Определение смерть в философии. Что такое смерть с точки зрения философии. Мнение других религий

За небольшим исключением у всех времен и народов высказывались о жизни негативно. «Величайшее первое благо - совсем не рождаться, второе - родившись умереть поскорей...», слова Софокла. «Жизнь однозвучна, зрелище уныло» - пишет Петрарка. «Вся жизнь - лишь цена обманчивых надежд» - говорит Дидро. Еврипид спрашивает: «Кто скажет нам, не смерть ли жизнь земная и смерти час - не жизни ли начало?»

Существует два принципиально различных пути объяснения вечных вопросов жизни, смерти и бессмертия.

Первый подход можно обозначить как объективистский. Он связан с именами таких философов, как Спиноза, Гольбах, Гегель, Лафарг, с догматикой иудаизма, христианства и ислама и, отчасти, с установками естествознания. В его основе лежит представление об изначальном неколебимом миропорядке, в котором заранее предначертаны все события общественной и личной судьбы, «расписаны» все этапы мировой истории.

Второй подход во главу угла ставит субъективность человека, его самодеятельность, творчество. Сущность его хорошо выражают афоризмы: «Человек - мерило всем вещам», «Человек - творец самого себя», «Творю, следовательно, существую».

В истории духовной жизни человечества было немало концепций жизни, смерти и бессмертия, основанных на безрелигиозном и атеистическим подходе к миру и человеку. Безрелигиозных людей и атеистов часто упрекают за то, что для них земная жизнь - это всё, а смерть - непреодолимая трагедия, которая, в сущности, делает жизнь бессмысленной. Л.Н. Толстой в своей знаменитой исповеди мучительно пытался найти в жизни тот смысл, который бы не уничтожался неизбежно предстоящей каждому человеку смертью.

Поисками ответа на этот вопрос занимались и занимаются и мифология, и различные религиозные учения, и искусство, и многочисленные направления философии. Но в отличие от мифо­логии и религии, которые, как правило, стремятся навязать, про­диктовать человеку определенные его решения, философия, если она не является догматической, апеллирует прежде всего к разуму человека и исходит из того, что человек должен искать ответ самостоятельно, прилагая для этого собственные духовные усилия.

Философия же помогает ему, аккумулируя и критически анализируя предшествующий опыт человечества втакого рода поисках.

Последовательно проводимый философский материализм отри­цает какую бы то ни было возможность личного физического бес­смертия для человека, не оставляет ему надежды на «загробную жизнь». Поэтому продуманно, осмысленно принимая материали­стическое мировоззрение, человек делает трудный шаг, требующий личного мужества и силы духа, того, что в философии называется стоицизмом, поскольку отказывается тем самым от возможности утешения, хотя бы и иллюзорного. Трудность этого шага усугуб­ляется еще и тем, что накопленный человечеством нравственный опыт долгое время осмысливался в рамках религиозных систем, а знание обосновываемых ими моральных ценностей подпиралось ссылками на суд и воздаяние, которые ожидают каждого после смерти. «Если бога нет, то все дозволено», - провозглашал герой Ф.М. Достоевского.

И действительно, как показал XX век, насильственное мас­сированное навязывание людям материалистического мировоз­зрения, когда принятие такового служит всего лишь удостовере­нием политической благонадежности человека, а не является результатом его собственной основательной внутренней работы, когда оно, что называется, не выстрадано индивидом, не прошло через очистительный огонь сомнения, неизбежно влечет за со­бой серьезные издержки в нравственном развитии. А это осо­бенно тревожно и опасно ныне, когда деятельность человека как в научно-техническом, так и в социальном плане становится столь масштабной по своим последствиям и потому требует осо­бо ответственного к себе отношения.

Как видим, материалистическая философия не только не сни­мает вопроса о смысле человеческой жизни, о смерти и бессмер­тии, но, напротив, позволяет его поставить в наиболее острой, даже драматической форме, тем самым в полной мере выявляя его гуманистическое содержание.

Разумеется, «в чистом виде» эти подходы характеризуют полярные позиции, а в реальной жизни приходится считаться и с объективными условиями бытия, и с миром своих субъективных творческих потенций.

Греческий мудрец Эпикур говорил: «Приучай себя к мысли, что смерть не имеет к нам никакого отношения. Когда мы существуем, смерть еще не присутствует, а когда смерть присутствует, тогда мы не существуем». Действительно, каждый знает, что сто, двести, тысячу лет назад его не было. Но это не огорчает, хотя прошлое не менее интересно, чем будущее. Так зачем же расстраиваться из-за того, что спустя сто, двести, тысячу лет тебя снова не будет?»

Для неверующего человека здесь всё понятно, но различные религии, каждая по своему, предлагают свое понимание этого вопроса.

Философское понимание смерти не может быть сведено к описанию смерти как внешнего наблюдаемого факта. Задача философии - выявлять сущность явления, которая раскрывается не с позиции внешнего знания, но с позиции самосознания. В опыте самосознания жизнь дана как движение к смерти - т.е. состояние жизни, опыт умирания и опыт посмертного существования.

В философском осмыслении смерти можно выделить следующие подходы.

Восприятие собственной смерти и восприятие смерти внешне, со стороны, то есть восприятие смерти другого.

Восприятие смерти другого можно разделить на биологическое понимание и личностное понимание.

В биологическом смысле смерть характеризуется как естественное умирание организма. Здесь в смерти нет никакой трагедии - ведь это этап естественного природного кругооборота рождений и умираний. В личностном смысле смерть - это трагедия расставания, безвозвратной утраты. Однако внешнее восприятие смерти ни в ее биологическом аспекте, ни в личностном еще не указывает сущностную специфику смерти.

Философская проблематизация опыта смерти возможна только при ее ценностном осмыслении, преодолевающем ограниченность физиологического подхода. В этом ценностном плане смерть мы должны понимать более широко, не просто как смерть биологического организма, но как смерть личности. При этом смерть личности может и не характеризоваться признаками физического умирания. Распад личности, сумасшествие, амнезия - это все разные формы смерти, которые не предполагают физического умирания. Если к этому вопросу подойти более глубоко, то можно видеть, что само развитие личности всегда сопровождается ее умиранием в каких-либо частных аспектах: какими-то моментами болезни, утраты, забвения, самоотрицания, разочарования. Иными словами, смерть может пониматься не только как окончательное завершение жизни, но и как частичное воплощение в каких-то этапах жизни. На протяжении жизни человек может в большей или меньшей степени чувствовать близость смерти, может переживать ее частично в каких-то кризисах своей жизни. В этом плане смерть можно трактовать не как одномоментное событие, но как растянутое во времени событие, разбросанное на всем протяжении жизни человека. При таком понимании смерть понимается как такое завершающее жизнь событие, которое в своих частных формах выражения циклично воспроизводится на всем протяжении жизни.

Для этого необходимо раскрыть смерть как факт собственного бытия. Здесь можно выделить три подхода:

Осмысление своего движения к смерти – опыт движения своего к концу. Это предполагает ценностное осмысление смерти.

Осмысление опыта умирания. Это предполагает феноменологическое описание умирания.

Осмысление посмертного бытия. Это предполагает раскрытие историко-культурных представлений о посмертном существовании человека.

В традиционных культурах смерть никогда не понималась как полное и окончательное уничтожение, цикличное присутствие отдельных смертей на протяжении жизни было связано с присутствием отдельных моментов жизни и после смерти. Таково было понимание древних греков, с одной стороны, учивших об осознанности смерти на протяжении жизни, как формы проникновения смерти в жизнь, так и о тенеподобном несовершенном пребывании в Аиде, как формы проникновения жизни в смерть.

В древнекитайской традиции, когда еще не вполне оформилось окончательное представление о загробном мире, широко было распространено представление об естественном кругообороте жизни и смерти. Жизнь - это сосредоточение энергии ци, смерть - ее рассредоточение. Смерть сменяется жизнью. А жизнь смертью точно так же, как сменяют времена года друг друга, как осуществляется круговорот воды в природе и т.д. В последствии в связи с распространением культа предков развивалось и представление о посмертном бытии, которое не отличалось принципиально от жизни.

В Индии издревле сложились представления безначальности и нескончаемости жизнь. Смерть и жизнь - циклы единого колеса перерождений. Бесконечность жизни, в которой с неотвратимостью воспроизводятся одни и те же страдания, пугала древнего индийца. Отсюда целью всех индийских религий был выход за пределы жизни. Уже в упанишадах говорится о пути освобождения через познание иллюзорности содержания жизни. Постичь эту иллюзорность можно только при помощи мысли о смерти. Благодаря ей, человек учится отказываться от всего временного и преходящего, открывая тем самым подлинную непреходящую реальность - Атман, слияние с которым и составляет окончательный путь спасения.

В буддизме, абсолют, спасение от бесконечности жизни мыслилось как ее угасание в нирване. Постепенно, с развитием буддизма сформировалось представление о загробном мире как промежуточном существовании между смертью и новым рождением.

В христианском понимании смерть истолковывается как трагедия жизни, вызванная грехопадением. Смерть понимается как болезнь, переход в неполноценное состояние, исцелить которое может только победа над грехом, осуществленная Христом в Его Крестной Смерти. Эта победа означает воскресение, Окончательная победа над смертью - это всеобщее воскресение, возводящее людей к Вечной Жизни через Страшный Суд. Поэтому христианство – это, прежде всего благая весть о вершившейся победе над смертью.

Во всех этих случаях смерть понимается не столько как финал биологического существования, сколько этап, связанный с распадом личности, итог которого может быть зафиксирован и в биологической форме смерти. Однако смерть личности можно осмыслить не только как финал, итог, окончание, но и как начало нового рождения. В этом случае смерть будет пониматься, как подготовка к возрождению личности и должна быть усвоена как неотъемлемый момент самой жизни, а не как ее завершение. Таким образом, смерть может быть понята как стояние перед концом, - то есть характеристика непосредственно экзистенциального измерения человека, и как перспектива будущего возрождения - характеристика религиозного измерения человека, направленного не на непосредственное бытие в настоящем, а на будущее.

Однако и внутри экзистенциально бытия в непосредственно настоящем можно истолковать смерть не только как предстояние перед концом, но и как возрождение, хотя эта возможность не была в полной мере реализована в истории философии до самого недавнего времени.

В связи с этим выделим два разных модуса смерти: смерть как финал - движение от жизни к смерти, и смерть как условие нового рождения - движение от смерти к жизни. Первый модус превалирует в традиционном для истории культуры понимании смерти, второй - в интуиции, характерной для женского мировосприятия, что дает право К. Эстес соотносить природу первозданной женщины с архетипическим образом Жизнь-Смерть-Жизнь, смысл которого предстоит раскрыть в настоящем исследовании.

С позиции понимания смерти как движения жизни к своему концу смерть может быть истолкована негативно - как обессмысливание жизни, и позитивно - как освобождение от иллюзорных ценностей, раскрытие подлинности жизни. Негативное понимание смерти, которое ведет к обесцениванию жизни, предполагает поиск других суррогатных ценностей, которые ставятся выше жизни – общество, светлое будущее, государство, коммунизм и т.д. В истории философии негативное понимание смерти н оставило какого-либо заметного влияния, однако в коммунистической идеологии оно активно использовалось как инструмент подчинения человека государству.

Позитивное ценностное осмысление смерти имеет богатую историко-философскую традицию, в которой можно выделить сотериологический 1 , гносеологический и экзистенциальный уровни понимания ценности смерти. Здесь можно выделить несколько философских периодов осмысления смерти:

1) Античный период, характеризуемый рационалистическим отношением к смерти, он связан со стремлением превратить размышление смерти в философские методы достижения внутренней безмятежности, возвышения над судьбой, истинного познания.

2) Средневековый период, связанный с религиозным отношением смерти - как следствием грехопадения человека. Смерть, с одной стороны - трагедия человеческой жизни, с другой, условие его будущего воскресения и спасения.

3) Новое время. В этот период происходит синтез античного и средневекового отношения к смерти.

4) Современный период. Возникает экзистенциалистская 2 проблематика, в которой тема смерти становится центральной.

Если выделить общую идею, которая лежит во всей этой традиции понимания смерти, то можно сформулировать ее так: смерть понимается как ценность, которая позволяет переосмыслить содержание направленной на нее жизни. При этом смерть исключает какую-либо дальнейшую перспективу жизни. Жизнь оценивается в аспекте предшествования смерти. Иначе говоря, жизнь истолковывается как ретроспективный аспект осознания смерти.

Смерть в опыте самосознания предполагает, что жизнь осознается как движение к смерти, и должна быть ценностно переосмыслена с позиции смерти. Смерть знаменует собой заключительный этап умирания, с позиции которого переосмысляется то, что ему предшествует. Это переосмысление может носить как положительный, так и негативный характер, причем, философской рефлексии подвергался именно этот первый, позитивный смысловой момент смерти. Смерть понимается как конец, осознание которого обесценивает то или иное содержание жизни. Если речь идет об обесценивании именно ложных ценностей, то понимание смерти может способствовать к осознанию подлинности человеческого существования. Если это обесценивание относится к самой жизни, то смерть будет пониматься чисто негативно, и такое понимание приводит к возникновению мировоззрений, которые провозглашают высшей ценностью уже не самого человека (который смертен), а что-то другое, например справедливый социальный порядок, государство и т.д. Однако позитивный вклад в развитие истории философии внесли те концепции, которые выделяют в смерти положительный смысл, который раскрывает свободу от страданий, истинное познание, подлинность личности.

Смерть всегда выступает как принцип обесценивания, но обесцениваться может не вся жизнь, а те или иные ее аспекты, связанные с ее ограничением. В этом случае ценность смерти позволяет утвердить подлинность жизни. Если речь идет об обесценивании тех ложных ценностей, стремление к которым приводило к страданиям, то мы раскрываем сотериологический аспект ценности смерти, если обесцениванию подвергаются установки, препятствующие познанию истины, то мы можем выделить гносеологический аспект ценности смерти, если обесцениванию подвергаются ложные стереотипы, отчуждающие подлинную личность человека, то мы можем выделить экзистенциальный аспект смерти. Все эти аспекты представлены в истории философии.

Сотериологический аспект ценности смерти характерен для философии стоицизма. Смысл философии по мнению стоиков состоит в том, чтобы научить человека противостоять слепом року, быть выше страданий, которые несет с собой слепая судьба. Это стоическое возвышение над судьбой возможно только тогда, когда человек следует свой истинной природе, которую стоики видели в человеческом разуме, являющимся выражением мирового разума - логоса. А поскольку логос является высшим Благом, то следование собственной разумной природе означает следование Благу, т.е. добродетель. Таким образом, поступать не в соответствии с внешними обстоятельствами, но в соответствии со своей разумной природой является высшим нравственным императивом. Это предполагает свободу от внешних обстоятельств, от страстей и от привязанностей к жизни, подчиненной слепому року. Достичь этой свободы можно лишь тогда, когда человек познает иллюзорность всех ценностей, которые делают его подверженным страданиям, которые приносит с собой его рок. Человек должен освободиться от страха перед болью и несчастиями, от стремления к богатству, власти и знатности, он должен равнодушно принимать любые подарки судьбы, независимо от того, хорошее или плохое она ему несет. Эта становится возможным, когда внутри человека появляется критерий, в соответствии с которым он мог выявить иллюзорный или ложный характер всех этих ценностей. Таким критерием является смерть.

Страдания обуславливаются тем, что человек привязывается к тому, что впоследствии утрачивает. Однако когда он стоит перед лицом смерти, то он обнаруживает иллюзорность всего того, к чему был привязан, а значит, и иллюзорность собственных страданий. Подлинные ценности остаются неизменными и не зависят от длительности жизни человека. Эти подлинные ценности являться предметом познания философии, а способом обнаружения их становится обращенность к смерти. Имея это в виду, один из ярких представителей позднего стоицизма - Сенека - пишет: “А если явится и позовет смерть, пусть преждевременная, пусть обрывающая жизнь посредине, плод этой жизни давно отведан: ведь такой человек познал природу в большей ее части и знает, что от времени честности не прибавляется. Тем всякий век непременно покажется коротким, кто мерит его пустыми и потому бесконечными наслаждениями” 3 .

Все, к чему бы человек не стремился - слава, богатство, власть и т.д., все это отнимает у него смерть. Лишь добродетель, по мнению стоика, смерть отнять не может, так как добродетель определяется по причастности бессмертному мировому разуму. В соответствии с этим смерть разоблачает все то ложное и иллюзорное, что заставляло человека поступать в соответствии с внешними обстоятельствами. Вместе с памятью о смерти возникает чувство освобождения от всех иллюзорных ценностей, которые заставляли человека постоянно суетиться, чего-то добиваться, к чему-то стремиться, из-за чего-то расстраиваться и страдать. Вместе с этим освобождением человек становится неподверженным любым невзгодам, которые преподносит ему судьба. Ему нет более нужды бороться с судьбой (тем более что по мнению стоиков это было изначально бессмысленно) теперь человек может равнодушно следовать за своей судьбой, ибо внутренне он все равно выше ее. Это чувство освобождения вызывает ощущение внутреннего катарсиса, дарует безмятежность души и облегчение от тяжести жизни. В силу этого для некоторых стоиков мысль о смерти не только теряет свой пугающий характер, но напротив, становится притягательной. Это видно на примере философии Сенеки, который столь увлекся этим катарсическим эффектом памятования о смерти, что начинает воспевать самоубийство как способ освобождения от всего того, что привязывает в жизни и сообщает ей страдания. Так ценностно-положительный момент смерти при определенной его гиперболизации мог легко переходить в свою противоположность.

Надо сказать, обращение к смерти как философскому методу исцеления души от переживаний и страданий характерно не только для философии стоицизма, но практически для всех античных школ этого периода несмотря на то, что их философские взгляды очень разнились. Всех их объединяет рационалистическое отношение к смерти. Понять смерть – значит, избавиться от власти рока, от страданий, при этом сама по себе онтологическая трактовка не смерти не принципиальна. Так, например, если ранние стоики говорили о переселении душ, поздние - ничего не говорили о посмертном бытии, а Эпикур и вовсе его отрицал - это разнообразие пониманий никак не повлияло на философское понимание ценности смерти как средства освобождения от страданий.

Отрицая смерть, событие жизни и уверяя в полном распаде человека, Эпикур преследовал ту же самую цель, что и стоики - избавить человека от всего того, что смущает его душу и мешает принимать жизнь такой, какая она есть. Эпикур говорил: “Привыкай думать, что смерть для нас - ничто: ведь все и хорошее и дурное заключается в ощущении, а смерть есть лишение ощущений. Поэтому если дер­жаться правильного знания, что смерть для нас - ни­что, то смертность жизни станет для нас отрадна: не оттого, что к ней прибавится бесконечность времени, а оттого, что от нее отнимется жажда бессмертия. Поэтому ничего нет страшного в жизни тому, кто по-на­стоящему понял, что нет ничего страшного в не-жизни. Поэтому глуп, кто говорит, что боится смерти не по­тому, что она причинит страдания, когда придет, а по­тому, что она причинит страдания тем, что придет; что и присутствием своим не беспокоит, о том вовсе напрасно горевать заранее. Стало быть, самое ужасное из зол, смерть, не имеет к нам никакого отношения; когда мы есть, то смерти еще нет, а когда смерть на­ступает, то нас уже нет. Стало быть, самое ужасное из всех зол, смерть, не имеет к нам отношения; когда мы есть, то смерти еще нет, а когда смерть наступает, то нас уже нет. Таким образом, смерть не существует ни для живых, ни для мертвых” 4 .

Поэтому можно говорить об общем рационалистическим типе отношения к смерти в античной философии, которое П.П. Гайденко противопоставляет ветхозаветному, которое легло в основу средневековой христианской культуры, пришедшей на смену античности: “Не смотря на то, что по своему содержанию сократовско-платоновское и эпикуровско учения противоположны, их объединяет специфически греческий рационализм в самом подходе к факту смерти: опору для человека в час смерти греческая философия ищет или в вечности (учение о бессмертии души и ее переселении), или же в сознании роковой неизбежности самого кругооборота бытия, его неотменимости. В этом отношении противоположность греческому переживанию факта смерти представляет древне-еврейское мировоззрение, нашедшее выражение в ветхозаветной литературе” 5 .

В качестве примера философской позиции, раскрывающей гносеологический аспект смерти, можно привести философию Платона, выдвинувшего тезис о том, что умирание является методом философии.

Соединение идеи смерти и философии у Платона наиболее ярко прослеживается в диалоге “Федон” посвященном последней беседе учеников с Сократом пред казнью. В этом диалоге Сократ высказывает парадоксальную на первый взгляд мысль: “Те, кто подлинно предан философии, заняты на самом деле только одним - умиранием и смертью” 6 .

Главный критерий смерти по Платону – это не уничтожение тела, а отделение души от тела: “Не что иное, как отделение души от тела, верно? А "быть мертвым" - это значит, что тело, отделенное от души, существует само по себе и что душа, отделенная от тела, - тоже сама по себе? Или, быть может, смерть - это что-нибудь иное? - Нет, то самое, - сказал Симмий” 7 . Но ведь отделение души от тела не обязательно связано с процессом физического умирания, оно может проводиться в созерцании, когда философ перестает обращать внимание на телесное бытие: “Стало быть, именно в том прежде всего обнаруживает себя философ, что освобождает душу от общения с телом в несравненно большей мере, чем любой другой из людей? - Да, пожалуй” 8 .

Такое истолкование смерти позволяет ее понимать не только в физическом плане, но и в философском созерцании. Платон показывает, что такого рода “философская смерть” становится источником истинного познания. Пока разум человека сосредоточен на случайных чувственных вещах, он склонен выносить ошибочные суждения относительно вечных истин. Ведь нельзя вывести из случайного - необходимое, а из изменчивого – неизменное. Чтобы пронять истину необходимо отрешиться от случайного и изменчивого, то есть от чувственных вещей и, прежде всего, от собственного тела, что, по мнению Платона, и есть умирание: “И лучше всего мыслит она, конечно, когда ее не тревожит ничто из того, о чем мы только что говорили, - ни слух, ни зрение, ни боль, ни удовольствие, когда, распростившись с телом, она останется одна или почти одна и устремится к [подлинному] бытию, прекратив и пресекши, насколько это возможно, общение с телом? - Так оно и есть. - Значит, и тут душа философа решительно презирает тело и бежит от него, стараясь остаться наедине с собою? - Очевидно, так” 9 .

Таким образом, Платон трактует умирание как метод очищения созерцания от всего преходящего, случайного, телесного, подверженного ошибке: “А очищение - не в том ли оно состоит (как говорилось прежде), чтобы как можно тщательнее отрешать душу от тела, приучать ее собираться из всех его частей, сосредоточиваться самой по себе и жить, насколько возможно, - и сейчас и в будущем - наедине с собою, освободившись от тела, как от оков? - Совершенно верно, - сказал Симмий. - Но это как раз и называется смертью - освобождение и отделение души от тела? - Да, бесспорно. - Освободить же ее, - утверждаем мы, - постоянно и с величайшею настойчивостью желают лишь истинные философы, в этом как раз и состоят философские занятия - в освобождении и отделении души от тела” 10 .

Очищение, таким образом, является первой причиной, согласно которой следует считать умирание методом философии. Если истина носит вечный, неизменный характер, то познать истину может тоже такая же вечная и неизменная часть человека. Эту часть можно выделить только путем отрешения от телесного, что и есть по Платону умирание: “достигнуть чистого знания чего бы то ни было мы не можем иначе как отрешившись от тела и созерцая вещи сами по себе самою по себе душой” 11 .

Наиболее целостно и последовательно позиция Платона в отношении смерти была раскрыта в философии неоплатонизма. Причем, сохраняя общую позицию Платона, разные представители неоплатонизма делали акцент на разные аспекты учения о смерти Платона. Так, Плотин делал аспект на гносеологической стороне, относясь к смерти чисто созерцательно. Он, хотя и разделял платоновские идеи перерождения, но был безразличен их, будучи восхищенным идеей созерцания мира эйдосов, Его ученик, Порфирий. Наоборот, больше говорит о сотериологической стороне платоновского учения о смерти. Для него главное спасение души, а созерцание идей, которое для Плотина самоценно, лишь служит средством для этого спасения. Об этом А.Ф.Лосев пишет так: “Вместо платоновского перевоплощения душ у Порфирия проповедуется конечное спасение души и освобождение от всякого тела” 12 .

Вместе с тем именно Порфирию как никому другому наиболее четко удалось выделить квинтэссенцию платоновского учения именно о “философском”, а не о физическом умирании. Порфирий утверждал, что отделение души от тела не обязательно ведет к смерти тела. “Философское” отделение души может и должно происходить уже при земной жизни. И в этом как раз и заключается главная задача философии. Философское умирание, это не негативный, а позитивный акт, поскольку его цель не в том, чтобы убежать от трагизма жизни, а в том, чтобы соединиться с высшей умопостигаемой областью, спасти душу от смерти. При этом философское умирание нисколько не препятствует физической жизни человека: “философское отделение души от тела не вредит и не мешает телу жить нормальным образом, подобно тому, как тело не страдает во время сна” 13 .

Раскрытие экзистенциального аспекта смерти имеет долгую историко-философскую предисторию, однако наиболее полное свое выражение находит в традиции экзистенциализма. Основной предмет философии экзистенциализма - отношение к собственному существованию. Существование первично по отношению к любым сущностям. Поскольку речь идет не о существовании вообще, но именно о личностном существовании, то для его обозначения используют специальный термин - экзистенция. Ничто не определяет экзистенцию, и ничто не предшествует ей, экзистенция - это акт полагания субъектом собственного существования. Экзистенциалисты исходят из того, что весь мир открывается в личностном существовании - Dasein (по Хайдеггеру), и никакого иного мира вне этого личностного существования они не рассматривают.

До Хайдеггера в западноевропейской философской традиции о смерти говорили сравнительно мало, и если говорили, то в основном воспроизводили античные философские позиции (например, в “Опытах” Мишеля Монтеня мы видим воспроизведение позиции Эпикура 14). Исключение составляет предтеча философии экзистенциализма Серен Кьеркегор. По сути, именно с Серена Кьеркегора в европейской философии вырабатывает принципиально новое экзистенциального осмысления смерти, которое не сводится ни к рационалистическому античному пониманию, ни к средневековому христианскому.

Кьеркегор раскрывает осознание собственной смертности в отчаянии, которая понимается им как “болезнь к смерти” 15 . Это к какое-нибудь аномальное, эмоциональное состояние или психическое расстройство, но болезнь самого бытия, оно заложено в самой абсурдности человеческого существования. Поэтому в нашем мире нет средств исцеления этой болезни - ведь весь мир также является абсурдным продолжением этой болезни. Единственный путь излечение - это обращение к Высшему, к Богу, который несоизмерим с нашим миром. Именно эта несоизмеримость исключает любое оправдание бытия. Лишь полное доверие Богу, вопреки этическому сознанию, вопреки стремлению разумному, вопреки абсурдности мира, которая не только не исчезает, но достигает своего высшего напряжения в религии, возможно чудо - исцеление от болезни к смерти.

Дальнейшее развитие тема смерти обретает в философии Мартина Хайдеггера.

Исходная точка философствования Мартина Хайдеггера - Dasein - это бытие личностное, бытие человека. Его можно перевести как вот-бытие. Основная его характеристика - временность, которую Хайдеггер истолковывает как заботу. Забота является структурой человеческого бытия в его целостности как единство трех моментов: бытие-в-мире, бытие-при-внутримировом сущем, забегание вперед. Бытие-в-мире (модус прошлого) означает неразрывность человека с миром. Бытие-при-внутримировом-сущем (модус настоящего) - форма отношения к вещам, не как к наличным (предполагающим дистанцию), а как сподручным (интимно-близким). Забегание вперед (модус будущего) означает, что человеческое бытие есть то, что оно не есть, оно ускользает от себя, убегая вперед, и потому есть всегда своя возможность - проект. Человеческое бытие – бытие, проектирующее себя, всегда нечто большее, чем есть в данный момент. Забота - это взаимопроникающие друг в друга прошлое-настоящее-будущее - все они наличествуют сразу в данности “теперь”.

Благодаря проективности заботы человек направлен к своей конечности - к смерти: “Умирание основано со стороны своей онтологической возможности в заботе” 16 . В этом уникальность человека, так как никакое сущее кроме человека не знает о своей конечности, смертности, только человеку ведома временность, а вместе с ней - бытие. Человек - это сущее, которое в состоянии поставить вопрос о смерти. Хайдеггер описывает это понимание смерти так: “Смерть есть возможность прямой невозможности присутствия. Таким образом смерть открывается как наиболее своя, безотносительная, не-обходимая возможность. Как таковая, она есть отличительное предстояние. Основа его экзистенциальной возможности в том, что присутствие себе самому сущностно разомкнуто, и именно по способу вперед-себя. Этот структурный момент заботы имеет в бытии к смерти свою исходнейшую конкретность. Бытие к концу становится феноменально яснее как бытие к означенной отличительной возможности присутствия” 17 .

Однако мир вещей заслоняет сознание собственной конечности и смертности что приводит к забвению своего подлинного бытия. Человек переходит в не подлинное бытие и начинает мыслить себя не как личность, а как одну из вещей, наряду с прочими вещами, в результате чего личность человека отчуждается от него самого. Осознание подлинного существования становится возможным лишь перед лицом смерти. Только благодаря своей смертности человек остается человеком. Отношение человека к собственному существованию Хайдеггер называет настроением. Страх - это такое настроение, которое открывает человеку его конечность, смертность, и вместе с этим - подлинность бытия.

Дальнейшее становление традиции экзистенциализма связано с развитием темы смерти. Так, например, тема смерти становится центральной для раскрытия абсурда как основополагающей характеристики человеческого бытия в философии А.Камю. Параллельно с развитием философии экзистенциализма тема смерти приобретает особое значение в традиции психоанализа, а в затем и в трансперсональной психологии.

1 Сотериология – учение о спасении. Термин используется для обозначения церковной дисциплины. Однако фислофская сотериология имеет более широкое значение – это обоснование ценностей, которые упорядочивают его внутреннюю жизнь: ведут к избавлению от страданий, сообщают ему внутреннюю безмятежность, позволяют возвышаться над судьбой.

2 Экзистенция – существование. В современной философии – личностное существование. Философия экзистенциализма рассматривает экзистенции как первичную по отношению к сущему (всем вещам мира) и описывает отношение личности к собственному существованию. Смерть носит определяющий характер для определения отношения к собственному существованию, через которое рассматриваются все остальные явления мира.

3 Сенека. Нравственные письма к Луцилию. – Кемерово: Кемеровское книжное изд-во, 1986. С. 187.

4 Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. - М.: Мысль, 1979. С. 433.

5 Гайденко П.П. Смерть // Философский энциклопедический словарь. М.: Советская энциклопедия, 1989. С. 591-592.

6 Платон. Федон // Платон. Собр. соч. в 4-х тт. Т.2. - М.: Мысль, 1993. С.14.

7 Платон. Федон // Платон. Собр. соч. в 4-х тт. Т.2. - М.: Мысль, 1993. С.15.

8 Там же. С.15.

9 Там же. С.16.

10 Платон. Федон // Платон. Собр. соч. в 4-х тт. Т.2. - М.: Мысль, 1993. С.18-19.

11 Там же. С.18.

12 Лосев А.Ф. История античной эстетики. Последние века. Кн.1. – М.: Искусство, 1988. С. 44.

13 Лосев А.Ф. История античной эстетики. Последние века. Кн.1. – М.: Искусство, 1988. С. 50.

14 Монтень М. Опыты. В 3-х т. Кн. 1. М.: Голос, 1992. С. 85-103.

15 Кьеркегор С. Болезнь к смерти // Кьеркегор С. Страх и трепет. М.: Республика, 1993. С. 251-350.

16 Хайдеггер М. Бытие и время. М.: Ad Marginem, 1997. С. 252.

17 Там же. С. 250-251.

Смерть - конец жизни биологического организма. Существует много других определений смерти , что формулируют ее уже для определенного организма.

• танатология - раздел медицины об изучении смерти.
• танатотерапия - направление в психотерапии.
• смерть - направление жизни человека (человек стремится к смерти при всей ее жизни)
• смерть - развод души с телом, вторая смерть - развод души с Богом.

Виды смерти

Существует несколько этапов смерти:

1. Передагональний состояние - резко выраженные расстройства гемодинамики, дыхания, развивается тканевая гипоксия (кислородная недостаточность).
2. Терминальная пауза - внезапная остановка дыхания, прекращается активности головного мозга.
3. Агония - длится от нескольких минут до часа. Исключаются функции головного мозга. Сознание теряется, но может поворачиваться. Сердцебиение - чаще, артериальное давление падает до 30 - 40 миллиметров ртутного столба. Меняется облик умирающего - лицо бледное или земляное, нос заостряется, глазные яблоки западают, роговица теряет блеск, рот приоткрывается.
4. Клиническая смерть - не наступили необратимые изменения в организме.
5. Биологическая смерть - необратимые изменения в органах. До 20 часов растут волосы, ногти.
6. Клеточная смерть - прекращается рост волос, ногтей, наступают необратимые изменения в организме.

После смертного состояния

• Ад (гадеш; в ряде религиозных представлений - место, где содержатся тела до окончательного Суда, который решается кармический закон)
• Воскресение (в ряде религиозных представлений - возмездие за поклонение / покорность богам, выполнение правил, догм).

Смерть в философии

Гвидо Каньяччи. Смерть Клеопатры. 1660 год

В жизни каждого человека рано или поздно наступает момент, когда она спрашивает сама себя об конечность своего существования. Человек - единственное существо, которое осознает свою смертность и может делать ее предметом размышления. Но факт собственной смерти воспринимается человеком не как несомненная истина, а вызывает, как правило, эмоциональное потрясение, затрагивает самые глубины его внутреннего мира.

Первой реакцией, которая следует за осознанием собственной смерти, может быть чувство безнадежности и растерянности. Однако человек всю жизнь существует, зная о своем неизбежном конце. И это знание становится управляющим в дальнейшем духовном развитии человека. И тогда перед человеком встает вопрос о смысле и цели жизни.

Размышления над этим вопросом для многих людей является исходным пунктом в разработке того, что принято называть основной "линией" жизни. Отклонения от этой «линии» нередко приводит к тяжелым нравственных коллизий в жизнедеятельности, а ее утрата - к безнравственной, или и к физической гибели человека. Цель и смысл индивидуальной жизни каждого человека тесно связана с социальными идеями и действиями, которые предопределяют цель и смысл всей человеческой истории, общества, где человек живет и работает, человечества как целого, его назначение и ответственность на Земле и в Вселенной. Этой ответственностью четко очерчиваются границы того, что могут и чего не могут ни при каких условиях делать на индивидуальном и социальном уровне человек и человечество.

Но даже если человек руководствуется в своей жизни определенными нравственными целями и использует для их достижения адекватные им средства, он знает, что не всегда и не во всех случаях может достигать желаемого результата, который в нравственных категориях означався во все времена как добро, правда, справедливость.

Осознавая конец своего земного существования и спрашивая самого себя о смысле жизни, человек начинает выработать собственное отношение к жизни и смерти. И поэтому понятно, что эта тема возможно является важнейшей для каждого человека и занимает центральное место во всей культуре человечества. История мировой культуры раскрывает возрастной связь поисков смысла человеческой жизни с попытками раскрыть таинственность небытие, а также с желанием жить вечно и если бы не материально, то хотя бы духовно победить смерть.

Поисками ответа на этот вопрос занимались и занимаются мифология, различные религиозные учения, искусство, многочисленные направления философии.

В отличие от мифологии и религии философия, если она не является догматической, апеллирует прежде всего к разуму человека и исходит из того, что человек должен искать ответ самостоятельно, прилагая к этому собственные духовные усилия.

Смерть в праве

• Опосвидкування смерти
• Комиссия (производственный травматизм)
• Медико-криминалистическая экспертиза
• Открытия наследства

уНЕТФЙ С ОЕ УФТБЫХУШ, ОБ УХДШВХ ОЕ ТПРЭХ,

хФЕЫЕОШС Ч ОБДЕЦДЕ ОБ ТБК ОЕ ЙЭХ,

дХЫХ ЧЕЮОХА, ДБООХА НОЕ ОЕОБДПМЗП,

с ВЕЪ ЦБМПВ Ч РПМПЦЕООЩК УТПЛ ЧПЪЧТБЭХ.

пНБТ иБКСН

ьФПФ НЙТ У ДБЧОЙИ РПТ УЮЙФБМУС ЧТЕНЕООЩН, РТЕИПДСЭЙН. фЩУСЮЙ ВПЗПУМПЧПЧ Й ЖЙМПУПЖПЧ РТПРПЧЕДПЧБМЙ, ЮФП ЧЕЮОХА ЦЙЪОШ Й ВМБЦЕОУФЧП НПЦОП ОБКФЙ ФПМШЛП РПУМЕ УНЕТФЙ. оП ПДОП ХРПНЙОБОЙЕ П УНЕТФЙ ПФЪЩЧБЕФУС Ч ОБУ ВМБЗПЗПЧЕКОЩН ХЦБУПН. юФП ЦЕ ФБЛПЕ УНЕТФШ - РТПУФП РТЕЛТБЭЕОЙЕ ЦЙЪОЕДЕСФЕМШОПУФЙ? чПЪНПЦОП, НЩ ЮБУФЙЮОП ОЕУРТБЧЕДМЙЧЩ Л УНЕТФЙ Й УНПФТЙН ОБ ОЕЕ РТЕДЧЪСФП. уНЕТФШ - ЬФП ФБЛБС ЦЕ ФБКОБ Й ЮХДП, ЛБЛ Й ЦЙЪОШ.

рПРТПВХЕН ЦЕ ПФТЕЫЙФШУС ПФ УФЕТЕПФЙРПЧ Й РПВЕУЕДПЧБФШ УП УНЕТФША - ЧРТПЮЕН, ОЕ РЕТЕИПДС ОБ "ФЩ". уХЭЕУФЧХЕФ ГЕМБС ОБХЛБ, ЙЪХЮБАЭБС УНЕТФШ - ФБОБФПМПЗЙС. оП ФБОБФПМПЗЙ ТБУУНБФТЙЧБАФ УНЕТФШ Ч ПУОПЧОПН У ФПЮЛЙ ЪТЕОЙС ВЙПМПЗЙЙ Й НЕДЙГЙОЩ. ч ФП ЧТЕНС ЛБЛ УНЕТФШ СЧМСЕФУС ВПМЕЕ РПМОЩН Й УЙУФЕНОЩН СЧМЕОЙЕН.

уФБФЙУФЙЛБ.

лБЦДЩК ЗПД Ч НЙТЕ ХНЙТБЕФ ПФ 50 ДП 55 НЙММЙПОПЧ ЮЕМПЧЕЛ. рП ДБООЩН ппо, Ч ТБЪЧЙФЩИ УФТБОБИ ЕЦЕЗПДОП ХНЙТБАФ ОБУЙМШУФЧЕООПК УНЕТФША 750 ФЩУСЮ ЮЕМПЧЕЛ (ЧЛМАЮБС ДПТПЦОП-ФТБОУРПТФОЩЕ РТПЙУЫЕУФЧЙС), 130 ФЩУСЮ ЛПОЮБАФ ЦЙЪОШ УБНПХВЙКУФЧПН, Й ЕЭЕ ПЛПМП 10 НЙММЙПОПЧ УФБОПЧСФУС ЦЕТФЧБНЙ ТБЪМЙЮОЩИ ЪБВПМЕЧБОЙК. фБ ЦЕ ппо ПРТЕДЕМСЕФ УНЕТФШ ЛБЛ "РПМОПЕ РТЕЛТБЭЕОЙЕ ЧУЕИ ЦЙЪОЕООЩИ ЖХОЛГЙК ПТЗБОЙЪНБ".

юФП ФБЛПЕ УНЕТФШ У ФПЮЛЙ ЪТЕОЙС вЙПМПЗЙЙ.

жПТНХМЙТПЧЛБ ВЙПМПЗПЧ ДБМЕЛБ ПФ РПЬЪЙЙ: "...РТЕЛТБЭЕОЙЕ ЦЙЪОЕДЕСФЕМШОПУФЙ ПТЗБОЙЪНБ Й ЗЙВЕМШ ЙОДЙЧЙДХХНБ ЛБЛ ПВПУПВМЕООПК ЦЙЧПК УЙУФЕНЩ, УПРТПЧПЦДБАЭБСУС ТБЪМПЦЕОЙЕН ВЕМЛПЧ..." Й Ф.Д. уНЕТФШ ПУПВЙ ПВЩЮОП УПРТПЧПЦДБЕФУС ПВТБЪПЧБОЙЕН ФТХРБ. уНЕТФШ ВЩЧБЕФ ЕУФЕУФЧЕООБС (Ч ТЕЪХМШФБФЕ РПУМЕДПЧБФЕМШОП ТБЪЧЙЧБАЭЕЗПУС ХЗБУБОЙС ЦЙЪОЕООЩИ УЙМ) Й РТЕЦДЕЧТЕНЕООБС (ЧЩЪЧБООБС ВПМЕЪОЕООЩНЙ УПУФПСОЙСНЙ ЙМЙ РПТБЦЕОЙЕН ЦЙЪОЕООП ЧБЦОЩИ ПТЗБОПЧ). еУМЙ БРРЕФЙФ ЕЭЕ ОЕ ЙУРПТЮЕО, РПРТПВХЕН ЧЩСУОЙФШ:

юФП ЪОБЮЙФ УМПЧП "уНЕТФШ"?

пЛУЖПТДУЛЙК БЛБДЕНЙЮЕУЛЙК УМПЧБТШ МБЛПОЙЮОП ПРТЕДЕМСЕФ: "уНЕТФШ - ЬФП ЛПОЕГ ЦЙЪОЙ".

б Ч "фПМЛПЧПН УМПЧБТЕ ЦЙЧБЗП ЧЕМЙЛПТХУУЛПЗП СЪЩЛБ" чМБДЙНЙТБ дБМС (1882 З.) НЩ ОБИПДЙН ФБЛПЕ ПРТЕДЕМЕОЙЕ УНЕТФЙ: "уНЕТФШ Ц. (НЕТЕФШ), УНЕТФХЫЛБ, УНЕТЕДХЫЛБ... ЛПОЕГ ЪЕНОПК ЦЙЪОЙ, ЛПОЮЙОБ, ТБЪМХЮЕОЙЕ ДХЫЙ У ФЕМПН, ХНЙТБОЙЕ, УПУФПСОЙЕ ПФЦЙЧЫЕЗП. уНЕТФШ ЮЕМПЧЕЛБ, ЛПОЕГ РМПФУЛПК ЦЙЪОЙ, ЧПУЛТЕУЕОШЕ, РЕТЕИПД Л ЧЕЮОПК, Л ДХИПЧОПК ЦЙЪОЙ...".

хФПЮОЙЧ ПРТЕДЕМЕОЙЕ, РПУНПФТЙН ОБ УНЕТФШ ЗМБЪБНЙ ОЕЛПФПТЩИ НЙТПЧЩИ ТЕМЙЗЙК:

уНЕТФШ У ФПЮЛЙ ЪТЕОЙС иТЙУФЙБОУФЧБ.

рЕТЧПК УНЕТФША ЮЕМПЧЕЛБ ОБ ЪЕНМЕ, РП вЙВМЙЙ, УФБМБ ЗЙВЕМШ бЧЕМС, ХВЙФПЗП ТПДОЩН ВТБФПН лБЙОПН. лБЛ ЦЕ РПСЧЙМБУШ ОБ ЪЕНМЕ УНЕТФШ?

"вПЗ УПФЧПТЙМ ЮЕМПЧЕЛБ ОЕФМЕООЩН; ПО УПФЧПТЙМ ЕЗП РП ПВТБЪХ УЧПЕК УПВУФЧЕООПК РТЙТПДЩ" (рТЕН.2,23), ОП "ЮЕТЕЪ ЪБЧЙУФШ ДШСЧПМБ УНЕТФШ ЧПЫМБ Ч НЙТ: Й ЙУРЩФЩЧБАФ ЕЕ РТЙОБДМЕЦБЭЙЕ ХДЕМХ ЕЗП" (рТЕН. 2,24). дП УПЧЕТЫЕОЙС ЗТЕИПРБДЕОЙС бДБН Й еЧБ ВЩМЙ ВЕУУНЕТФОЩ. вПЗ, РТЕДПУФЕТЕЗБС ЙИ ПФ ЧЛХЫЕОЙС РМПДПЧ У ПДОПЗП ЙЪ ДЕТЕЧШЕЧ, УЛБЪБМ: "оЕ ЕЫШФЕ ЙИ Й ОЕ РТЙЛБУБКФЕУШ Л ОЙН, ЮФПВЩ ЧБН ОЕ ХНЕТЕФШ". пДОБЛП ЪБРТЕФ ВЩМ ОБТХЫЕО, вПЗ РТПЛМСМ МАДЕК Й ЪБЧЕТЫЙМ УЧПК НПОПМПЗ ФБЛЙНЙ УМПЧБНЙ: "...Ч РПФЕ МЙГБ УЧПЕЗП ВХДЕЫШ ЕУФШ ИМЕВ, ДПЛПМЕ ОЕ ЧПЪЧТБФЙЫШУС Ч ЪЕНМА, ЙЪ ЛПФПТПК ФЩ ЧЪСФ, ЙВП РТБИ ФЩ Й Ч РТБИ ЧПЪЧТБФЙЫШУС" (вЩФЙЕ,3, 3-19).

ч РТБЧПУМБЧОПК ВПЗПУМПЧУЛПК ЬОГЙЛМПРЕДЙЙ БТИЙНБОДТЙФБ оЙЛЙЖПТБ (1891 З.) ЗПЧПТЙФУС: "уНЕТФШ ВЩЧБЕФ ФЕМЕУОБС Й ДХИПЧОБС. фЕМЕУОБС УНЕТФШ УПУФПЙФ Ч ФПН, ЮФП ФЕМП МЙЫБЕФУС ДХЫЙ, Б ДХИПЧОБС Ч ФПН, ЮФП ДХЫБ МЙЫБЕФУС ВМБЗПДБФЙ вПЦЙЕК..."

"лТПНЕ НХЮЕОЙК Й ЧМБУФЙ БДБ, ЕЭЕ ОЕЮФП УНХЭБЕФ ОБУ Ч УНЕТФЙ: ЬФП ОЕЧЩСУОЕООПУФШ ФПК ОБЫЕК ЦЙЪОЙ. у НПНЕОФПН ФЕМЕУОПК УНЕТФЙ ДМС ДХЫЙ РЕТЕТЩЧБ ОЕ ВХДЕФ: ДХЫБ, ЛБЛ ЦЙМБ ДП РПУМЕДОЕК НЙОХФЩ ЪЕНОПК ЦЙЪОЙ, ФБЛ Й ВХДЕФ РТПДПМЦБФШ ЦЙФШ ДП УФТБЫОПЗП УХДБ. ...ч рТБЧПУМБЧЙЙ ОЕФ УНЕТФЙ, ЙВП УНЕТФШ МЙЫШ ХЪЛБС НЕЦБ НЕЦДХ ЦЙЪОША ЪДЕУШ Й УНЕТФША Ч ВХДХЭЕН ЧЕЛЕ, УНЕТФШ ЕУФШ МЙЫШ ЧТЕНЕООПЕ ТБЪМХЮЕОЙЕ ДХЫЙ Й ФЕМБ. оЕФ УНЕТФЙ ОЙ ДМС ЛПЗП, ЙВП иТЙУФПУ ЧПУЛТЕУ ДМС ЧУЕИ" - РЙУБМ Ч "нПМЙФЧЕ ЪБ ХУПРЫЙИ" БТИЙНБОДТЙФ лЙРТЙБО.

уНЕТФШ У ФПЮЛЙ ЪТЕОЙС вХДДЙЪНБ.

вХДДБ, ЗМБЧОПК ГЕМША ХЮЕОЙС ЛПФПТПЗП СЧМСЕФУС ПУЧПВПЦДЕОЙЕ ПФ УФТБДБОЙК, ТБУУНБФТЙЧБЕФ УНЕТФШ ЛБЛ ПРФЙНБМШОЩК ЖЙОБМ ЦЙЪОЙ:

нЗОПЧЕООП, НЗОПЧЕООП ЧУЕ УПУФБЧМЕООПЕ;

цЙЪОШ Ч ОЕН РПЧЙФБ УНЕТФША;

чУЕ ТБЪТХЫБЕФУС, УПЪЙДБСУШ;

вМБЦЕООЩ РТЙФЕЛЫЙЕ Л НЕУФХ РПЛПС...

уНЕТФШ ОЕ РТПУФП ЕУФЕУФЧЕООБ, ПОБ ЦЕМБООБ. рПЪОБАЭЙК ЙУФЙОХ ДПМЦЕО, РП ХЮЕОЙА вХДДЩ, РПДБЧМСФШ Ч УЕВЕ МАВЩЕ ЮХЧУФЧЕООЩЕ ПЭХЭЕОЙС. чПФ РПЮЕНХ УНЕТФШ - ОЕПВИПДЙНБС УФХРЕОШ Л ЙДЕБМХ.

пДОБЛП УНЕТФШ ЕЭЕ ОЕ ЗБТБОФЙТХЕФ ДПУФЙЦЕОЙС бВУПМАФБ. рПУМЕ УНЕТФЙ ЮЕМПЧЕЛБ НПЗХФ ПЦЙДБФШ ФТЙ ЧБТЙБОФБ УХДШВЩ: ТЕЙОЛБТОБГЙС (ЙМЙ РЕТЕУЕМЕОЙЕ ДХЫЙ), РПРБДБОЙЕ Ч БД (ДП ЧУЕМЕОЙС Ч ОПЧПЕ ФЕМП), Й ХИПД Ч ОЙТЧБОХ. уФТЕНЙФШУС ЦЕ ЮЕМПЧЕЛ ДПМЦЕО Л ФПНХ, ЮФПВЩ РТЕТЧБФШ ГЕРШ РЕТЕУЕМЕОЙК Й ХКФЙ Ч ОЙТЧБОХ, УМЙФШУС У вПЗПН-ФЧПТГПН.

уНЕТФШ У ФПЮЛЙ ЪТЕОЙС йУМБНБ.

йУМБН ФБЛЦЕ ХФЧЕТЦДБЕФ, ЮФП ЖЙЪЙЮЕУЛБС ЛПОЮЙОБ ЮЕМПЧЕЛБ ОЕ СЧМСЕФУС ЙФПЗПН ЕЗП УХЭЕУФЧПЧБОЙС. уНЕТФШ МЙЫШ РЕТЕЧПДЙФ ДХЫХ Й ФЕМП Ч ЙОЩЕ ЙРПУФБУЙ. нЕЦДХ УНЕТФША Й уХДОЩН ДОЕН, ЛПЗДБ бММБИ ВХДЕФ ПЛПОЮБФЕМШОП ТЕЫБФШ УХДШВЩ ЧУЕИ МАДЕК, УХЭЕУФЧХЕФ РТПНЕЦХФПЮОПЕ УПУФПСОЙЕ "ВБТЪБИ". ч ЬФПН РТПНЕЦХФЛЕ ФЕМБ ЧУЕ ЕЭЕ ПВМБДБАФ УРПУПВОПУФША ЮХЧУФЧПЧБФШ, Б ДХЫЙ РПРБДБАФ МЙВП ОБ ОЕВЕУБ, МЙВП Ч ЛПМПДЕГ вБТБИХФ (ДХЫЙ ОЕЧЕТОЩИ). лПЗДБ бММБИ ТЕЫЙФ, ЮФП ОБУФБМП ЧТЕНС ДМС РПУМЕДОЕЗП УХДБ, ФП ЧУЕ НЕТФЧЩЕ ВХДХФ ЧПУЛТЕЫЕОЩ. рТБЧЕДОЙЛЙ ПВТЕФХФ ЧЕЮОПЕ ВМБЦЕОУФЧП Ч ТБА. чПЪТБУФ РПРБЧЫЙИ Ч ТБК, УПЗМБУОП РТЕДБОЙА, ВХДЕФ ЕДЙО ДМС ЧУЕИ - 33 ЗПДБ. пФУФХРОЙЛЙ ЦЕ РПРБДХФ Ч БД, Й, ТБЪХНЕЕФУС, ЙИ ЦДЕФ УПЧЕТЫЕООП ЙОБС УХДШВБ. пДОБЛП ОЕ ВХДЕН ПУФБОБЧМЙЧБФШУС ОБ ПРЙУБОЙЙ ОЕЧЕТПСФОЩИ НХЛ ЙУМБНУЛПЗП БДБ, Б РЕТЕКДЕН Л ЧЪЗМСДХ ОБ

уНЕТФШ У ФПЮЛЙ ЪТЕОЙС ЖЙМПУПЖЙЙ.

"вПСФШУС УНЕТФЙ - ЬФП ОЕ ЮФП ЙОПЕ, ЛБЛ РТЙРЙУЩЧБФШ УЕВЕ НХДТПУФШ, ЛПФПТПК ОЕ ПВМБДБЕЫШ... чЕДШ ОЙЛФП ОЕ ЪОБЕФ, ЮФП ФБЛПЕ ФБЛПЕ УНЕТФШ, ОЙ ДБЦЕ ФПЗП, ЕУФШ МЙ ПОБ ДМС ЮЕМПЧЕЛБ ЧЕМЙЮБКЫЕЕ ЙЪ ВМБЗ, НЕЦДХ ФЕН ЕЕ ВПСФУС, УМПЧОП ЪОБАФ ОБЧЕТОПЕ, ЮФП ПОБ - ЧЕМЙЮБКЫЕЕ ЙЪ ЪПМ..." ЗПЧПТЙМ рМБФПО.

ьРЙЛХТ ТБУУХЦДБМ П УНЕТФЙ ФБЛ: "рТЙХЮБК УЕВС Л НЩУМЙ, ЮФП УНЕТФШ ОЕ ЙНЕЕФ Л ОБН ОЙЛБЛПЗП ПФОПЫЕОЙС... чУЕ ИПТПЫЕЕ Й ДХТОПЕ ЪБЛМАЮБЕФУС Ч ПЭХЭЕОЙЙ, Б УНЕТФШ ЕУФШ МЙЫЕОЙЕ ПЭХЭЕОЙС. рПЬФПНХ, РТБЧЙМШОПЕ ЪОБОЙЕ ФПЗП, ЮФП УНЕТФШ ОЕ ЙНЕЕФ Л ОБН ОЙЛБЛПЗП ПФОПЫЕОЙС, ДЕМБЕФ УНЕТФОПУФШ ЦЙЪОЙ ХУМБДЙФЕМШОПК. ...лПЗДБ НЩ УХЭЕУФЧХЕН, УНЕТФШ ЕЭЕ ОЕ РТЙУХФУФЧХЕФ, Б ЛПЗДБ УНЕТФШ РТЙУХФУФЧХЕФ, ФПЗДБ НЩ ОЕ УХЭЕУФЧХЕН. фБЛЙН ПВТБЪПН, УНЕТФШ ОЕ ЙНЕЕФ ПФОПЫЕОЙС ОЙ Л ЦЙЧХЭЙН, ОЙ Л ХНЕТЫЙН, ФБЛ ЛБЛ ДМС ПДОЙИ ПОБ ОЕ УХЭЕУФЧХЕФ, Б ДТХЗЙЕ ХЦЕ ОЕ УХЭЕУФЧХАФ".

мХЛТЕГЙК ЧПРТПЫБЕФ: "рПЮЕНХ ФЩ ОЕ ХИПДЙЫШ ЙЪ ЦЙЪОЙ, ЛБЛ РТЕУЩЭЕООЩК УПФТБРЕЪОЙЛ? рПЮЕНХ ФЩ УФТЕНЙЫШУС РТПДМЙФШ ФП, ЮФП РПЗЙВОЕФ?.."

"лФП УЛБЪБМ, ЮФП ХНЙТБФШ УФТБЫОП? тБЪЧЕ ЛФП-ФП ЧПЪЧТБФЙМУС ПФФХДБ? рПЮЕНХ ЦЕ ФЩ ВПЙЫШУС ФПЗП, П ЮЕН ОЕ ЪОБЕЫШ? оЕ МХЮЫЕ МЙ РПОСФШ ОБНЕЛЙ оЕВБ? ъБНЕФШ: Ч ЬФПК ЦЙЪОЙ НЩ ЧУЕ ЧТЕНС ВПМЕЕН - ФП ЬФПК ВПМЕЪОША, ФП ДТХЗПК... фБЛ ВЩЧБЕФ МЙЫШ У ФЕНЙ, ЛФП ЦЙЧЕФ ОЕ Х УЕВС. рПЮЕНХ ЦЕ ФЕВЕ УФТБЫОП ЧПЪЧТБЭБФШУС ЙЪ ЗПУФЕК ДПНПК?" - ЬФП уЕОЕЛБ.

б.с.зХТЕЧЙЮ ПФНЕЮБЕФ: "уНЕТФШ, РП РТЕДУФБЧМЕОЙСН УТЕДОЕЧЕЛПЧЩИ МАДЕК, ОЕ ВЩМБ ЪБЧЕТЫЕОЙЕН, РПМОЩН ЛПОГПН ЮЕМПЧЕЮЕУЛПЗП УХЭЕУФЧПЧБОЙС... чБЦОП ЙОПЕ: УЧСЪШ НЕЦДХ МАДШНЙ УНЕТФША ОЕ РТЕТЩЧБЕФУС. нЕТФЧЩЕ УПИТБОСАФ ЪБЙОФЕТЕУПЧБООПУФШ Ч НЙТЕ ЦЙЧЩИ, РПУЕЭБАФ ЕЗП У ФЕН, ЮФПВЩ ХМБДЙФШ УЧПЙ ДЕМБ ЙМЙ ХМХЮЫЙФШ УЧПЕ РПМПЦЕОЙЕ ОБ ФПН УЧЕФЕ".

рП УХФЙ ДЕМБ, ЮЕМПЧЕЛ УНЕТФЕО ОЕ ДМС УЕВС, Б ДМС РПУФПТПООЕЗП ОБВМАДБФЕМС. й ЪДЕУШ РТБЧЙМШОЕЕ ВХДЕФ ТБУУНПФТЕФШ

уНЕТФШ У ФПЮЛЙ ЪТЕОЙС РУЙИПМПЗЙЙ.

у ТБЪЧЙФЙЕН ВПМШЫПЗП ЛПМЙЮЕУФЧБ ЫЛПМ Й ФЕЮЕОЙК Ч РУЙИПМПЗЙЙ ПУМПЦОСМБУШ ЕДЙОБС ФТБЛФПЧЛБ РПОСФЙС УНЕТФЙ. л ФПНХ ЦЕ, ПЛБЪБМПУШ, ЮФП УНЕТФШ ОЕ ФБЛ УМПЦОБ, ЛБЛ П ОЕК ЗПЧПТЙМЙ, - ПОБ ЗПТБЪДП УМПЦОЕЕ.

ъЙЗНХОД жТЕКД, РЩФБСУШ ТБЪПВТБФШУС У ЧМЕЮЕОЙСНЙ ЮЕМПЧЕЛБ, ТБЪДЕМЙМ ЙИ ОБ "МЙВЙДП", ЙМЙ "ЧМЕЮЕОЙЕ Л ЦЙЪОЙ" Й "НПТФЙДП", ЙМЙ "ЧМЕЮЕОЙЕ Л УНЕТФЙ". рП жТЕКДХ, ЧМЕЮЕОЙЕ Л УНЕТФЙ - ЬФП РТЙУХЭЙЕ ЙОДЙЧЙДХ ВЕУУПЪОБФЕМШОЩЕ ФЕОДЕОГЙЙ Л УБНПТБЪТХЫЕОЙА Й ЧПЪЧТБЭЕОЙА Ч ОЕПТЗБОЙЮЕУЛПЕ УПУФПСОЙЕ. пДОБЛП ОБЫЕ РПДУПЪОБОЙЕ ОЕ УРПУПВОП ЧППВТБЪЙФШ ТЕБМШОЩК ЛПОЕГ УПВУФЧЕООПК ЦЙЪОЙ, Й, ЕУМЙ ЬФБ ЦЙЪОШ ДПМЦОБ ПЛПОЮЙФШУС, ФП ЛПОЕГ ЕЕ УЧСЪЩЧБЕФУС У ЧНЕЫБФЕМШУФЧПН ЪМЩИ УЙМ ЙЪЧОЕ. дТХЗЙНЙ УМПЧБНЙ, ОЕНЩУМЙНБ УНЕТФШ ПФ ЕУФЕУФЧЕООЩИ РТЙЮЙО ЙМЙ ПФ УФБТПУФЙ, НЩ НПЦЕН ПЛБЪБФШУС ФПМШЛП ХВЙФЩНЙ. рПЬФПНХ УНЕТФШ ЮБУФП БУУПГЙЙТХЕФУС У РХЗБАЭЙН ДЕКУФЧЙЕН, ЮШЙН-ФП ЪМЩН ЧМЙСОЙЕН.

рП НОЕОЙА ЙЪЧЕУФОПЗП РУЙИПБОБМЙФЙЛБ ь.жТПННБ, ЙЪВБЧМЕОЙЕ ПФ УФТБИБ РЕТЕД УНЕТФША ТБЧОПУЙМШОП ЙЪВБЧМЕОЙА ПФ УПВУФЧЕООПЗП ТБЪХНБ. л ФПНХ ЦЕ ЮЕМПЧЕЛ УРПУПВЕО ЧПУРТЙОЙНБФШ ОЕ ФПМШЛП РТСНХА ХЗТПЪХ ЦЙЪОЙ, ОП Й ЛПУЧЕООХА, ЧЩТБЦЕООХА Ч МАВПК ДПУФХРОПК ЖПТНЕ. хУМЩЫБЧ УМПЧБ "ъДЕУШ РПЧЩЫЕОБ ТБДЙБГЙС" ЙМЙ "х НЕОС ВПНВБ", ЮЕМПЧЕЛ ЙУРЩФЩЧБЕФ РБОЙЮЕУЛЙК ХЦБУ, ИПФС ЕЗП УЕОУПТОБС УЙУФЕНБ ОЕ УЙЗОБМЙЪЙТХЕФ ПВ ПРБУОПУФЙ.

бНЕТЙЛБОУЛЙК ЧТБЮ т.нПХДЙ, ЙУУМЕДПЧБЧЫЙК УПУФПСОЙЕ ЛМЙОЙЮЕУЛПК УНЕТФЙ, ХЛБЪЩЧБЕФ ОБ ХНЙТПФЧПТСАЭЕЕ ЧПЪДЕКУФЧЙЕ ПРЩФБ ХНЙТБОЙС. "нОПЗЙЕ ЗПЧПТЙМЙ, ЮФП РПУМЕ ФПЗП, ЮФП РТПЙЪПЫМП, ПОЙ ЮХЧУФЧХАФ, ЮФП ЙИ ЦЙЪОШ УФБМБ ЗМХВЦЕ Й УПДЕТЦБФЕМШОЕЕ..."

уТЕДЙ РТПЮЙИ РУЙИПМПЗЙЮЕУЛЙИ БУРЕЛФПЧ ЧПУРТЙСФЙС УНЕТФЙ ОЕМШЪС ОЕ ПФНЕФЙФШ Й ФБЛПК: УЧЙДЕФЕМЙ УНЕТФЕМШОЩИ РТПЙУЫЕУФЧЙК ЮБУФП ВЩЧБАФ РПФТСУЕОЩ ЗПТБЪДП ВПМШЫЕ, ЮЕН УБНЙ РПДЧЕТЗЫЙЕУС УНЕТФЕМШОПК ПРБУОПУФЙ.

чПЪНПЦОП МЙ ВЕУУНЕТФЙЕ ЮЕМПЧЕЛБ?

зЕТПК ТЕЛМБНОПК УМХЦВЩ тХУУЛПЗП тБДЙП УНЕМП ЪБСЧМСЕФ: "с УПВЙТБАУШ ЦЙФШ ЧЕЮОП. рПЛБ ЧУЕ ЙДЕФ ОПТНБМШОП". б ЧПФ ГБТШ уПМПНПО, РП РТЕДБОЙА, ПФЛБЪБМУС РТЙОСФШ ЬМЙЛУЙТ ВЕУУНЕТФЙС, ОЕ ЦЕМБС ЦЙФШ ДПМШЫЕ, ЮЕН ВМЙЪЛЙЕ ЕНХ МАДЙ.

йЪПВТЕФЕОЙЕН РПДПВОПЗП ЬМЙЛУЙТБ ЪБОЙНБМЙУШ ЧП ЧУЕ ЧТЕНЕОБ ЮЕМПЧЕЮЕУФЧБ. уМХЮБМПУШ, ЮФП РПРЩФЛЙ ДПУФЙЮШ ВЕУУНЕТФЙС РПДПВОЩН УРПУПВПН РТЙЧПДЙМЙ Л РТПФЙЧПРПМПЦОПНХ ТЕЪХМШФБФХ. фБЛ ХНЕТ ЛЙФБКУЛЙК ЙНРЕТБФПТ уАБОШГЪХО Ч VIII ЧЕЛЕ. ч ЬРПИХ ЧПЪТПЦДЕОЙС УФБТЙЛЙ РЕТЕМЙЧБМЙ УЕВЕ ЛТПЧШ АОПЫЕК - ПФДЕМШОЩЕ ИТПОЙЛЙ ДПОПУСФ ДП ОБУ УЧЕДЕОЙС Й ПВ ХДБЮОЩИ ПРЩФБИ. зПЧПТСФ, ЗТЕЮЕУЛПНХ ЦТЕГХ ьРЙНЕОЙДХ ХДБМПУШ РТПЦЙФШ ДП 300 МЕФ. вПМШЫЙОУФЧП ЗЕТПОФПМПЗПЧ УЛМПОСАФУС УЕЗПДОС Л ФПНХ, ЮФП РТЕДЕМ ЮЕМПЧЕЮЕУЛПК ЦЙЪОЙ УПУФБЧМСЕФ 120 МЕФ. рТПВМЕНПК ДПМЗПМЕФЙС УЕКЮБУ ЪБОЙНБАФУС ГЕМЩЕ ЙОУФЙФХФЩ. дПУФБФПЮОП РТБЧДПРПДПВОПК Ч ОЕДБМЕЛПН ВХДХЭЕН ХЮЕОЩН РТЕДУФБЧМСЕФУС ГЙЖТБ Ч 300-500 МЕФ.

нПЦЕФ МЙ ЮЕМПЧЕЛ ЙЪВЕЦБФШ ЖЙЪЙПМПЗЙЮЕУЛПК УНЕТФЙ? бНЕТЙЛБОУЛЙК ВЙПМПЗ мЕПОБТД иБКЖМЙЛ ПВОБТХЦЙМ РТЕДЕМ ДЕМЕОЙС ЮЕМПЧЕЮЕУЛЙИ ЛМЕФПЛ - 50 (РМАУ-НЙОХУ 10) ТБЪ. рТЙЮЕН, ЮЙУМП ДЕМЕОЙК ЪБРЙУБОП Ч СДТЕ ЛМЕФЛЙ, УПДЕТЦБЭЕК дол. рТПДМЕОЙЕ УТПЛБ ЦЙЪОЙ ОБ 5, 10, 50 МЕФ МЙЫШ ПФФСЗЙЧБЕФ НПНЕОФ УНЕТФЙ. дБМШОЕКЫБС ЗЙВЕМШ ЛМЕФЛЙ ОЕПФЧТБФЙНБ. рП УХФЙ ДЕМБ РТЙЮЙОБ УНЕТФЙ СЧМСЕФУС ЪБРТПЗТБННЙТПЧБООПК Ч ЗЕОБИ. лЕН Й ЪБЮЕН? вПЗПН? рТЙТПДПК? ъДЕУШ НЩ ЧОПЧШ ЧЩИПДЙН ОБ ФПЮЛХ УПРТЙЛПУОПЧЕОЙС НЙУФЙЮЕУЛПЗП Й ОБХЮОПЗП РПЪОБОЙС НЙТБ, ПФЛТЩЧБАЭХА ОБН ЧПЪНПЦОЩЕ НПДЕМЙ ЪБЗТПВОПЗП УХЭЕУФЧПЧБОЙС.

уНЕТФШ - ЬФП ДБООПУФШ. й ОБДП ЧПУРТЙОЙНБФШ ЕЕ ЛБЛ ФБЛПЧХА. б ЧУЕ РТПЮЕЕ - ПФ МХЛБЧПЗП.

д.жЕДСОЙО.

уФПР-ЛБДТ.

1. нПЦОП МЙ РТЕДУЛБЪБФШ УТПЛ УНЕТФЙ ЮЕМПЧЕЛБ?

2. лБЦДЩК ЗПД Ч НЙТЕ ХНЙТБЕФ ПФ 50 ДП 55 НЙММЙПОПЧ ЮЕМПЧЕЛ.

3. жЙЪЙЮЕУЛБС ЛПОЮЙОБ ЮЕМПЧЕЛБ ОЕ СЧМСЕФУС ЙФПЗПН ЕЗП УХЭЕУФЧПЧБОЙС.

4. уНЕТФШ ОЕ ЙНЕЕФ Л ОБН ОЙЛБЛПЗП ПФОПЫЕОЙС...

5. нЕТФЧЩЕ УПИТБОСАФ ЪБЙОФЕТЕУПЧБООПУФШ Ч НЙТЕ ЦЙЧЩИ.

рПУМБОЙЕ ЪЕФНМСОБН.

ч УНЕТФЙ ОЕФ ЪОБЮЕОЙС ФПЗП, ЮФП ЧЛМБДЩЧБЕФ ЮЕМПЧЕЛ РТЙ ЦЙЪОЙ ОБ ъЕНМЕ. рТЙОСФШ ЬОЕТЗЙЙ МАВЧЙ МЙЫШ УНПЦЕФ ФПФ, ЛФП НЙТ РПЪОБМ. б НЙТ ЧЕДШ ОЕ ЛПОЮБЕФУС ъЕНМЕК. чЕУШ НЙТ - ФЧПТЕОШЕ. б ЮФП ЕУФШ УНЕТФШ? чУЕМЕООБС - ВЕЪ ЛТБС. уНЕТФШ ОБ ъЕНМЕ ДБЕФУС Ч УНЩУМЕ ПЛПОЮБОШС. мАВПЕ ПЛПОЮБОШЕ - ЪОБЮЙФ, ЕУФШ РТЕДЕМ. юФП вЙВМЙС ЧБН ЗПЧПТЙФ? юФП ЮЕМПЧЕЛ - РПДПВШЕ вПЗБ. оП ЕУМЙ УНЕТФШ ЪБФТПОЕФ, ПЗТБОЙЮЙФ, ФП ЪОБЮЙФ вПЗ, ЧУЕМЕООБС ЗТБОЙГХ ЙНЕАФ ФПЦЕ. й ЪОБЮЙФ ЕУФШ ЗТБОЙГБ НЙТПЪДБОШС. оП ЧУЕ ЪБРПМОЕОП ЧЕДШ! оЕ УЕЛТЕФ. рТПФЙЧПТЕЮЙЕ УЙЕ МЕЗЛП ХЛБЦЕФ РХФШ ПЫЙВЛЙ. вПЙФУС УНЕТФЙ НПЪЗ, ЕЗП ТПЦДЕОЙЕ УЕК УФТБИ. чЕДШ ФПОЛЙИ ФЕМ УПЕДЙОЕОШЕ ХКДЕФ Ч РТПУФТБОУФЧП ВЩФЙС. б ВЙПМПЗЙС Х ЛМЕФЛЙ - НЕОСФШ УФТХЛФХТХ, ЮФПВ УПЧЕТЫЕОУФЧПЧБФШ УЙЕ ВЙПМПЗЙЮОПЕ ТПЦДЕОШЕ. й ЛПД НЕОСФШ Х дол, ЛПЗДБ ОБВТБМУС ПРЩФ. ч ЛПДЕ ЬФПН ЪБРЙУБОБ "УХДШВБ" Х ФЕМБ. б ДХЫБ ЧЕДШ дХИБ ЮБУФШ Й вПЗБ, Й ЛПТТЕЛФЙЧЩ НПЦЕФ ОБЧЕУФЙ. рТЕТЧЕФУС ГЕРШ УПЕДЙОЕОЙК, ЗДЕ ФЕМП УХД ЧБН УЧПК ОЕУЕФ. рПМХЮЙФЕ ЧПЪНПЦОПУФШ ЧЩ ВЕЪ ВПМЙ УХЭЕУФЧПЧБФШ Ч НЙТБИ. йЭЙФЕ ЧУЕ Ч УЕВЕ! б НЙТ, ЮФП ЧЙДЙФЕ, ФП ЧБЫЕ ПФТБЦЕОШЕ.

лПОФБЛФЕТ?385

уНЕТФШ - ЬФП ЧУЕЗДБ РЕТЕИПД ОБ ВПМЕЕ ЧЩУПЛЙК ХТПЧЕОШ. лБЛЙН ВЩ ОЕ ВЩМ ХНЙТБАЭЙК ЮЕМПЧЕЛ Ч ЗМБЪБИ ПЛТХЦБАЭЙИ, ЕУМЙ ПО ХИПДЙФ, ЪОБЮЙФ ЮФП-ФП ДБЕФ ЕНХ ЧПЪНПЦОПУФШ РПДОСФШУС. рТЙ ХВЙКУФЧБИ РЕТЕИПД УПЧЕТЫБЕФУС РТЙ РПНПЭЙ РПУТЕДОЙЛБ. оБУЙМЙЕ ЙУЛХРБЕФ ОБУЙМЙЕ, УПЧЕТЫЕООПЕ ЮЕМПЧЕЛПН РТЙ ЦЙЪОЙ. уБНПХВЙКУФЧП - ЬФП ДПВТПЧПМШОЩК ОЕПУПЪОБООЩК РЕТЕИПД Ч ВПМЕЕ ФСЦЕМЩЕ ХУМПЧЙС ТБЪЧПРМПЭЕООПК ПФТБВПФЛЙ. рПФПН ЬФЙ МАДЙ ЮБУФП ХНЙТБАФ ЧОХФТЙХФТПВОП, РТЙ ТПДБИ ЙМЙ ЧП НМБДЕОЮОУЛПН ЧПЪТБУФЕ.

лБЦДЩК ЮЕМПЧЕЛ ПУФБЧМСЕФ ОБ ъЕНМЕ УЧПА ЬОЕТЗЕФЙЛХ. оБЙВПМЕЕ УЙМШОЩЕ ЬОЕТЗЕФЙЮЕУЛЙЕ ЙЪМХЮЕОЙС ЧЩИПДСФ ЙЪ РБМШГЕЧ ТХЛ Й ОПЗ, Б ЧПМОЩ НБФЕТЙБМЙЪПЧБООП ЖЙЛУЙТХАФУС Ч ПФРЕЮБФЛБИ РБМШГЕЧ. пФУАДБ - ВЕУЛПОЕЮОПЕ НБФЕТЙБМШОПЕ ОБУМПЕОЙЕ ЬОЕТЗЙК.

юЕТЕЪ ЦЙЪОШ РТПЙЪЧПДЙФУС ПФТБВПФЛБ ПРТЕДЕМЕООПЗП ЬНПГЙПОБМШОПЗП РМБУФБ. лБЦДЩК РМБУФ НПЪБЙЮЕО Й СЧМСЕФУС РТПЗТБННПК ЧПРМПЭЕОЙС. ьМЕНЕОФЩ НПЪБЙЛЙ РПТПЦДЕОЩ РТЕДЩДХЭЙНЙ ОБТБВПФЛБНЙ. рПМОБС ПФТБВПФЛБ ДБЕФ БВУПМАФОП ЙОХА ЦЙЪОШ. ьФПНХ ДБОП ПРТЕДЕМЕОЙЕ "ВЕУУНЕТФЙЕ".

лПОФБЛФЕТ?273

йУФПЮОЙЛ:http://www.esoteric.lv/rusmertj.htm

мбфчйкулбс буупгйбгйс хжпмпзйй й ьоетзпйожптнбгйпоопзп пвнеоб -

Мбфчйкулбс буупгйбгйс рбтбруйипмпзйй -

Хюевощк геофт "GUDRIBA" -

Известно, что животные чуют приближение смерти, особенно домашние, и их предсмертное поведение чаще всего напоминают мучительные поиски уединения и успокоения. Смерть вообще – расплата за усложнение биологической системы. Одноклеточные практически бессмертны и амеба в этом смысле счастливое существо. Когда организм становится многоклеточным, в него как бы встраивается механизм самоуничтожения на определенном этапе развития, связанный с геномом.

Размышляя о смерти, начинаешь понимать, что смерть, пожалуй, единственное, перед чем все равны: бедные и богатые, грязные и чистые, любимые и нелюбимые. Хотя и в древности, и в наши дни делаются попытки убедить мир, что есть люди, побывавшие «там» и вернувшиеся назад, но здравый рассудок отказывается этому верить. Требуется вера, необходимо чудо, какое совершил евангельский Христос, «смертию смерть поправ». Замечено, что мудрость человека часто выражается в спокойном отношении к жизни и смерти. Как сказала Махатма Ганди: «Мы не знаем, что лучше – жить или умереть. Поэтому нам не следует ни чрезмерно восхищаться жизнью, не трепетать перед мыслью о смерти. Мы должны одинаково относиться к ним обоим. Это идеальный вариант.» А еще задолго до этого в «Бхагавадгите» сказано: «Воистину, смерть предназначена для рожденного, а рождение неизбежно для умершего. О неизбежном – не скорби!»

Вместе с тем, немало великих людей осознавали эту проблему в трагических тонах. Выдающийся отечественный биолог И.И.Мечников, размышляя о возможности «воспитания инстинкта естественной смерти», писал о Л.Н.Толстом: «Когда Толстой, терзаемый невозможностью решить эту задачу и преследуемый страхом смерти, спросил себя, не может ли семейная любовь успокоить его душу, он тот час увидел, что это – напрасная надежда. К чему, спрашивал он себя, воспитывать детей, которые вскоре очутятся в таком же критическом состоянии, как их отец? Зачем жить? Зачем мне любить их, растить и блюсти их. Для того же отчаяния, которое во мне, или для тупоумия. Любя их, я не могу скрыть от них истины, - всякий шаг их ведет к познанию этой истины. А истина – смерть».

Уж более тридцати веков мудрецы, пророки и философы разных стран и народов пытаются найти водораздел между жизнью, смертью и бессмертием. Чаще всего полагают, что все дело в осознании факта предстоящей смерти: мы знаем, что умрем и лихорадочно ищем путь к бессмертию. Все остальное живое тихо и мирно завершает свой путь, успев воспроизвести новую жизнь или послужить удобрением почвы для другой жизни. Человек же обречен на пожизненные мучительные раздумья о смысле жизни или о ее бессмысленности, изводит этим себя, а часто других, и вынужден топить эти проклятые вопросы в вине и наркотиках. Отчасти это верно, но возникает вопрос: как быть с фактом смерти новорожденного ребенка, который еще не успел ничего понять, или умственно отсталого человека, который не в состоянии ничего понять? Считать ли началом жизни момент зачатия (который невозможно точно определить в большинстве случаев) или момент рождения? Безвестная и никого не трогающая смерть маленького существа, кроме его матери, от голода где-нибудь в Африке и пышные похороны всемирно известных лидеров – перед лицом вечности не имеют различия. В этом смысле глубоко прав английский поэт Д.Донн, сказавший, что «смерть каждого человека умаляет все человечество, и поэтому никогда не спрашивай, по кому звонит колокол, он звонит по тебе».

Очевидно, что специфика жизни, смерти и бессмертия человека прямо связаны с разумом и его проявлениями, с успехами и достижениями человека в течении его жизни, с оценкой его современниками и потомками. Смерть многих гениев в молодом возрасте, бесспорно трагична, но при этом нет оснований считать, что их последующая жизнь, если бы она состоялась, дала бы миру нечто еще более гениальное. Здесь действует какая-то не вполне ясная, но эмпирически очевидная закономерность, выражаемая христианским тезисом: «Бог прибирает в первую очередь лучших».

В этом смысле жизнь и смерть не охватываются категориями рационального познания, не укладывается в рамки жестокой детерминистической модели мира и человека. Рассуждать об этих понятиях можно хладнокровно до определенного предела. Он обусловлен личной заинтересованностью каждого человека и его способностью к интуитивному постижению предельных оснований человеческого бытия. В этом отношении каждый подобен пловцу, прыгавшему в волны среди открытого моря. Надеяться надо только на себя, несмотря на человеческую солидарность, веру в Бога, высший Разум и т.д. Уникальность человека, неповторимость личности проявляется здесь в высочайшей степени.