьячий Петр Ижорин... взял с него, Попцова, во
взяток двои часы, одни карманные серебреные, ценою в пятдесят рублев, другие
стенные боевые, в корпусе, ценою в шесдесят рублев, да запасу всякого, а имянно муки, солоду, вина, мяс, рыб и прочего рублев на пятдесят с неболшим»
.
Существовали, конечно же, и другие уголовно наказуемые способы получения доходов с использованием должностного положения и профессиональных
навыков - казнокрадство, подделка документов, особенно денежных, продажа
секретных сведений, почерпнутых из официальных бумаг; эти же сведения могли стать предметом шантажа.
Естественно, что дворяне, не имевшие достаточных средств к существованию, в отличие от чиновников и помыслить не могли о заработке своим трудом.
Для них наилучшим выходом из затруднений были милость государева, удачный
брак и получение наследства. В крайних случаях военные со своими крепостными опускались и до разбоя на дорогах. Оставаясь без жалованья, некоторые из
дворян не брезговали спекулятивными операциями, в основном с землями, но
и не только с ними. Так, драгуны донесли на своего командира Гаврилу Савиновича Мордвинова, что, «будучи в Ладоге», он троих драгун систематически посылал «за польскую границу для покупки вина, и в Ладоге в шинках то вино пустили в продажу». На Мордвинова был наложен штраф, и его временно лишили
офицерского чина
Как вы стали миллионером? — Да очень просто. Приехал в Нью-Йорк без гроша в кармане. На последние 50 центов купил яблоко, очистил его и продал за 100 центов. За эти деньги я купил 2 яблока. Снова очистил их, продал и купил уже четыре. И долго бы еще я занимался этой ерундой, если бы мой дядя-миллионер не умер и не оставил мне всё свое состояние (анекдот).
В разгар перестройки, когда повсюду в нашей стране, от телеэкранов до электричек, шли упоенные разборы полетов, все пытались разобраться, как мы "дошли до жизни такой", то есть до коммунистического режима. Среди демократических журналистов была популярна своя фирменная версия: они говорили, что к подобным режимам Россия предрасположена и сытой буржуазной жизни ей не видать потому, что отношение к богатству у нас традиционно неправильное. Русские не любят богатых, относятся к богатству как к греху. Одни пословицы чего стоят: "От трудов праведных не наживешь палат каменных", "бедность не порок". В то время как "весь мир" (ну, то есть тот мир, в который эти журналисты ездили в служебные командировки), наоборот, уважает богатых людей как воплощение добродетели. Всё же ясно как день. Почему становятся богатыми?
Да потому что не ленятся, не пьют, ведут здоровый образ жизни. А почему бедными бывают? Потому что бездельничают, пьянствуют и не желают получать образование. Богатые богаты потому, что хорошие, а бедные умирают под мостом потому, что плохие. И нечего их жалеть. Туда им и дорога. Нельзя сказать, чтобы эти рассуждения были совсем лишены смысла. Они где-то даже близки к истине — для тех стран, где эти журналисты побывали, то есть для богатых западных демократий. Понятно, что благодаря одному упорному труду и правильному образу жизни миллионером не станешь и там.
Это как в анекдоте: "Как вы стали миллионером? — Да очень просто. Приехал в Нью-Йорк без гроша в кармане. На последние 50 центов купил яблоко, очистил его и продал за 100 центов. За эти деньги я купил 2 яблока. Снова очистил их, продал и купил уже четыре. И долго бы еще я занимался этой ерундой, если бы мой дядя-миллионер не умер и не оставил мне всё свое состояние". Но все-таки стабильного материального достатка в богатых странах сегодня действительно можно добиться благодаря честному труду, трезвости и бережливости. И, наоборот, чтобы стать нынче по-настоящему бедным в той же Америке, надо очень постараться в другую сторону. (Конечно, это справедливо с учетом многочисленных поправок — например, на социальную среду, которая формирует ценности человека. В самом справедливом и гуманном обществе дети наркоманов и алкоголиков скорее всего повторят судьбу родителей).
Однако подобная социальная справедливость — явление совсем недавнего времени. И, конечно, характерно оно только для самых благополучных стран, которые уже прошли все ужасы "первобытного капитализма". Во всем мире на протяжении веков дело обстояло иначе. Стартового равенства возможностей не было нигде. (Как, кстати, нет его и сейчас: дети безработных на пособии по-прежнему не могут мечтать об обучении в Гарварде.) Правила игры были почти как в природе, не знающей гуманизма и порядочности. Богатство и мораль слишком часто были вещами взаимоисключающими. Осознание этого факта отразилось в фольклоре многих стран мира. Почти у каждого народа вы найдете сказки о жадных, глупых и ленивых богачах. Не составляет исключения и фольклор западноевропейских народов, столь благополучно-буржуазных в наше время. Да и западная литература от фольклора не отставала. Достаточно вспомнить шотландского поэта второй половины XVIII века Роберта Бёрнса, всё творчество которого было посвящено исключительно этой теме — хищнически накопленного, несправедливого богатства и прославлению "честной бедности": "Кто честной бедности своей стыдится, и всё прочее, тот самый худший из людей, трусливый раб, и прочее", "Зачем разлучница-судьба всегда любви помеха? И почему любовь — раба достатка и успеха?".
Если сравнивать корейцев и русских, то традиционные идеологии наших народов к богатству относятся прямо противоположно. У русских, по верному замечанию Бердяева, осуждение богатства как греха заложено в православной вере. Не удивительно поэтому возникновение таких русских пословиц, как: "У богатого черти детей качают", "Деньги что каменья — тяжело на душу ложатся", "Богатство родителей — кара детям", "Богатство перед Богом великий грех, а бедность — перед людьми".
У корейцев, казалось бы, всё должно быть по-другому. Их идеология в отношении денег — просто отрада сердцу демократа: практична, приземленна, нацеливает людей не на какие-то там абстрактные моральные ценности, а на очень земное материальное обеспечение семьи. И конфуцианская субординация предписывает беспрекословно подчиняться вышестоящему и сильному. Так что толстосумов тут, казалось бы, должны любить и уважать. Но не тут-то было. Из народных пословиц явствует, что корейцы, как и русские, были лишены каких-либо иллюзий по поводу моральных качеств богачей.
"Нет ничего грязнее сортира, нет никого грязнее богача".
"Богач — что пепельница: чем больше накопит, тем грязнее становится".
"Богач в одном месте поселяется, а тысяча домов в округе его ненавидит".
Корейские пословицы наделяют богача множеством отрицательных качеств. Прежде всего, конечно, жадностью.
"Богач под одному мешку у людей отнимает да свои тысячи мешков наполняет".
"Тот, кто имеет богатство, больше всех боится" (пословица сродни русской "Лишние деньги — лишняя забота").
Богатый ленив:
"Сытая кошка мышей не ловит".
"Богач на высоких подушках валяется да дурью мается" (можно сравнить с русской пословицей "Богатому всегда праздник").
Богатый человек отличается невниманием к бедному, неумением входить в положение бедняка:
"Сытый барин положения слуги не понимает".
"Смотрит богач на нищего и спрашивает: "А почему ты мяса не ешь?" (сравните с русской "Сытый голодного не разумеет").
Не пропускает народ и такое явление, как нувориш. Внезапное богатство не делает его обладателя привлекательнее.
"Богач из Кёчхона на людей сверху вниз поглядывает" (Кёчхон был маленьким городком под Кёнчжу, где жили богачи по фамилии Чхве — корейский аналог "новых русских").
"Когда нищий получает возможность есть-пить вдоволь, он путнику ложки риса не подаст".
"Сам пузо набил, а монаху риса не дает".
Однако корейской народной мудрости чужда и противоположная мысль — что бедных есть царствие небесное. Она не поэтизирует, подобно Бёрнсу, "честную бедность". Никаких иллюзий здесь нет.
"Бедность душит".
"Бедность — это ссоры".
"Всякий, поголодав 100 дней, становится вором".
"Бедность — это грех".
Последняя пословица звучит прямо противоположно нашей "Бедность не порок". Хотя корейцы имеют в виду, конечно, не протестантский постулат, а то, что бедность заставляет людей ссориться и совершать преступления.
Любопытно, что при сравнении богатых и бедных корейские пословицы делают выбор в пользу богача.
"Лучше иметь дело с грязным богачем, чем с добрым бедняком".
"Жадный богач лучше, чем щедрый нищий".
Здесь ситуация рассматривается не с моральной точки зрения, а с практической. От жадного богача, глядишь, что-то и перепадет, а самому доброму и щедрому нищему дать всё равно нечего:
"Бедный только и думает, как бы наесться в гостях".
"Бедняк и рисом с солью тебя не угостит".
В пословицах много говорится о тяжком быте бедняка:
"Бедному и помереть некогда".
"Бедному болеть некогда".
"Бедняк на займы живет".
"У бедняка одни долги" (сравните с русской пословицей "Весь в долгах, как в шелках").
Особое внимание уделяется в корейских пословицах отношению бедняков к еде. Бедняк неразборчив, ест всё подряд.
"Червяк горечи не знает".
Истинный спаситель бедняка — ячмень. Эта неприхотливая культура не раз выручала народ в голодные годы. (Кстати, воспевание спасителя-ячменя не раз встречается и в стихотворениях Бёрнса. Самое известное — "Джон-Ячменное зерно"). Особенно ждали всходов ячменя в голодными вёснами, когда кончались запасы старого продовольствия. Ведь рис после всходов, пока он созреет, надо было ждать 40 дней, а ячмень поспевал уже на 20-й день.
"Нищий в голодный год и от ячменя жиреет".
"Пока созревания риса дождешься — умрешь, а всходы ячменя увидел — значит, выживешь".
Бедность уравнивает всех, перед ее лицом невозможно сохранить былое достоинство.
"И тигр, когда его прижмет, бабочек ловит".
"Тигр в нужде за крабами охотится".
"Обнищавший тигр лягушек пожирает".
"И птица, когда жизнь невмоготу станет, в руки человека летит".
Смешными и бессмысленными представляются попытки бедняка вырваться из вечного круга нищеты.
"Бедняк дом с черепичной крышей строит".
"Чем беднее становится, тем усерднее дом с черепичной крышей строит".
Дом с черепичной крышей выступает здесь символом богатства, ибо доступен был только состоятельному человеку. Простой народ покрывал свои крыши соломой.
Богач-бедняк... Эта ситуация в мире вечна и неизменна, считает корейская народная мудрость.
"Всегда есть те, кто гущу ест, и те, кто жиденькой похлебкой пробавляется".
Сурово, как видим. Никаких перестроечных иллюзий.
Татьяна Габрусенко,
Корейский вестник.