Мистика и схоластика - два метода средневекового философствования. Юнг и психология мистицизма

Блез Паскаль (1623-1662) - французский ученый, писатель и мыслитель. После ряда важных открытий в естественных науках он разочаровался в доказательствах разума, задумался над пределами человеческого познания и обратился к доказательств сердца. «Мысли» Паскаля - это лишь набросок философского трактата, идеи которого способствовали формированию мировоззрения многих самобытных философов в следующем.

Паскаль отметил, что видимый мир - лишь незаметная черта в величественном лоне природы. Сколько бы мы не превозносились нашим проникновением за пределы мыслимых пространств, мы воспроизведем лишь атомы сравнению с действительным бытием. Больше из постижимых проявлений всемогущества Божьей - смущение, растерянность нашему мнению, нищета воображения, потому что в ряду познаваемого наши знания занимают не больше места, чем мы сами во всей природе.

Паскаль настаивал на том, чтобы человек подумал о себе, сравнила себя со всем сущим. Почувствуйте, что вы потеряны в тупике Вселенной. Чего стоит наша жизнь, жизнь Земли со всеми ее городами и государствами перед этой величием? Но вглядитесь в крошечное тельце клеща, в его крошечные члены, представьте себе суставы в его ногах, как течет кровь по жилам. Пока хватит у вас воображения? А потом, предлагает Паскаль человеку, представьте себе неисчислимые Вселенные в одном единственном атоме. Там будут планеты, свои птицы и животные, а также атомы, в которых, в свою очередь, будет все уже перечисленное выше. Именно тогда человек будет поражена своей колоссальность перед миром небытия, которого не постичь ее слабой воображении!

Паскаль сделал и вывод о сущности бытия человека. Материальная оболочка, в которую вложила нас природа, удерживается на грани двух бездн-бездны бесконечности и бездны небытия. Человек - небытие по сравнению с бесконечностью, и человек - все сущее в сравнении с небытием. Человек все равно не может постичь небытие, из которого возникла, и бесконечности, в которой растает.

Паскаль видел, которые мы во всем ограничены, и отсюда заданность наших способностей. Наши чувства не воспринимают никакого чрезмерного звука, света, наслаждения, холода, тепла. Избыточность неощутимо нами, но враждебная нам, поскольку мы от нее страдаем. В то же время познание сути вещей для человека затруднено нашим срединным положением в мире. Но бессилие наше проникнуть в суть вещей дополнено еще и их однородностью, хотя у нас самих сочетаются субстанции разнородные, противоположные - душа и тело. Поэтому почти все философы запутываются в сути нас окружает, и рассматривают дух как нечто телесное, а тела - как нечто духовное. «Человек-самое непостижимое для себя творение природы, потому что ей трудно понять, что такое материальное тело, еще труднее - что такое дух, и уж совсем непонятно, как материальное тело может соединиться с духом», - считал Блез Паскаль. Поэтому для него человек - ничтожным травинка в природе, но травинка мыслящий. Раздавить ее Вселенной не трудно. Но всегда человек будет выше, потому что она осознает свою смерть. Поэтому все наше достоинство состоит в мысли. Попробуем хорошо мыслить, чтобы быть моральными.

Однако человек нуждается благодати Бога, поскольку ничто не указывает ему истины. Чувство обманывают ум химерами, а душевные страсти напрягают чувства. Поэтому оба источника для познания истины только затемняют друг друга. Отсюда вывод Паскаля: «Познай же, гордец, какой парадокс ты сам для себя представляешь. Смирись немощный разум, замолчи, глупая природа; познай, что человек - существо бесконечно непонятное для человека, и спроси у твоего Владыки о неизвестном тебе истинное твое. Послушай Бога ».

Проблему бытия Бога Паскаль упорно исследовал. Разум здесь ничего не способен решить. Нас разделяет бесконечный хаос. Но выбирать необходимо, настаивал Паскаль. Поставим на то, что Бог есть. Если мы выиграем, мы выиграем все; если проиграем, то ни потеряем ничего. Паскаль уважал христианство, потому что никакая другая религия не увидела в человеке и самую совершенную и самую жалкую животное. Только христианство научило, что человек рождается в грехе, и это высокая правда.

Паскаля поражало, что человек слепая и жалкая, лишенная света и предоставлена сама себе, а Вселенная безмолвный. Человек будто заблудилась в этом уголке мира, не зная, кто и зачем привел ее сюда, и что с ней будет после смерти ее. «Странно, - говорит Паскаль, - как люди не отчаиваются от такого ужасного положения!». И тогда он начал искать, не оставил Бог, о котором все говорят, каких-либо следов своего существования.

Паскаль считал, что люди все вместе недостойны Бога вследствие своего повреждения, но достойные Бога изначально, по своей природе. Философские, метафизические доказательства Бога запутанные и далеки от человеческих мыслей. Несомненно для Паскаля одно, те кто ищут Бога без Иисуса Христа, нигде не находят света, или приходят к атеизму и деизма.

Паскаль утверждал, что истину мы познаем также и сердцем, ибо сердце дает нам знание первых начал: пространства, времени, движения, числа. С этого знания ум должен строить свои рассуждения. «Дай Бог, чтобы мы никогда не нуждались в уме, а узнавали все вещи инстинктом и чувством»,-кричал мыслитель. Но природа, к сожалению, отказала нам в этом благе, и большинство истин мы получаем путем рассуждения.

Поистине, сущность религиозного мистицизма Паскаля в его же словах: "Христос есть предмет и центр всего: кто не знает его, не знает ничего ни в порядке мира, ни в самих себе. Потому что, кроме Иисуса Христа, нам недоступно не только познание Бога, но и познания самих себя ».

Так в чем же мистицизм? В том, что таинство познания Иисуса сугубо индивидуальное, переживания его внутреннее и непередаваемо никакими словами и образами, обремененными проклятием ratio и материи. Но Паскаль - не фидеист, что и отличает настоящего мыслителя.

Во всякой религии есть значительный элемент мистики. И во всякой мистике есть значительный элемент религиозности (религиозной веры, трепета, страха, поклонения, экстаза). Возьмем христианскую религию. Она напрямую использует элементы мистики. Семь основных христианских обрядов именуются таинствами (по-гречески мистериями). Это крещение, причащение, бракосочетание, священство, миропомазание, покаяние (исповедь), елеоосвящение (соборование). А чудеса, описанные в Библии?! Они не поддаются разумному объяснению и, следовательно, могут быть истолкованы только в мистическом духе.

Могут спросить: а что тут плохого? Разве мистика - плохо? Резонный вопрос. Артисты, музыканты, художники, писатели и представители некоторых других профессий употребляют порой слова “мистика”, “мистический” в положительном смысле (как слова “наваждение”, “экстаз”, “вдохновение”...). Их можно понять. Они играют, в том числе словами. Эта игра не вполне серьезна и часто напоминает детскую забаву или хулиганские выходки подростков. К настоящей жизни она имеет лишь косвенное отношение, расположена как бы по касательной. (Все прекрасно понимают, что в искусстве все понарошку, в отличие от жизни, где все взаправду. Искусство есть искусство, а жизнь есть жизнь.)

Однако то, что для художника имеет лишь значение игры, для верующего или мистически настроенного имеет вполне реальный смысл (грозный, чудесный, роковой, фатальный и т. п.).

Мистика как мистическое умонастроение, как мистицизм - это уже серьезно, это род умственной болезни. В таком виде она не забава и не предмет игры, а нечто противоречащее разуму и разумному.

Спрашивается, откуда возникает мистическое умонастроение? Всякая болезнь есть результат отклонения от нормы, некоторого нарушения меры. Мистическое умонастроение возникает как результат нарушения баланса между логикой и интуицией в сторону переоценки (преувеличения роли, абсолютизации) интуиции, интуитивного мышления. (Об интуиции подробнее см. ниже, стр. 528).

Мистика (от греч. mystikos - таинственный) - стремление к таинственному или боязнь таинственного, страх перед таинственным. Таинственное, таинственность, таинство - все эти слова происходят от слова “тайна”. Они так или иначе абсолютизируют тайну. Последняя - то, что мы не знаем, но предполагаем, что оно может оказывать влияние на нас.

Сама по себе тайна не содержит в себе ничего мистического. Очень много тайн люди хранят друг от друга. Известны такие виды тайн, как военная, государственная, коммерческая, тайна вкладов, тайна исповеди, любовная тайна. В принципе, у каждого человека есть свои тайны, которые он хранит от других.

Тайна существует только в отношениях между людьми. Для нее нужны, как минимум, два субъекта. Один хранит тайну, а другой хотел бы раскрыть ее. Для тайны нужно, чтобы кто-то ее хранил и не просто хранил, но и охранял от кого-то. У природы нет тайн, так как она не субъект; она ничего не прячет и не охраняет. Приписывание тайны неодушевленным предметам или чему-то нечеловеческому - это уже мистика, мистическое умонастроение. Это приписывание является как раз результатом абсолютизации тайны, преувеличения ее роли в жизни человека. Преувеличенная тайна превращается в нечто таинственное, т. е. в такое, что нельзя раскрыть обычным, нормальным путем.

В основе мистического умонастроения - страх перед неизвестным или, напротив, желание чуда или надежда на него.

Об использовании понятия “энергия” вне физической науки и ее практических приложений в технике.

Основное значение слова “энергия” определяется его функционированием в физических формулах и законах. Его популярность обусловлена именно этим - достижениями физики и ее практических приложений в технике. Недобросовестные и/или наивные люди используют столь уважаемое физическое понятие энергии в разных других сферах: в медицине, в психологии, вообще во всем, что касается жизни человека. Они вольно или невольно эксплуатируют авторитет науки (в данном случае физики) для достижения своих целей. Они не понимают или не хотят понять, что использование слова или понятия “энергия” вне физики и ее практических приложений в технике автоматически меняет смысл этого слова-понятия, просто обесценивает его. Из точного научного термина “энергия” превращается в метафору, в слово, употребляемое в переносном значении. А употребляемое в метафорическом или переносном значении оно становится расплывчатым, неопределенным. Им можно крутить-вертеть как угодно, наделять какими угодно дополнительными значениями... И сохранять при этом его легенду как научного понятия, как фундаментальной физической величины.

Основной порок всех употреблений слова “энергия” вне физики и техники (точнее, вне процедур измерения физической величины энергии) состоит в редукционизме, в сведении высшего к низшему, сложного к простому, а именно в том, что вольно или невольно все сложные, высшие явления жизни, психики, духовной сферы пытаются напрямую, непосредственно объяснить через понятие-явление неорганической природы, т. е. через нечто относительно простое, свойственное всей неорганической природе. Человек, жизнь, дух низводятся до явлений физического мира. Ведь с точки зрения физического понятия энергии человек не отличается от камня, луны, молекулы, атома, элементарной частицы...

Конечно, и живое в определенном смысле не чурается энергетических понятий. Есть биомеханика (механика движений и усилий живого), есть приход и расход калорий в обмене веществ, есть весьма сложная биотехнология выработки-утилизации химической, тепловой и механической энергии. Это все так. Однако во всех этих случаях энергия вполне физична, измеряема, вычисляема.

А что же нам предлагают, когда говорят об энергетике, энергетическом вампиризме, психической энергии, биоэнергии и при этом забывают об измерениях-вычислениях? Ведь без последних понятие энергии теряет всякий научный смысл, превращается в игрушку, в объект манипуляций для всяких шарлатанов и проходимцев.

Сейчас очень модно говорить об энергетическом вампиризме. Журналы и газеты пестрят сообщениями-рассказами об этом. На самом деле нет никакого энергетического вампиризма. Есть люди нормальные, порядочные, добрые - их подавляющее большинство. И есть люди злые, подлые, с отклонениями и разной патологией - их незначительное меньшинство. Сейчас этих людей нередко называют энергетическими вампирами. Обычную подлость и злобу мистифицируют, наделяют некоторых злых или просто неприятных людей какими-то сверхъестественными качествами. Будто бы эти люди не по своей воле и желанию действуют, а потому что они энергетические вампиры. Получается, с них снимают всякую ответственность за недобрые поступки. Они-де не вольны в своих воздействиях на окружающий мир.

Отсюда, кстати, и необычные способы борьбы с такими людьми: снятие порчи, сглаза и т. д. и т. п.

Суеверия. Своеобразным бытовым мистицизмом являются различного рода суеверия.

Суеверие - суетная, пустяковая, маленькая вера, вер- чушка, ближайшими причинами которой являются страх, надежда, невежество, глупость.

Страх и невежество вкупе с глупостью порождают суеверия, связанные с ожиданием дурного, худшего (дурные предчувствия, приметы, сны, предзнаменования).

Надежда, невежество и глупость, наоборот, порождают суеверия, связанные с ожиданием хорошего, лучшего (счастливые приметы, хорошие сны, гадания).

Суевериям больше подвержены женщины. Почему? Потому что они в целом более боязливы или, напротив, более восторженны по сравнению с мужчинами.

Суеверных людей много среди моряков, летчиков и артистов. Почему это так? Потому что представители этих профессий работают в условиях, связанных с большим риском. Чтобы как-то смягчить, нейтрализовать тревожные чувства, они ищут опору в магических действиях (перекреститься, поплевать через левое плечо, постучать по твердому предмету и т. п.), предметах (талисманах и амулетах).

О вере в судьбу. Слово “судьба” имеет два основных значения. Первое значение: жизнь в целом, прожитая жизнь, состоявшаяся жизнь, непростая (сложная, трудная) жизнь (см. кинофильм “Судьба человека”). Когда “верят в судьбу”, то под словом “судьба” имеют в виду нечто иное, употребляют его в другом -- втором -- значении.

Второе значение: мифологический, полумифологичес- кий или просто суеверный образ будущего, возможности, в котором слиты наивные представления об объективном характере случайности и необходимости. В одних случаях люди подчеркивают аспект необходимости, неизбежности, говоря: “От судьбы не уйдешь”, “Чему быть - того не миновать”, “Что на роду написано, так тому и быть”. В других случаях они выделяют аспект случайности, причем в двух вариантах: благоприятном (подарок судьбы) и неблагоприятном (удары судьбы). “Человек надеется и заботится потому, - пишет В. Я. Шердаков, - что его жизнь, с одной стороны, зависит от него самого, от его усилий, а с другой стороны, складывается в зависимости от обстоятельств, помимо его воли. Слово “судьба” и обозначало зависимость, предопределенность жизни от неподвластных человеку факторов - эпохи, природных, наследственных данных, воспитания, случая и т. д. Это понятие чаще всего имело мистический смысл, однако не следует забывать и о его реальном основании. Не случайно слово “судьба”, уже лишенное религиозного смысла, удерживается в обиходной речи” 1 .

Астрология. Она сейчас в большой моде. На страницах газет и журналов, в теле- и радиопередачах мы видим бесчисленные гороскопы и выступающих астрологов. По сравнению с религией астрология, так сказать, менее серьезна. Часто ее воспринимают как игру. И соответственно относятся к ее оценкам, советам, предсказаниям. Тем не менее и астрология делает свое черное дело, запутывает человека, пугает-запугивает его или тешит напрасными ожиданиями.

Астрология - наукообразная форма мистицизма. Сами астрологи заявляют, что астрология -- наука. Эти претензии на науку, научность ни на чем не основаны. Нет научного инструментария, нет научной методологии, нет открытых астрологами, строго установленных законов или явлений. В чем же тогда дело? А дело в том, что некоторые мистически настроенные люди и шарлатаны пытаются использовать авторитет науки. В современном обществе этот авторитет достаточно сильный и многие люди, настроенные на волну веры-мистицизма, не очень доверяя традиционным формам религии или даже относясь к ним скептически, как к архаике, тяготеют к наукообразным или осовремененным формам веры-мистицизма, таким, как астрология, сайентология, уфология и т. п.

1 Шердаков В. Н. Иллюзия добра. М., 1982. С. 210-211. 456

Традиции мистической философии восходят к трудам Плотина. Его схема космоса – Единое, Ум, Душа, Материя, связанные по нисхождению эманацией, – определяет путь мистического восхождения, степени которого, в свою очередь, определяются принципом подобия микрокосма макрокосму. «Каждый из нас – духовный микрокосм, связанный с чувственным миром тем низшим, что присутствует в нас; высшим же мы родны с божественным Духом…» 157 .

Если в классической античной философии разум считался высшей инстанцией макрокосма и высшей способностью человека, то у Плотина он уступил высшее место Единому и человеческому духу соответственно. «…Для человека возможно двоякое самопознание: или он познает и сознает себя только как дискурсивный разум, составляющий главную силу души, или же он, восходя до духа, познает и сознает себя совсем иначе, а именно, соединяясь с духом и мысля себя в его свете, сознает себя уже не как человека, а как иное, высшее существо; человек в этом случае как бы восхищается и воспаряет в высшую сверхчувственную область той лучшей свой частью, которая способна, словно на крыльях, взлетать в область чистого духа и сохранять в себе то, что там увидит» 158 .

Понимая человека как духовный микрокосм, Плотин сохраняет представление Платона о двойственном тяготении души: ввысь и вниз. В диалоге «Федр» Сократ уподобляет душу колеснице. «Уподобим душу соединенной силе крылатой парной упряжки и возничего» (246b). «Из коней… один хорош, а другой нет. <…> …Один из них прекрасных ста тей… масть белая, он… друг истинного мнения, его не надо погонять бичом, можно направлять его одним лишь приказанием и словом. А другой…черной масти… друг наглости и похвальбы… и еле повинуется бичу и стрекалам» (253de). Конечно, Плотин по-иному описывает то же внутренне противоречивое состояние человеческой души: «Вот что происходит с индивидуальными душами: тяга к божественному Духу побуждает их возвращаться к своему истоку, но их также влекут и те присущие им силы, которые управляют низшими планами бытия» 159 .

Интерес к проблемам мистического восхождения со времен Плотина сохранялся на протяжении многих веков вплоть до настоящего времени. Удивительно, что к построенной Плотином схеме методического восхождения к созерцанию Первоединого до сих пор не было добавлено ничего существенно нового. «Чтобы узреть Первоединого, нужно войти в самую глубь собственной души, как бы во внутреннее святилище храма, и отрешившись от всего, вознесшись превыше всего в полнейшем покое, молчаливо ожидать, пока не предстанут созерцанию сперва образы как бы внешние и отраженные, т. е. Душа и Дух, а за ними и образ внутреннейший, первичный, первосветящий – Первоединый» 160 .

Называя Первоединое Богом, Плотин подчеркивает, что для мистического восприятия человек должен отвлечься от всего того, что Богом не является, то есть от всего чувственно данного и умопостигаемого, принадлежащего «здешнему», земному миру. «…Само собой понятно, что мысль не может всецело отдаться созерцанию Бога в то же самое время, когда ее отвлекает какой-либо другой образ, и что душа, наполненная этими образами, не в состоянии воспринять и запечатлеть в себе образ Того, Кто не имеет с такими образами никакого сходства» 161 .

Конечно, одного лишь познавательного стремления к постижению Единого недостаточно; без нравственного совершенствования, то есть без преобразования само й жизни человека, мистическое восхождение невозможно. Познание Бога (Блага) происходит «главным образом путем методического восхождения по неким ступеням, ведущим к достижению Блага. Ступени эти суть: очищение молитвой, украшение добродетелью, воспарение после отрешения от всего чувственного в мир сверхчувственный, ноуменальный и старание всячески удержаться в нем… Пройдя мыслью и жизнью через ступени субстанции, ума, совершенно живого существа, она, наконец, перестает все это видеть, как нечто положенное вне себя, и приближается к тому, что стоит выше всех эйдосов и освещает их своим светом… а потом, поднятая как бы на волне Духа еще выше, она вдруг усматривает что-то, сама не ведая, что и как» 162 .

Достигнутое мистическое состояние сознания – это состояние единства: сначала Бог – это нечто иное, чем человек, затем происходит отрешение человека от своего «я» и его слияние с Богом. «Вот что обыкновенно происходит, когда человек целиком обращается к Богу: сначала он чувствует, что одно есть он сам, а иное – Бог, но потом, как только он погрузится внутрь себя, то весь как бы скроется и исчезнет. Другими словами, коль скоро он отрешается от своего особого «я», которое боится не быть отдельным и отличным от Бога, он тем самым сливается и становится единое с Богом, между тем как до этих пор он, желая созерцать его, как нечто отличное от себя и далекое, конечно, и видел Бога только вне себя» 163 .

Описывая, судя по всему, свой собственный мистический опыт, Плотин подчеркивает радикальное преображение человека, что, однако, остается лишь временным. (Заметим, что и в это описание за много веков в мистической литературе не было добавлено ничего принципиального нового.) «…Душа, устремленная к Богу и пришедшая к Нему, начинает жить совсем иной жизнью, ибо становится участницей в Его жизни, и понятно, что в этом состоянии, чувствуя присутствие в себе первоисточника истинной жизни, не желает ничего другого, напротив, все прочее отметает, от всего окружающего отвращается и отрешается, чтобы утвердить себя всецело в одном Боге и стать едино с ним. <…> Кто удостаивается такого единения, тот зрит Бога, зрит в нем самого себя – просветленного, в сиянии духовного света, даже более – видит себя, как сам свет – чистый, тонкий, легкий. Ему кажется тогда, что он сам как бы обратился в божество, что он весь пламенеет, как горящий огонь; когда же минует это состояние, он опять становится тяжелым и ничтожным» 164 .

Учение Плотина о мистическом постижении Единого (Первоединого, Бога, Блага) построено на учении о нетварном свете и «умном созерцании». «Акт духовного созерцания, как и акт чувственного зрения, содержит в себе два момента: для глаза одно составляет видеть образ зримого предмета и совсем иное – видеть свет, благодаря которому предмет для него видим. <…> То же самое имеет место и в акте умного созерцания, в котором дух созерцает мыслимые предметы тоже при помощи света – того света, который изливается на них от Первоначала, причем, видя эти предметы, видит также и освещающий их свет, но так как он все свое внимание направляет на эти предметы, то не видит ясно и отчетливо того начала, которое их освещает. Когда же он устранит на поле своего зрения эти предметы, тогда сможет увидеть и сам свет, и источник света» 165 .

Мистическое состояние сознания кратковременно – его длительность оценивают от получаса до двух часов. При этом мистик ощущает полнуюбездеятельность воли . Несомненно, само мистическое состояние можно вызывать волевым усилием (существуют специальные руководства по сосредоточению), но при достижении его мистик ощущает свою волю парализованной или отданной во власть высшей силы. Поскольку мистическое состояние предполагает внутреннее просветление и проникновение в сверхразумные истины, постольку его описывают какинтуитивное . С этим же связана и такая важная характеристика мистического состояния сознания, какнеизреченность 166 . Поскольку мистическое состояние не принадлежит к интеллектуальной сфере сознания, постольку не случайно описания мистиков изобилуют множеством парадоксальных выражений (это так называемая «отрицательная диалектика разума»): ослепительный мрак, шепот молчания, плодотворная бесплодность. «Божественный Мрак – это тот неприступный свет, в котором, как сказано в Писании (1 Тим. 6, 16), пребывает Бог. …Невидим и неприступен он по причине своего необыкновенно яркого сверхъестественного сияния…» 167 .

Мистическое чувство единения с Абсолютом сопровождается чувством расширения пространства, чувством освобождения (отчужденностью от мира, переходом от смятения к покою, от пессимизма к оптимизму). Это состояние может возникать как спонтанно, так и в результате специальных систематических тренировок.

Систематически культивируемый мистицизм является необходимым элементом религиозной жизни 168 . Это предполагает прежде всего упорные тренировки согласно специальным предписаниям, в которых говорится о положении тела, дыхании, сосредоточении мыслей, моральной дисциплине. Выполнение соответствующих упражнений приводит к постепенному отстранению от внешних ощущений, ибо они мешают сосредоточиться на возвышенном. При этом, однако, признается положительная роль чувственных образов религиозно-символического характера, хотя постепенно исчезают и они.

В результате подготовки самого мистика и – если последует – Откровения и происходит встреча с Абсолютом; сознание единства с Абсолютом характеризует понятие «экстаз». Экстаз – это состояние восторга, «исступление», оцепенение как пребывание «вне мира сего»; физиологически это сопровождается слабым дыханием и пониженным кровообращением. Что же касается самосознания, то человек чувствует себя свыше одаренным мудрецом, пророком, святым, постигшим мистическую истину.

Мистические истины многообразны: некоторые из них относятся к земному миру, однако гораздо важнее откровения теологического характера. Религиозные философы пишут об объективном характере мистического опыта, о «мистическом реализме». Однако несмотря на это, следует охарактеризовать мистическую истину как субъективное, а не объективное знание, поскольку мистические истины существуют лишь для того, кто находится в экстазе, и они непостижимы ни для кого другого (уже хотя бы вследствие неизреченности). Хотя, конечно, при всей неизреченности мистического знания исследователи отмечают сходство описания, причем независимо от религиозной принадлежности мистиков.

Все-таки у мистической истины нет (и не может быть) никакого внешнего всеобщего (эмпирического либо логического) критерия; она очевидна в силу внутренней достоверности . Иначе говоря, собственный мистический опыт абсолютно достоверен для мистика, тогда как чужие мистические состояния, вообще говоря, неавторитетны.

Конечно, говорить о мистическом познании, то есть о богопознании в широком смысле (имея в виду весь трансцендентный мир), можно только условно: достаточно уже того, что познание трансцендентного принципиально отличается от познания имманентного как апофатическое познание от катафатического.

Суть апофатического метода определяется тем, что Бог как причина чувственно-воспринимаемого бытия не является чем-либо чувственно-воспринимаемым; Бог как причина умопостигаемого бытия не является чем-либо умопостигаемым. Псевдо-Дионисий Ареопагит – классик апофатического богословия и важнейший авторитет в сфере христианского мистицизма – понимает мистическое познание как неведение и сопричастность. «И полагаю, что при славословии Сверхъестественного отрицательные суждения предпочтительнее положительных, поскольку утверждая что-либо о Нем, мы тем самым от самых высших свойств Его постепенно нисходим к познанию самых низших, тогда как отрицая мы восходим от самых низших к познанию самых изначальных…» 169 .

Целью апофатического познания является восхождение к состоянию сопричастности Богу. «…Божественное, которое нам открывается, мы познаем единственно в силу сопричастности к нему…» 170 .Средством для этого служит полное забвение, отрицание себя самого. «…Для этого мы должны всем существом своим всецело отречься от себя и всецело отдаться Богу, поскольку лучше принадлежать Богу, чем самим себе, а пребывающим с Богом дано будет и постижение Божественного» 171 .Результатом оказывается просветление человеческого существа под воздействием Божественного света. «Итак, познать что есть Бог по существу своему – мы не можем, поскольку он – непознаваем… и все-таки (я дерзаю утверждать), что мы можем познать его, – во-первых, созерцая благоустроение сотворенной им вселенной, которая в некотором роде является отображением и подобием его Божественных прообразов, и, во-вторых, познания Причины всего сущего мы можем достигнуть, восходя к потустороннему путем постепенного отвлечения от всего сущего. <…> Однако наиболее божественное познание Бога – это познание неведением, когда ум, (постепенно) отрешаясь от всего сущего, в конце концов выходит из себя самого и сверхмыслимым единением соединяется с пресветлым сиянием, и вот тогда, в непостижимой бездне Премудрости, он и достигает просветления» 172 .

Признание Псевдо-Дионисия классиком христианской мистики вовсе не означает, что все мистики пишут в таком же духе. У одних мистиков, как и в «Ареопагитиках», заметно влияние неоплатонизма, тогда как другие обращались и к более ранним традициям античной философии. Бонавентура, например, следует образцам пифагорейской мистики. «Так как все сотворенное красиво и неким образом вызывает наслаждение, а красота и наслаждение не могут существовать без пропорции, пропорция же в первую очередь заключается в числах, то с необходимостью следует, что все исполнено числами, а через это «число является главным образцом в душе Творца», а в вещах – главным следом, ведущим к мудрости» 173 .

Как бы ни называли мистический путь – путь к просветлению, путь к мудрости, путь к обо жению, это – процесс, ведущий к преображению человеческой жизни и личности, и совершается он – что принципиально важно - божественной силой. «Только когда мы становимся ничем, Господь может войти в нас, и тогда уже не будет никакой разницы между Его жизнью и нашей» 174 . В христианской мистике центральная роль отводится Иисусу Христу: «Я есмь путь и истина и жизнь; никто не приходит к Отцу, как только через Меня» (Ин. 14, 6).

Апостол Павел говорил: «И уже не я живу, но живет во мне Христос» (Гал. 2, 20). В Толковой Библии дается комментарий: «Апостол сораспялся Христу (ср. Рим.VI, 6), и прежнего преобладания своего человеческого «я» Апостол уже не чувствует. Напротив, в немживет Христос – Христос стал в нем единственною движущею, руководящею мыслями, чувствами и волею Павла силою или принципом. Но, конечно, Апостол ещеживет во плоти , жизнь его и после обращения ко Христу не стала во всех отношениях жизнью Христовой, не уподобилась вполне жизни Христа. <…> В дальнейшем, благодаря помощи Христа, жизнь Апостола вполне уподобится жизни Христа, который будет постоянно прибавлять ему силы для достижения возможного совершенства» 175 . Это и есть состояние обожения.

Христианское обожение – вовсе не языческоеобожествление . Кроме того, понятие обожения никоим образом не имеет пантеистического смысла, как, например, в буддизме, когда человек достигает нирваны. «Христианский мистик тоже стремится к “обожению“, также хочет “стать богом“. Но в его устах эти выражения имеют другой смысл. Правда, и он в обожении допускает момент некоего таинственно-метафизического преображения своей природы, преодоления временной и пространственной ее ограниченности, тем не менее “стать богом“ для него не значит всецело, до потери своей личности отождествиться с Божеством. Обожение означает для него только наивысшее приобщение к Божественным совершенствам…» 176 .

Обожение предваряется катарсисом (очищением), что также можно интерпретировать как своего рода мистическое восхождение к божеству. Катарсис предполагает не отречение от мира вообще (ибо мир как творение Бога не есть безусловное зло), но от мира как явления, во зле лежащего, то есть не от материи как таковой, а от пристрастия к материальным вещам, от предпочтения чувственно-материальной жизни – жизни духовно-разумной.

Вообще в мистике можно различать два противоположных направления: мистику эмоциональную и рациональную, в зависимости от акцентирования способов достижения единения с Богом: это либо «праксис», либо «теория» (gnosis). Соответственно сложились основные направления древнецерковной мистики: нравственно-практическое, абстрактно-спекулятивное, этико-гностическое; этико-гностическое синтезирует мистику эмоциональную и рациональную.

1. Нравственно-практическое направление

Это направление может быть названо эмоциональным, поскольку здесь мистика построена на эмоциональном тяготении к Богу: напряженное искание Бога осуществляется силой пламенной любви, охватывающей душу человека до самозабвения.

Убедительность и действенность нравственных предписаний обеспечиваются символической наглядностью Бога, опирающейся на библейские образы.

К принятию благодати подготавливают смирение, любовь, доброделание, подвижничество.

Обожение понимается как духовно-осязаемое присутствие Христа в душе человека.

2. Абстрактно-спекулятивное направление

Это рационалистическое направление в мистицизме. Напряженное искание Бога здесь перенесено в область интеллектуального устремления.

Учения построены не на символических библейских образах, а на основе абстрактно-философских представлений о Боге.

Это вера философски просвещенного меньшинства.

Gnosis– это созерцание как сила, открывающая тайны мироздания, сила абстрагирующей мысли и абстрактно-интуитивного проникновения в сущность познаваемого.

Любовь к Богу рассматривается не как самодовлеющее начало жизни мистика, а как условие гнозиса.

Обожение понимается как наивысшее «упрощение» человека.

Для этого требуется отрешение от всех форм чувственного и рационального познания; только философски просвещенный мистик способен осилить путь дисциплинирующего разума.

3. Этико-гностическое направление

Главная идея, направляющая духовные искания, – «любовь неотделима от гнозиса».

Представление о принципиальном единстве телесной и духовной организация человека предполагает необходимость и «праксиса» (строгого подвижничества, сопровождающегося доброделанием), и «теории» (высшей духовно-созерцательной жизни, чистой молитвы) для достижения катарсиса.

венец духовного подвига – исихия (покой, безмолвие, отрешенность, «молчание ума», «совершенный покой духа»).

Исихазм как метод внутренней молитвы довольно характерен для православия. Он предполагает непрерывную службу Богу ипредстояние перед Ним, чтобы в конце концов увидеть Бога в самом себе, поскольку предстояние перед Богом подъемлет взор, сердце, волю, мысли человека. Исихасты используют особые молитвенные приемы для достижения «чистой молитвы», когда прекращается всякое движение ума, в том числе и молитва. В числе этих приемов, способствующих сосредоточению ума, – особое положение тела, управление ритмом дыхания.

Щепановская С. В. (философ.фак. СПбГУ)

Мистика versus философия:

совместное осмысление,

становление по-новому свободного сознания человека.

Аннотация (тезисы):

В последнее время наблюдается обращение к язычеству, более практическое, чем теоретическое: это не есть вживание в старые традиции, а возвращение к природе на новом уровне самодостаточной уникальной личности (которой не было в языческих обществах). Этнические самоопределения служат выявлению этой уникальности. Интернет как планетарная связь порождает возможность создания обществ по интересам, независимо от территориальных и государственных традиций и стандартов верования. Мистика и философия предстают актуальными как два пути, непараллельные, но близкие в создании новой метафизики, одна из главных черт которой - становление по-новому свободного сознания человека.

В современном осознании, философия – это не система, т.к. новое более полное знание принципиально не совпадает с определением системы. Система – отжившая форма мысли, являющая собой в крайнем виде увлечение самой мыслью, чем познанием, которому эта мысль служит. Возвращение, вопрошание к язычеству, присущее современности – совсем на другом уровне, это движение в новое, не возвращение, а мистическое единение с миром, первозданной, чистой нетронутой природой человека, его души, которая, приобретая знания, тем не менее стремиться к чему-то похожему на детство (чистота познания без наложения социального само-собой-разумеющегося , которое не ставится под сомнение и часто принимается социализируемым человеком бессознательно). Это происходит и с язычеством: мы смотрим на него другими глазами, через призму наросшей, разросшейся и укоренившейся системы разнообразных понятийных сфер в человеческом восприятии и осознании окружающего его мира. Однако, возникают крайние течения язычества, приближение к первобытным манерам существования в их дикости – это происходит с людьми, не понимающими происходящих смысловых сдвигов, однако, подпадающих под общих дух века, интуитивно чувствующих современность за счет нахождения в ней. Например, сатанисты известны своими жертвоприношениями. Но это следование традиции, ритуалу (закону, плану) , следование инструкции древних, но не самим их заветам в первоначальном значении, с возникающими духовными чувствами. Древние преступают естественный порядок, чтобы снова воссоздать нарушенную гармонию, чтобы вместе пережить эту трагедию и напомнить о законе .

Но темы, затрагивающие перегибы негативного характера, представляют меньший духовный интерес. Более близки ему течения, возникающие у людей, стремящихся к новому уровню восприятия, принципиально новому типу осознания себя, мира, те, которые открывают новые пути движения (здесь специально не используется термин прогресс или даже термин развитие. Движение не несет в себе оценки прошлого как менее совершенного, оно показывает динамику процессов и их открытие, в духовном смысле не менее и не более интересных, чем были в прошлом: точнее сказать, новые пути открытия того же самого) .

Открытие Себя – как существа в некотором роде вне этого мира, как активного участника становления себя и своей духовно осмысленной природы, отличной от догм и законов общества (которые сориентированы пока по большей части на сохранение рода и уже собранного наследия, чем на развитие человека свободного мышления ). Раскрытие человека, творящего не с помощью рук, которые символизировали человека (по Дарвину) - рукотворное, т.е. сделанное из чего-то внешнего по отношению к человеку, а с помощью собственного сознания. Подчеркнем, что не с помощью веры и не с помощью разума. Разум понимался и понимается как тип мышления, который действует в рамках логических законов, а значит, ими определяется. Выход за них – не конец философии, а преодоление несвободы. Ведь что такое аргументы в философии? Это могут быть и любые аргументы, часто даже фантазия, найденные с помощью эрудиции и создание образов реальности, подгонка природы под наше понимание её (недостаточно, чтобы аргумент соответствовал только человеческой логике). Философ всегда должен опираться на знание, добытое интуицией, собственной внутренней уверенности в том, к чему он стремиться, потому что иначе это выглядит как рождение перед зачатием – сначала формируется мысль, а потом область, в которой эта мысль существует. Это творение реальности типа ухода в себя, так как человек, следуя собственному мыслительному потоку, если не будет контролировать движение сознания, может уйти от мира в свою мысль. Она тоже имеет бытие, хотя бы умозрительное (Аристотель, Платон), но задача философа стоит в открытии мира, его существа, которое не только умозрительно в номиналистическом смысле.

Аргументировать мысль так, чтобы она была понята и воспринята другим человеком - это еще не значит сказать нечто истинное. Можно попасть в сферу собственного (понятного для себя, практически близкого), отключившись от общего. И чтобы начать философию, нужно обратиться сначала к себе, но потом через это обращение открыться миру как сознающая часть мира, а не бессознательно, не выходя за рамки себя. Мысль должна открывать, а не замыкать, играя словами. Поэтому философия и мистические разнообразные направления идут хотя и не параллельно, но в общем движении, где-то вместе, рядом, как два близких человека. Они разные, и их движение не обусловлено друг другом, но они связаны, причем не только фактами из существования, но и своим путем. Мистика и философия, таким образом, осматриваются друг на друга, учитывают друг друга (даже крайние их формы, правда, которые стараются противостоять друг другу. Это определяет грань, где кончается одно и начинается другое, но эту грань трудно фиксировать раз и навсегда, и возникает борьба за сферы познания).

Одна из сторон современного синтеза философии и мистики и сфера их массового проявления - это активный интерес к язычеству, к древнейшим идеям, воззрениям, мистериям. Язычество – как образ новой мистики, точнее, осмысление давних , древних знаний о мире с учетом существующего на данный момент уровня освобождения сознания и конкретного человека (как индивидуальности - даже больше, чем как личности). Философия в данном случае играет роль не только осмысления данного процесса со стороны, но и выступает в качестве активного участника в роли создания мировоззрения мистического, древнего духовного учения.

Сейчас ощущается время сдвигов, а не только комментариев к комментариям (как образ второго средневековья) или века «суммирования». Однако, сходные черты и со средневековьем, и с античностью заметны в равной степени. Также и с более поздними философскими движениями в сторону рационального ума, которые еще не завершились (что можно заметить по практически безоговорочному доверию к чисто рациональным и научным знаниям), хотя отживают именно при нас (что можно заметить благодаря нелюбви к позитивизму и стремлению к феноменологии).

Философия замечает, находясь в современности и ее движении , что на данном этапе мысли и осмысления человека и его отношений с природой в широком смысле и обществом, тоже являющимся некоторой природой, человек все более индивидуализируется и становится все более независимым, самим по себе, в духовном смысле самодостаточным. Первой стадией в осмыслении являются знания, дающиеся в обществе, которые уже скоплены и которые остается лишь осмыслить, пропустить через себя. Однако, только выйдя за общество, человек начинает двигаться вперед, к новому осмыслению, самостоятельному, а не приобретенному заново (чтобы преодолеть что-то, нужно сначала это понять и в этом пробыть, чтобы потом от этого отойти в высшей форме отхода. - Как часто ярые защитники чего-то могут вдруг стать ярыми этого противниками).

Можно говорить о принципиальной новизне данного времени: имеется в виду не прогресс, а поступательное открытие новых сфер мира человеком через открытия «нового себя», переосмысление всего накопленного через призму современного предмета внимания. Таким предметом являются эзотерические, мистические концепции и обращение к первоистоку: «откуда все произошло», «что это имелось ввиду изначально». Одним из примеров является обращение к языку, хотя это уже давно не новое, так как это обращение к теории, но не к практике. Сейчас, скорее, сильнее стремление к духовным «практикам», мистическим единением с миром (в этом можно говорить о повторе средневековья, но за этим стоит принципиально новая метафизика, что нельзя пояснить точнее, то, что осмысленно, уже в прошлом, а мы пытаемся вести речь о настоящем , а также потому, что истина является невыразимой, и даже если к ней кто-либо сможет приблизиться в творческом процессе, её оттуда надо будет еще вычленить: «Бесконечное ускользая от всякой соразмерности, остается неизвестным»,- по словам Н. Кузанского ). Это единение, к концепции которого часто приходят люди именно мыслящие, подводит нас к интуитивному чувству того, что сознание открывается нечто другому, чем усовершенствованию моделей и систем (идея прошлого века). Это соединение мистических практик как этнических и мировых верований, так и практик мыслительных в некий общий неразрывный процесс. В отличие от верований, это не поиск ответов догматам религии, а поиск истины, которая на самом деле является лишь словом, поиск свободный, а не с целью, не поиск чего-то, а просто поиск, и такое понятие, как цель, находится в процессе отмирания как несоответствующее новым возможностям сознания, а относится к метафизике прошедшего .

Воплощением данного процесса современное возрождение института «учителей», практиковавшийся в похожем смысле скорее в древнем мире, чем в средневековом (где он связан с социальной ролью), создание общностей людей, которые основаны именно на общих духовных стремлениях, не по знакомству и родству территории, а по близости душевных ценностей, духовного поиска. Организуются фестивали как живое общество на дикой природе, с атмосферой, настраивающей людей на общую духовную волну, ссильным энергетическим резонансом и концентрацией сознания . Эта волна побуждает каждого раскрыться как интересная духовная личность со своей специфической позиции, опыта, как не теряющие себя духовные субстанции, имеющие в себе опору. Подобные общества создают атмосферу для лучшей концентрации духовных стремлений, так как общественная морализированная атмосфера диктует свои условия и ценности, которые принципиально не могут быть важны и первичны для человека, открывающего свое сознание для новых возможностей. То, что они существуют – уже сильно меняет мир.

Духовность встает выше морали, и для совершенствования мира не требуется более изменение структур общества и законов, преодоление их. Человек приходит к более тонким способом изменения мира через новое совершенствование себя. И это основание новой метафизики, преодолевшей логику как совершеннейшую форму мысли.

СПбГУ, 2012

Рекомендуем почитать

Дерматология

Ягодный мусс на манке Как приготовить мусс из замороженных ягод

Финансы

Причины, симптомы и лечение патологии

Hi-Tech

Что такое сложение сил. Измерение силы. Сила. Сложение сил

Хобби

Cмертные грехи в православии: сколько их?

Десерты

Рецепты витаминных салатов из крапивы

Фармакология

Ароматная и сочная курица в фольге в духовке – быстро, просто и вкусно